Матвей не мог оторвать взгляда от поверженной на мостовой фигуры. Все, кажется, отмучился, испустил дух. Князь истово перекрестился. Если бы он не следил так внимательно за умирающим, а повернул бы голову направо, то встретился бы глазами с обомлевшим от удивления агентом Петровым. Последнего поразил не столько князь Козловский, сколько его спутница, очаровательная незнакомка из Данцига. В первую минуту Петров даже потерял бдительность, вылез из толпы вперед, но быстро опомнился и спрятался за фигуру торговца пирогами.
На место происшествия уже явилась полицейская команда, труп унесли. Матвей сел в карету. До усадьбы почти не разговаривали.
– Плохое предзнаменование, – хмуро сказал Матвей.
– Милый, нельзя так жить. Плохие предзнаменования встречаются в жизни на каждом шагу.
С этим не поспоришь, так и ехали молча.
Несмотря на то что купчая еще не была до конца оформлена, Матвей распорядился придать одной из комнат жилой вид. У стены стоял туалетный столик на резной ноге, в центре комнаты разместился большой стол, подле него два кресла черной кожи с медными гвоздиками – очень прилично! Бокалы, бутыли с винами и напитками, съестные припасы хранились в пищевом сундуке. Свечи, чтоб не сгрызли крысы, покоились рядом в деревянном ларце. Особое внимание было уделено ложу. Перины были застланы тончайшим льняным бельем, имелось также атласное одеяло с куньей подбивкой.
Амур, опять амур. Ни ужасы на дорогах, ни раздробленные кости нищего, ни страшные подозрения не могли задушить страсти Матвея. Николь была так ласкова, так податлива! Он сжимал ее хрупкое тело и казался себе титаном, который в силах победить всех своих врагов и вырвать из их хищных лап свою обожаемую. О, свирепый огнь любви!
Потом выпили вина, и Матвей решился.
– У меня один вопрос. Щекотливый, – он глубоко вздохнул. – Почему ты не сказала, что сама приезжала за прахом Виктора. Ты ведь и на кладбище была?
Николь закрыла одеялом голую грудь, потом накрутила на палец прядь волос.
– А зачем?
– Что значит – зачем? Чтоб не врать.
– Ты думаешь, это так легко – вскрывать могилы? Мне трудно говорить об этом.
– А мне, значит, легко, – обозлился Матвей и сам удивился своей злости. – Я, как дурак, распинался перед тобой со всеми подробностями. Рассказал, как напали на карету, как людей поубивали. А ты, оказывается, все знала?
– Ничего я этого не знала. Зажги свечи. Темнеет.
– В темноте легче разговаривать.
– Ты говорил, что похоронил Виктора по католическому обряду. Но у нас не принято хоронить покойников кое-как, лицом вниз.
– Не я раздевал Виктора после смерти.
– А кто раздевал?
– Мой враг. И не надо тебе знать об этом.
– А где деньги, князь Матвей?
Душа у него сжалась в маковое зернышко. Вот и дошли мы до главного вопроса.
– Какие деньги?
– Те, которые вез де Сюрвиль.
– А ты откуда знаешь про эти деньги?
О, Николь уже давно подготовилась к этому вопросу, ей легко было отвечать.
– Я знаю только, что де Сюрвилю поручили привезти в Польшу большую сумму денег и что их украли. А как ты думаешь отнеслись к этому в Париже? Мать Виктора вызывали на допрос. Мы ведь только спустя месяцы узнали о его гибели, и то случайно. А вначале… он просто исчез с деньгами, и все!
Николь говорила быстро, взволнованно, Матвею даже показалось, что глаза у нее заблестели от слез. Но как не странно именно волнение Николь помогло ему сосредоточиться и продумать дальнейшее поведение, и именно это спасло ему жизнь.
– Да что вы все пристали ко мне с этими деньгами? Я откуда знаю, где деньги?
– А кто еще пристает к тебе с этим вопросом?
– Да уж есть кому, – обиженно буркнул князь и припал к бокалу, ища в нем спасения.
Не получился серьезный разговор, не получился. Все пошло куда-то не туда. В одном он был прав. Николь все-таки спросила про деньги. Теперь осталось только поинтересоваться, не она ли разрезала подкладку на его камзоле и – он не посмел сказать «выкрала» – похитила секретное письмо. Матвей отставил пустой бокал, весь напрягся и уже открыл было рот, но не успел произнести ни слова. Николь его опередила.
– Ты, наверное, хочешь знать, люблю ли я тебя? – спросила она негромко.
Матвей так и замер с открытым ртом. Дело в том, что Николь задала свой вопрос по-русски. Да, да, на чистейшем русском языке. Было от чего потерять голову.
– Люблю, или, как говорят, – она усмехнулась жестко и нехорошо, – завлекаю тебя в сети ради своих целей? Я скажу… Родителями покойными клянусь, что я влюбилась в тебя, князь Матвей. Только любовь эта мне не в радость, а на беду. Мне на беду, а тебе на горе, потому что я Кульдра.
– Какая еще Кульдра?
Ах, Матвей, наивный мальчик! Рассказать тебе, как безобразные тролли в северных горах заманивают в свои пещеры молодых мужчин? Тролли дурят людям головы, умеют превращаться в камни, но иногда они принимают облик прекрасной девы. Кульдра носит алое платье, каштановые волосы до плеч. Она показывается человеку только со спины, и он бежит за ней, не чуя ног. И еще Кульдра умеет раздваиваться. Была одна, а вот их уже две. Но согласитесь, глупо расписывать все это Матвею. Еще не хватало, чтобы она, как дура, рассказывала сказки. Последнюю фразу Николь подумала по-русски.
– Ладно, забудь.
– Откуда ты знаешь наш язык?
– Мать у меня русская, а отец – пленный швед.
– Я обожаю тебя.
Где ты, высокая музыка? Где струны кифары и великие музыканты. В предчувствии истинной любви они все собрались здесь в тесной комнате у одинокой свечи, и Пан со свирелью, и Орфей с лютней, и, кажется, сам Аполлон уже на подходе. Хорошо бы, чтобы они изобразили, скажем, си-минорный концерт Гайдна. Беда только, что концерт этот еще не написан, малютке Францу Гайдну всего два года.
6
Пришло время рассказать подробнее об отношении нашей героини к России и вспомнить ее бабушку, дедушку и матушку. Родители и прочие родственники нашей героини заслуживают отдельной главы, поскольку история их не только поучительна, но и типична для того времени. Николь было кое-что известно об этих событиях. Подробностей она и не узнает никогда, но читателю может быть интересно.
Давно-давно в далекой Сибири нянька пела маленькой Наташеньке лютую песню. Пела тайно, чтобы отец малютки не прослышал. Перескажем краткое содержание колыбельной: «Был государь наш за морем-окияном, и пришел он в немецкую землю в Стекольный город, а том городе государство держит девица. И взяла та девица нашего государя в полон, и ругалась над ним, и пытала, и на горячую сковороду ставила, и в темницу заточила. Но и этого ей показалось мало. Бояре этой девки взяли бочку, набили в ней гвоздей, а в ту бочку заточили нашего государя-батюшку и в море бросили, а на Русь вернулся под личиной государя совсем другой человек». Стекольный град это Стокгольм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
