- Рискованно, - опередив Веронику, возразил ей Нисидзима. - Во-первых, если я не буду периодически нажимать специальную кнопку, ваш большой друг задохнется. Вы можете, конечно, попытать счастье и нажимать все клавиши подряд, но учтите: среди них есть та, которая запустит в отсек отравляющий газ. Во-вторых...опс! - отвлекшийся на разговоры Нисидзима не успел достаточно сместить следующий шипастый шар, и тот ранил игрока. - Во-вторых, только от меня сейчас зависит, выживет ли этот замечательный, ни в чем не повинный человек на полосе препятствий. Прошу, проявите терпение!
За спиной Нисидзимы Мирра с искаженным от ярости лицом изобразила, что бьет управляющего кулаком по макушке. Вероника, прикрыв руками рот, следила за ареной.
- Пожалуй, пора закругляться, - добродушно вздохнул Нисидзима.
У Вероники вырвался отчаянный возглас: "Нет!" Изящным движением мизинца управляющий стукнул по кнопке, и прямо в грудь игрока врезался деревянный шар, отправив парня в нокаут.
Нисидзима развернулся вместе с креслом, едва не сбив Веронику с ног:
- Ну-ну-ну, - успокаивающе протянул он, - не надо так волноваться. Легкое сотрясение мозга и пара сломанных ребер: от этого не умирают. Практически никогда.
Дрожа всем телом, Вероника отступила назад. Мирра наоборот напряглась. Нисидзима пружинистым движением вскочил на ноги, заставив обеих незваных гостий отшатнуться.
- Пользуясь случаем, - торжественно завел он, - хочу поблагодарить вас за помощь, оказанную моей воспитаннице! Признаюсь: не уследил! Глупышка едва не попала в беду!
- Так значит Септимус был прав! - рявкнула Мирра. - Это козявка - твой шпион!
Нисидзима одарил её гримасой оскорбленного достоинства:
- Ну что вы! Крошка Пум - чистое, невинное дитя! По правде сказать, она и сама не знает, что находится под моей опекой.
Он улыбнулся, и улыбка эта вселяла первобытный ужас. В ней бриллиантовой россыпью сверкали торжество, восторг, ненависть, высокомерие и совершенно особая искренность - дерганная, агрессивная, которая бывает у человека, долгое время копившего в себе эмоции и наконец решившего открыться. Им стало ясно, что сейчас прозвучат слова, которые ни при каких обстоятельствах не должны были произноситься вслух. Слова, миллионы, миллиарды раз сказанные в мыслях, шепотом, наедине, за плотно закрытыми дверями. Слова, напитанные неудержимыми страстями. Приговоренные к пожизненному заключению в глубинах сердца, они в конце концов вырвались на свободу.
Нисидзима чуть откинул голову назад и театральным жестом развел руки. Но вдруг опустил их, склонил голову набок и тихо, но отчетливо выговорил:
- Бедная девочка. Она пробралась в Куш несколько месяцев назад: приплатила какому-то недотепе, чтобы он выдал её за свою сестру. Пум искала отца. Счастливое воссоединение семейства! Очень трогательная сцена, доложу я вам! Увы, к тому моменту отец Пум уже по уши был в долгах, а работать на благо города не мог: застарелый алкоголизм, жуткая вещь, жуткая. Ему не на что было играть, и он пришел ко мне. Он просил. Он умолял. Он ползал передо мной на коленях. Он обливался слезами. Он просил дать ему шанс, позволить ему сыграть на последнюю оставшуюся у него ценность. Не ахти какую - он сам так сказал - но ценность. На свою дочь. Он даже сообщил её стоимость на черном рынке: целиком и по частям. Как он просил! Как просил! Даже каменное сердце дрогнуло бы! Что с вами? У вас такие лица! Здесь неприятно пахнет?
- Это неправда, - запинаясь, выдавила Вероника, - это не может быть правдой.
- Да, да, - понимающе кивнул Нисидзима и прошел в дальний угол комнаты. Оттуда донеслось тихое позвякивание. - В первый раз я тоже не поверил своим ушам. Какой цинизм!
Управляющий вернулся, держа в руках ровную стопку исписанных листов. Одарив Веронику теплым, сочувствующим взглядом, он продолжал:
- Однако...Я не упоминал? Отец малышки Пум не первый, кто пришел ко мне с подобным предложением. Просто обычно я принимаю такого рода залог...ммм...скажем так, заочно. Пум - первая из заложенных, кого я вижу вживую. На редкость пронырливый ребёнок. У неё есть хватка, о да! Так о чем это я...А, точно! Я служу управляющим три года, и за это время стал опекуном полутора сотен детей, в том числе девятнадцати нерождённых младенцев. На меня отписаны имения десятка известных аристократических семей и ещё куча поместий, домов, квартир и комнат. О! Даже одна брезентовая палатка имеется: совсем о ней позабыл! Есть ещё отдельная папка с благословениями на брак. Вы знали, что в некоторых провинциях Империи минимально допустимый возраст невесты - пять лет? Ах! А здесь у меня собраны разрешения на использования человеческих органов. Весь анатомический атлас в тонкой папке! И ещё целая стопка всякой мелочёвки: жены, матери, сестры, младшие братья, престарелые отцы, породистые рысаки, борзые щенки, щитоносная черепаха...Миндальное дерево? Хм...Ну надо же...
- Вы что... - прерывающимся голосом прошептала Вероника, - вы что, играете на людей?!
- Стоп! - Нисидзима решительно выставил вперед левую ладонь. - Я что, похож на идиота? Лично я вообще не играю в азартные игры. Это чревато гигантскими неприятностями, а я себе не враг. Но моя работа - покорно исполнять желания гостей Куша. Они хотят играть. Если для продолжения игры они готовы поставить на кон своих жен, детей, самих себя - что ж, это их право.
Вероника дрожала от негодования:
- И вам хватает наглости этим хвастаться?! Вы...вы...Негодяй, вот вы кто! Эти несчастные люди...эти бедные дети...Где вы их держите? В нулевом секторе? Тоже заставляете вкалывать на себя? А девушек? Вы заставляете их с вами...Какая мерзость!
Нисидзима, подчеркнуто внимательно слушавший Веронику, вдруг разразился смехом - веселым, молодым, беззлобным. Невозможно было поверить, что это смеялся человек, пять минут назад с упоением демонстрировавший коллекцию своих рабов.
- О да! - беззаботно подтвердил Нисидзима, все ещё мягко улыбаясь. - Я омерзителен.
- Я верила вам! - топнув ногой, вскричала Вероника. - Я вас защищала! Я думала, вы порядочный человек! А вы обычный мошенник! Вы играете на человеческих слабостях! Вы и ваш проклятый город! Вас надо отправить в тюрьму, а это ужасное место сравнять с землей!
На мгновение лицо Нисидзимы посуровело, будто Вероника залепила ему пощечину, руки сжались в кулаки. Управляющий однако сдержался. Терпеливо вздохнув, он заговорил - сначала с деланным равнодушием, потом все более и более проникновенно:
- Легко обвинять город: он ведь не сможет ответить, да? Люди приезжают сюда за тысячи километров от дома в надежде разбогатеть. Зачем напрягать мозг или рвать мускулы, когда можно ткнуть пальцем в счастливый номер и стать миллионером? А если вместо счастливого номера поставишь на обычный "квадратик с циферкой" - в этом виноват не ты. Это все проклятый город. Так ведь вы думаете? Бедный, бедный Куш! Маленький, славный городок, затерянный среди пустыни. Униженный, одинокий, беспомощный. Таким Куш был три года назад. Сточная канава для слабаков и неудачников. Неказистая лепешка под стеклянным куполом. Никто не желал замечать его внутреннюю красоту. Её и по сей день не замечают. Я принарядил Куш. Я украсил его блестками и парчой. Я сделал все, чтобы сияние его души узрели даже слепцы! И мне удалось! Удалось! Мой город! Мой прекрасный город! Не смейте называть его проклятым! Он благословенен. Он безупречен. Он совершенен настолько, что на его фоне человеческое уродство становится не просто очевидным - оно выпирает горбом, оно кричит дурным голосом. Вы считаете Куш городом азарта? Вы заблуждаетесь! Я не играю в азартные игры, но я отлично понимаю свой город, его мысли, его заботы, печали, стремления, боль. Истинная суть Куша... - Нисидзима вздрогнул, словно очнулся ото сна. Медленно, будто до конца не понимая, что происходит, он поднял глаза на Мирру и Веронику. Всего на миг на его лице отразилось смятение. Потом оно вновь зажглось самоуверенностью. Небрежно хмыкнув, Нисидзима сказал: - Но я хотел бы поговорить не об этом. Видите ли...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
