Звучало красиво. Хоть и до оскомины напоминало о былых деньках и предвыборных агитациях народных избранцев. Я не осмелюсь утверждать, что генерал избрал проторенную дорожку лжи и обмана, по которой обычно жаждущие власти люди шагают по костям к трону. Власть ныне — это не мандат, не неприкосновенность, не льготы и откаты за решенные дела. Власть ныне — это беспрестанное хождение по лезвию ножа. Это риск. Кровь. Людские потери.
Заиметь ныне власть — да хоть над двумя десятками бойцов — не такая уж и большая проблема. Проблема ее удержать куда сложнее.
— Генерал, — говорю, прокашлявшись, — при нормальных условиях я могу быть вполне законопослушным гражданином. Если в меня не будут тыкать стволом, я пройду мимо. Да и раньше, если я знал, что идут ваши люди, — я не посягал на их взяток. Даже когда подстрелить их было проще, чем ботанов в пейнтболе. Даже когда они несли целый рюкзак добра. Думаю, вам хорошо об этом известно. Я всецело вас поддерживаю, но от одного слова «демократия» у меня обостряется геморрой. Не хотелось ломать ваши представления обо мне, но я ценю честность. Поэтому скажу прямо: я не тот человек, который вам нужен.
— Глеб, мало быть законопослушным гражданином, — не отступал Шушкин. — Мы ничего не достигнем, если будем только слушаться. Нам надо вымащивать дорогу, а не аккуратно ходить по ней. Нам надо делать новое. Свое. Надо действовать сообща. Единой силой. Нам нужны люди вроде тебя, вроде Трофимова, вроде покойного капитана Коробова. Без них мне даже со своими «сыновьями» ничего не добиться. Тут нужен кулак, а не палец. Сила в цельности. Если у меня будет поддержка и от людей с «конфетки», и от тягачей, мы вместе сможем восстановить порядок. Подумай.
Мне пришлось приложить усилия, дабы показаться задумчивым. Хотя думать тут особо было не о чем. Я не мог согласиться, потому что никогда не был лидером. Возможно, имелись задатки, но не более чем. Я понятия не имел, что мне надо делать, чтоб за мной пошли люди. Что мне им говорить? Как заставить поверить, что наше дело правое? Агитационной работой доводилось заниматься давным-давно, но тогда насаждаемые мной идеи граничили с бредом, а одержимость — с психопатией. Честно говоря, не хотелось бы более испытывать ничего подобного.
Не хотелось разочаровывать генерала. Я действительно был недостоин такой важной миссии. Тягачей много, среди них есть всякие. И хитрые, и умные, и удачливые. А есть их противоположности. И собрать их в единое целое, да еще и вести за собой… Быть может, есть тот, кому это будет в жилу и кого будут слушать. Я же предпочту всегда оставаться изолятом — человеком, который держится от проблем других на дистанции.
— А что, если я скажу, что у тебя уже есть первый человек, который за тобой пойдет, — сказал генерал, будто бы прочтя мои мысли.
Я устало изобразил удивление.
— И кто же это?
Шушкин отвлекся, посмотрел на часы, возвел очи к небу и будто бы прислушался.
Ответом издали донеслись глухие взрывы. Три с интервалом в полсекунды. Затем еще. Винницу будто бы лихорадило. Мы не могли здесь, в Гавришовке, ощутить, как дрожит земля, но Бог не даст солгать, я слышал эти крики. И чувствовал горячую волну смерти, идущую от центра города. Чувство завершенности и покоя переплелось с демонически-злорадной, извращенной, перверсивной формой удовлетворенности. Будто сам дьявол вошел в меня, чтобы я мог испытать эту дикую радость в полном объеме.
Кто-то из «сыновей» замурлыкал песню, глядя на горизонт. Знакомую старую песню Земфиры:
…Узоры и голова в бинтах,Стилеты засели глубоко,Миноры и я как на «винтах»,Ракеты. Летают далеко…
Самолет пошел на разворот, ветер донес к нам грозный шум турбин. И затем еще три взрыва сотрясли конфетную фабрику. Я представил себе, как корпуса сооруженного незадолго до эпидемии предприятия рушатся что карточные домики, как градом сыпятся в реку бетонные обломки. Это напомнит городу о далеком начале сороковых, о солдатах в коричневой форме и рокочущих в небе «юнкерсах».
Ракеты летают далеко… Это верно.
— Не спеши с ответом, — сказал Шушкин, дабы вернуть меня из мечтательно-безразличного онемения. — У тебя есть время осознать свое предназначение. Надеюсь, у нас все получится.
Выйдя со двора, миновав продолжавших прислушиваться к доносящемуся грохоту из города «сыновей», я свернул за угол. Забросил уроненную кем-то из бойцов Кули «ксюху» за спину и пошел вдоль бетонного забора — тем же маршрутом, которым сюда пришли. Семеро. С трудом выбрался на холм — естественное укрытие, где нас, расхитителей секретных бункеров, столько времени дожидался Су-33, оттуда оглянулся на базу.
Прости нас, Господи, грешных… Какую цену пришлось заплатить за сотню галлонов керосина? Сколько проклятий, порожденных устами вдов, обрушится на наши осыпанные пеплом головы?
А впрочем, отвечу. За все отвечу, когда придет черед. Как только Бог спросит, я объясню Ему, почему делал так, а не иначе. И почему мне пришлось убивать. За каждого, у кого я жизнь отнял, — отвечу и готов буду вину искупить. Пусть только наступит мой черед. А пока хожу по земле, уж хай простят, кто может.
Помнится, я говорил старику, что, если из нас семерых умрут шестеро, тот, кто останется, уйдет отсюда с легкой душой. Тогда мне казалось, что так и будет. Но я ошибался. На самом деле это непросто. И пусть нас выжило четверо, смерти троих не перекрыть даже тысяче смертей тех, кто ляжет под обломками кондфабрики.
Жаль, не попрощался с Трофимовым. Не поблагодарил даже Призрака, уже который раз выручившего меня.
Ну да не обидятся. Поймут, надеюсь, мою мелкую нетактичность. Ибо что мне ваша «конфетка»? Что мне ваша тюрьма каталовская? Мне до Калмыка добраться надо. Сколько там — километров пятнадцать будет? Если вспомнить армейские марш-броски, то примерно три часа ходу. Вот о чем я думаю и что заботит меня.
Жаль, верхом кататься не умею. Мог бы коня захомутать. А так придется пешака, с кровящей раной в боку, треснувшими ребрами и сотрясением мозга. Ничего, дойду. Еще не таким добирался, и не налегке причем. Так что привыкшие мы, не сдадимся и посредь дороги не упадем.
Главное — чтобы мне быть на месте, когда она переступит порог «Невады».
И не в мыле и грязи, как лошадь пахотная, а чистым, аккуратным, сбрызнутым одеколоном, ну и с букетом в руках, разумеется. Мы же, в конце-то концов, мужики какие-то или кто?
Примечания
1
Название рынка в Виннице.
2
Военнослужащий сверхсрочной службы.
3
Микрорайон в Ленинском районе Винницы.
4
Калибр 7,62.
5
Военнослужащий внутренних войск.
6
Пятничане — микрорайон в Виннице.
7
Макароны быстрого приготовления.
8
Ставка Гитлера, известная как «Вервольф» (Волчье логово). Расположена вблизи Винницы.
9
«Конфетка» — кондитерская фабрика, главная база военных.
10
Тяжилов — район в Виннице.
11
Замостье — район Винницы.
12
Книжка — в просторечии: административное многоэтажное здание в Виннице, построенное в форме развернутой книги, с большой площадью перед фасадом.
13
Юлия Тимошенко — украинский политик.
14
УБД — участники боевых действий.
15
Район в юго-восточной части Винницы.
16
АКСУ (жарг.).
17
Приспособление для курения, в данном случае из пластиковых бутылок, наполненных водой.
18
«Беркут» — спецподразделение МВД Украины.
19
Прицел снайперский оптический.
