Уже мало что соображая от страха, Лёха пальнул прямо в брюхо гораздо более страшного, чем маячивший позади того скелет, мертвяка-чоновца, на что тот только немного откинулся назад и в ответ одним ударом мёртвой мозолистой пролетарской руки разорвал Лешему грудь.
* * *
Глухой хлопок далёкого пистолетного выстрела выбросил Граевского из чуткого сна, как в ледяную воду, и уже в следующую секунду он, припав на колено, настороженно водил стволом "мосинки" в сторону ближайших кустов. Флегматичный Азат спокойно прищёлкнул плоский штык к своей японской игрушке, полностью готовый к любым неприятностям. Всклокоченный со сна есаул злобно щурился в темноту, похожий на разбуженного пинком лохматого кота. Вот только коты шашек не носят и не матерятся тихо сквозь зубы.
Крылов же, казалось, и вовсе не спал. Проверенная винтовка была плотно прижата к плечу, а глаза привычно отыскивали цель в лесном мраке. Сам же снайпер как будто слился с ближайшей елью, а хищный винтовочный ствол казался не более чем ещё одной, необычно прямой веткой.
Самыми беззащитными в компании оказались связанные Глодов с товарищем Егором. Ну это и понятно, со стянутыми за спиной руками особенно не поскачешь. Но проснулись и заворочались и они тоже.
— Леший, — вполголоса констатировал очевидное Колыванов. — А Лёха просто так, с перепугу, палить не станет. Гости у нас, не иначе. Эй, красножопый, — обратился он к Глодову, — давай рассказывай, кто это там ещё из твоих нарисовался? Только не ври, я ложь нутром чую.
Глодов только сплюнул, злорадно ухмыльнувшись:
— А ты что думал, морда белогвардейская, так легко красных бойцов положить? — Глодов сам ни черта не понимал, но видел, что бандиты понимают ещё меньше, так что не грех было их и припугнуть. — Сейчас наши ребята, которых вы, сволочи буржуйские, просмотрели, поляну окружат и положат вас всех. И золото то, что вы у трудового народа награбили, нашей власти служить будет.
— Болтай-болтай, — как от мухи, отмахнулся есаул, — тебя-то я всегда пристрелить успею. А ведь дело он говорит, Батька, — обратился Колыванов уже к Граевскому, — оборону надо занять грамотно, эх, жалко, "Люська" не с нами.
Да, пулемёт было жалко, слов нет. Оставалась, конечно, "хитрая штучка", но штабс-капитан пока о ней не думал: вещь новая, капризная, надеяться на неё нельзя, хотя пригодиться в ближнем бою она ой как может. А пока, действительно, горячку пороть не стоит, если бежать уже поздно, так надо драться.
Костёр практически потух под каплями мелкого дождика, только угольки тихонько тлели, но Граевский, опрокинув котелок, затушил и их. Нечего себя выдавать. Эх, жалко Лешего, был бы он живой, то не палить бы начал, тревогу поднимая, а уже бы тут был. Ну, здесь уж чего ж, все под этим ходим. Сам Граевский давно расстался с мечтой спокойно окончить свои дни в постели, поэтому и к чужим смертям относился довольно спокойно.
— Приготовились, — тихо скомандовал он. — Они оттуда идут, слышите? Как кабаны топочут, ни черта не боятся. Ладно, повоюем ещё.
Два поваленных ствола на месте ночёвки давали неплохое прикрытие. До края поляны оставалось достаточно места, чтобы никто незамеченным к ним подкрасться уже не сумел, а из кустов по ним палить так же глупо, как и самому Граевскому стрелять по зарослям. Продержимся. А там рассветёт, хоть и дождь этот, всё полегче будет. Тем не менее Граевский пододвинул чехол с "хитрой штучкой" поближе и приготовил пару гранат: кто их знает, красных, вдруг на штурм кинутся? Мужичьё же, чего от них ждать, неизвестно.
— Вон они, — прошипел меж тем Азат, — сколько ж их, мама моя…
Действительно, среди обступивших поляну деревьев смутно замаячили какие-то неясные тени. И их было много. Очень много.
"Не меньше роты, — прикинул намётанным взглядом Граевский, — и как подобраться-то ухитрились. Только вот… Да что это за чертовщина, в конце-то концов?!"
Действительно, было чему удивляться. Медленно надвигающиеся из темноты силуэты, похоже, вообще не имели никакого понятия не то что о строе, но и об элементарной боевой тактике. Просто тупо пёрли напролом через кустарник, создавая столько шума, что и глухой бы проснулся. Даже и не думая скрываться, они в полный рост выходили на опушку.
— Батька, — почти над самым ухом раздался сдавленный сип есаула, — батька, а ты в бога веруешь?
Граевский только головой мотнул в ответ, уже и сам боясь поверить в то, что видит.
— А в чёрта? — не отставал Колыванов. Граевский давно заметил, что перед серьёзным боем тот начинает болтать без умолку. Да и ладно, лишь бы в схватке не подвёл, а вот этого за казаком пока не водилось. — Потому как, сдаётся мне, — продолжал бубнить есаул, — не божеское это творение — то, что мы сейчас видим. Ты ведь то же, что и я, видишь, а, батька?
Граевский уже видел и не хотел верить. Многое, ох, многое привелось ему повидать за без малого десять лет непрерывных боёв и нескончемой стрельбы. Жёлтое марево германских газовых атак, железных гусеничных монстров, плюющихся огнём, целые аллеи из повешенных соратников, забитые доверху трупами колодцы в сёлах. Видал он умерших от голода, в агонии обгрызавших до костей собственные руки, видал распятых на монастырских дверях штыками монахов, видал сгорающих заживо в собственном превращённом в крепость доме крестьян. Но такого… Такого видеть Граевскому до сих пор не приходилось.
Выходящие на опушку преследователи только отдалённо напоминали людей. Многие уже давно превратились в увешанные остатками меховых одежд скелеты, где-то лишившиеся руки или пары рёбер. Другие, почти свежие, были обряжены в красноармейскую форму, но на людей были похожи ещё меньше, чем почти голые костяки: разбитые пулями лица, вывернутые гранатными взрывами конечности…
— Батька, — прошипел есаул, — вон там, справа, видишь?
Граевский видел. Волоча за собой перебитые осколками ноги, в первом ряду упрямо полз вперёд перепачканный в могильной земле Володька-пулемётчик. За ним угрюмо ковыляла до боли знакомая неказистая фигура верного Поликарпа. Покойники, мертвяки. Но тем не менее они медленно и упорно двигались в сторону остатков отряда Граевского.
— Не раскисать никому, — свистящим шёпотом скомандовал тот. — Если молиться, то очень тихо и про себя. Азат, ты как?
— А нам, татарам, всё одно, — вроде бы спокойно, но с заметной дрожью в голосе отозвался тот. — Только вот думаю, как нам с ними драться-то? Ходють они, конечно, как куклы, но ведь ходють? И куда их бить-то надо? Чтоб они ходить перестали, шайтаны.
Та же мысль занимала и Граевского.
— Крылов, — позвал он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
