– Во что они должны вносить вклад? – интересуется Аманда. – Ты назначишь их заведовать детским садиком?
– Их присутствие поставит под угрозу всех остальных, – говорит Катуро.
– У нас нет надежного места, чтобы их хранить. Кроме ямы в земле, – говорит Шеклтон.
– Голосуем, – распоряжается Зеб.
Они используют камушки: черные – смерть, белые – пощада. Возникает ощущение древности, чего-то археологического. Старая система символов нас никак не отпускает, думает Тоби, собирая камушки в красную кепку Джимми. Среди камушков оказывается только один белый.
Свиноиды голосуют коллективно, через вождя; Черная Борода служит переводчиком.
– Они все говорят «смерть», – сообщает он Тоби. – Но они не будут есть этих. Не хотят, чтобы эти стали частью их.
Остальные Дети Коростеля недоумевают. Им явно непонятно, что такое «голосование», что такое «суд» и почему в кепку Джимми-Снежнычеловека кладут камушки. Тоби говорит им, что это вещь Коростеля.
История СудаНа ночь двух плохих людей посадили в комнату и завязали на них веревки. Мы видели, что веревка делает им больно и что они от этого становятся печальные и сердитые. Но мы не стали развязывать веревку так, как мы сделали это раньше. Тоби сказала, чтобы мы этого не делали, потому что от этого будет только больше убийств. И мы велели детям не подходить к плохим людям слишком близко, потому что плохие люди могут их укусить.
И плохим людям дали суп с вонючей костью.
Утром состоялся Суд. Вы все его видели. Суд был за столом. Было сказано много слов. Свиные тоже были на Суде.
Может быть, позже поймем, что такое этот Суд.
И после Суда все Свиные пошли на берег моря. И Тоби пошла с ними, и у нее была ее вещь, которая называется «ружье» и которую нам запрещено трогать. И Зеб тоже пошел. И Аманда пошла, и Рен. И Крозье, и Шеклтон. Но мы, Дети Коростеля, не пошли – Тоби сказала, что нам от этого будет плохо.
И через некоторое время они все вернулись, но без двух плохих людей. У них был усталый вид. Но и успокоенный тоже.
Тоби сказала, что теперь нам не грозит опасность от плохих людей. И Свиные сказали, что их дети теперь тоже будут в безопасности. И еще они сказали, что, хотя битва и кончилась, они будут по-прежнему выполнять договор, который заключили с Зебом и Тоби. Они не будут охотиться ни на кого из двукожих и есть их. Они также не будут разрывать огород двукожих. И есть их мед и пчел тоже не будут.
И Тоби сказала мне слова, чтобы я сказал их Свиным: «Мы согласны выполнять правила договора. Никто из вас, ваших детей и детей ваших детей никогда не станет вонючей костью в супе. Или ветчиной. Или беконом».
И Ребекка сказала: «Очень жаль».
И Крозье сказал: «Что они говорят, бля?»
А Тоби сказала: «Не ругайся, ты запутаешь мальчика».
И я сказал, что сейчас не нужно звать Бля, потому что мы не в беде и нам не нужна его помощь. И Тоби сказала: «Да, правильно, он не любит, чтобы его дергали по пустякам». А Зеб закашлялся.
Когда Свиные ушли, Тоби сказала нам, что двух плохих людей смыло море. Их выплеснули прочь, как Коростель когда-то выплеснул хаос. И теперь все стало гораздо чище.
Да, хороший, добрый Коростель.
Пожалуйста, не надо петь.
Потому что когда вы поете, я не слышу слов, которые Коростель говорит мне, чтобы я сказал их вам. И еще, когда мы поем про него, он не может говорить мне слова истории, потому что он должен слушать, что мы поем.
Такова история Суда. Это вещь Коростеля. Нам не нужно устраивать Суд среди нас. Только двукожие и Свиные должны устраивать Суд.
И это хорошо, потому что мне Суд не понравился.
Спасибо. Спокойной ночи.
Обряды
«Праздник Стрекающих, – пишет Тоби. – Луна: возрастающая выпуклая».
Тип Стрекающие включает в себя медуз, кораллы, морских анемонов и гидр. Вертоградари очень методично подошли к вопросу – они сделали все возможное, чтобы ни один тип, ни один род не был забыт при составлении святцев. Надо сказать, что некоторые праздники вышли странноватыми. Праздник Кишечных Паразитов, например. Он получился весьма запоминающимся, хотя нельзя сказать, чтобы очень эстетичным.
А вот праздник Стрекающих всегда был особенно красив. Всюду развешивались бумажные фонари в виде медуз и множество других украшений из вторсырья, восторгнутого в мусорных контейнерах. Вертоградари очень оригинально использовали лопнувшие воздушные шарики и надутые резиновые перчатки с приделанными к ним веревочными хвостами. Морские анемоны делались из круглых щеток для посуды, а гидры – из прозрачных пластиковых пакетиков для сэндвичей.
Дети в костюмах из лент исполняли танец медуз, плавно колыхая руками. Однажды они сочинили и поставили нескончаемую пьесу о жизненном цикле медуз, практически бессюжетную. «Сначала я была яйцом, потом росла, росла, потом медузой стала и в море уплыла». Правда, потом на сцену врывался португальский военный кораблик, неся с собой потенциал для развития сюжета. «Плыву я здесь, плыву я там, прекрасен и хорош, но щупальца мои не трожь, иль в муках ты умрешь».
«Может, Рен помогала сочинять ту пьесу? – думает Тоби. – Или Аманда?» Эта песенка, потом внезапный бросок, медуза хватает маленькую рыбку, смертельный укол – чувствуется рука Аманды. Во всяком случае, Аманды тех лет, плебокрысы, умеющей за себя постоять в уличной драке; после устранения двух преступников-больболистов Аманда словно переродилась.
«После устранения двух преступников-больболистов», – пишет Тоби. Это звучит так, словно их убрали, как мусор. Тоби размышляет, согласуется ли подобный тон с ее положением Евы Шестой, решает, что нет, но в тексте ничего не меняет.
«После устранения двух преступников-больболистов я, Рен, Шеклтон, Аманда и Крозье пошли назад в «НоваТы» по лесной тропе. Мы дошли до дерева, на котором больболисты подвесили бедного Оутса с перерезанным горлом. От него мало что осталось – его ассимилировали вороны и Бог знает кто еще, – но Шеклтон залез на дерево и перерезал веревку, и они с Крозье собрали кости своего младшего брата и сложили их в простыню.
Затем настало время компостирования. Свиноиды пожелали оказать нам услугу и отнести Адама и Джимми на место – в знак дружбы и межвидового сотрудничества. Они собрали цветы и ветви папоротника и покрыли ими тела. Потом мы отправились процессией на место компостирования под пение Детей Коростеля».
«…которое отчасти действовало на нервы», – добавляет она. Но потом вспоминает, что Черная Борода уже совсем хорошо пишет и, может быть, когда-нибудь прочтет ее записи, и вычеркивает эти слова.
«После короткой дискуссии свиноиды поняли, что мы не собираемся есть Адама и Джимми и не желаем, чтобы это делали свиноиды. Они согласились. Оказалось, что у них сложные правила на этот счет: беременные матери могут съесть мертвых детенышей, чтобы обеспечить белком растущий приплод, но взрослые – особенно те, кто чем-то отличился – возвращаются в экосистему. Однако ограничений на поедание других биологических видов у них нет.
Аманда добавила, что свиное говно – вряд ли удачный вариант для следующей фазы жизненного цикла Джимми. Но эту фразу Черная Борода переводить не стал. От Оутса в любом случае не осталось ничего, что могло бы служить предметом для обсуждения в данном вопросе.
Мы похоронили всех троих рядом с Пилар и поверх каждого посадили дерево. Аманда, Рен и Голубянка совершили путешествие в ботанический сад, в тот его отдел, который посвящен плодовым деревьям мира. Проводниками для них служили свиноиды, которые, конечно, знали дорогу благодаря своей любви к фруктам. Аманда, Рен и Голубянка выбрали для Джимми кентуккийское кофейное дерево, у которого листья имеют форму сердечек. Ягоды этого дерева можно использовать как суррогат кофе. Многие среди нас будут этому рады, так как кофе из корней уже начинает надоедать.
Для Оутса Крозье и Шеклтон выбрали дуб. Свиноиды пришли в восторг, ибо в свое время на дубе будут желуди.
Для Адама Первого дерево выбирал Зеб как ближайший родственник. Он выбрал райскую яблоню. По его словам, это несет в себе библейский символизм и весьма подходит в данном случае. Кроме того, из райских яблочек получается прекрасное варенье, что обрадовало бы Адама: вертоградари уделяли большое внимание символизму, но также были весьма практичны.
Свиноиды свершили собственные погребальные обряды. Они не стали хоронить мертвую самку, но уложили ее на прогалине в парке, рядом со столами для пикников. Они завалили тело цветами и ветками и постояли молча, с обвисшими хвостами. Потом Дети Коростеля начали петь».
– Что ты пишешь, о Тоби? – говорит Черная Борода, который вошел в ее закуток в саманном доме – как обычно, без стука – и теперь стоит рядом. Он заглядывает ей в лицо огромными, зелеными, светящимися, жутковатыми глазами.
Как Коростелю удалось сотворить эти глаза? Отчего они так светятся изнутри? Во всяком случае, кажется, что они испускают свет. Должно быть, позаимствовал у каких-нибудь глубоководных биоформ. Тоби часто задумывается над этим.
