– Давид, разговоры с Парижем недешевые. Может, бумагу принесешь, оформим как служебные? – предложил он.
– Нет, неудобно. Вдруг проверка, что я отвечу? Кто в такое поверит? Какие могут быть дела у нашей прокуратуры и парижских коллег? Поговорю за свой счет.
– Смотри, если часто будешь звонить, вся зарплата уйдет на разговоры. Хочешь, подожди в моем кабинете.
– Спасибо, лучше я спущусь в зал, не буду вам мешать.
– Подойди к начальнице смены, она уже предупреждена. Зовут ее Лида. Смотри, девушки там отчаянные, не соблазнили бы тебя!
– Буду сопротивляться изо всех сил, насколько возможно!
Терезу я предупредил, что с четырех до шести вечера буду говорить с Мари, и через несколько минут она подошла ко мне со своим парнем. Не знаю, что ему рассказала Тереза, но он сильно смущался при общении со мной. Молодой человек показался мне нормальным, порядочным, чуть провинциальным по внешности и поведению. Примерно через полчаса меня пригласили в кабину, и я услышал такой родной и близкий голос Мари. Я живо представил ее сильные красивые руки, длинные гибкие пальцы с еле заметными веснушками, выражение лица и глаз, то, как она краснеет от волнения – сперва щеки, потом все лицо до корней волос, как поправляет волосы, отрывисто смеется.
– Как ты, Мари?
– Я – нормально, а как ты?
Этот вопрос мы задали друг другу, наверное, еще четыре или пять раз.
– Ты забыл меня?
– Конечно, забыл, и часа не прошло.
– Нет, забыть меня ты не сможешь, у тебя не получится.
– Почему? Я буду очень стараться, чтобы получилось.
– Все равно не получится.
– Терезка, не входи, пожалуйста, в кабину, я тебя потом позову, дай мне поговорить с Мари.
– Сестра с тобой?
– Да. Неотступно преследует, звонит вечером, проверяет, когда прихожу домой.
– Это я велела. Знаешь, почему у тебя не получается забыть меня? Потому что я целыми днями с тобой разговариваю. Знаю, что ты меня слышишь и твои мысли заняты мною.
– Да, это так. Я тоже все время разговариваю с тобой. Несколько раз в день машинально начинаю набирать твой номер. Не плачь, моя смуглянка!
Это было нашей шуткой – ведь у Мари даже ресницы были светлые.
– А бакинка не звонит?
– Нет, – соврал я, – она, вероятно, очень занята переездом семьи. И почему это тебя интересует?
– Просто так.
– Как папа, мама, как Париж? – попытался я перейти на другую тему.
– Я видела сон, как ты с Иветтой рука об руку, словно мы с тобой когда-то, идешь по нашей любимой аллее.
– Глупости!
– Знаю. Но сон я видела вчера ночью, и весь день у меня было плохое настроение… Папе плохо, он лежит и редко разговаривает. Тетя Клотильда подключила всевозможную медицину. Надеюсь, черная полоса в нашей жизни когда-нибудь закончится. У тебя все хорошо?
– Да, Мари, все нормально.
– У меня дурное предчувствие. Очень прошу, будь осторожен. Не хотела тебе говорить, но не удержалась. Дай Бог, чтобы оно оказалось ложным.
Я знал, я верил, что самые близкие люди чувствуют друг друга на расстоянии. Но чтобы так! Неужели телепатия и вправду существует? Моя светлая девочка все видит, все чувствует. Я ведь тоже вижу, будто на экране, во что она одета, как ходит, в какой комнате стоит…
– Во что ты одет, Давид?
– В коричневый костюм, один из моих парадных.
– Мне почему-то так не кажется. И еще у тебя озабоченный голос, но ты стараешься казаться веселым.
– Мари, что за телепатический сеанс? У нас столько тем для разговора! Я так надеюсь на твой скорый приезд…
Связь отключилась. Телефонистка сообщила, что я превысил трехминутный лимит разговора и мне надо подойти к кассе для дополнительной оплаты.
– Давид, – спросила Тереза, – что случилось? Чем ты так озабочен?
– Терезка, если Мари спросит, во что я сегодня одет, скажи, что на мне твидовый пиджак. Запомни, это важно.
– А почему ты не хочешь сказать, что ты в коричневом костюме?
– Так нужно, – туманно ответил я и поймал на себе удивленные взгляды ребят.
– А о чем еще вы говорили?
– Я сказал, что раз в неделю, по четвергам, буду звонить, примерно в это время. Мари будет звонить мне домой с утра по воскресеньям.
– Я знаю, что она каждый день пишет тебе длинные письма. Не получил еще ни одного?
– Нет… Тереза, скажи Мари, чтобы писала на русском. Письма на армянском проверку проходят дольше, потому что нужно искать специалиста-шифровальщика, владеющего языком, а это сложнее, чем найти шифровальщика на русском. И письма должны быть очень простыми и четко изложенными, если там будут какие-то намеки и неясности, они до меня просто не дойдут. Ты все поняла?
Глава 3
Через день на основании моей жалобы вышел приказ военкома республики, отменяющий решение областной комиссии райвоенкомата, и меня направили на дополнительное обследование в республиканский военный госпиталь. Новое здание госпиталя, просторное и красивое, находилось в живописном районе города, в окружении тенистых парков и фруктовых садов.
Меня разместили в офицерском отсеке, в большой палате, где, кроме меня, было еще минимум человек двадцать – в основном раненные на военных учениях или больные. Одежду мою забрали и взамен дали чистую, хотя и поношенную, офицерскую форму без погон, которая оказалась меньше, по крайней мере на размер, и заметно сковывала движения. Посмотрев в зеркало, я остался не вполне доволен своим видом. Выданные в качестве больничной обуви безобразные кирзовые тапки, похожие на галоши, я сменил на почти не отличающиеся по цвету мокасины.
«Что скажешь, Мари? Как бы я в такой одежде смотрелся в Париже? Ты, вероятно, была бы разочарована. Нет? Спасибо, моя девочка! Я же знаю, что ты тонкая и интеллигентная натура, и даже если я не выгляжу соответствующим образом, ты сделаешь вид, что все нормально».
Надо бы сказать Терезе, где я, а то она каждый день звонит мне на работу и домой. Бедняжка! После отъезда родных она какая-то потерянная, ищет опору во мне и Варужане. Какой все-таки неумный поступок совершила мадам Сильвия! Сколько людей сейчас страдает от такой резкой перемены в жизни – и в первую очередь сама эта семья…
– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает начальник отделения нервно-сосудистых болезней подполковник Сёмушкин.
Пора отправляться на прием.
* * *
– Здравствуйте, товарищ подполковник!
– Представьтесь по форме!
– Здравия желаю, товарищ подполковник! Старший лейтенант Ариян по вашему приказу явился для прохождения медицинского обследования! – без задора, вяло доложил я.
– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант. На что жалуетесь?
«Надо же! – подумал я. – Сейчас выяснит, что я симулянт, и с позором выгонит».
– Мы сейчас составим ваше личное дело, после чего решим, как дальше поступить, – продолжал врач. – Сестра подробно запишет все ваши жалобы.
«Может, не стоит бороться, проходить столько мелких неприятных процедур, лгать, кривить душой? Тебе хочется петь, Давид, прыгать и бегать, шутить и смеяться, а ты должен притворяться больным, немощным, чуть ли не сумасшедшим! Да, парень, не в свою игру играешь. Ты такой болезненно самолюбивый, а вынужден бродить понуро, низко опустив голову. Показаться жалким? Только не это! Я и в гробу не смогу быть жалким! Это самое низкое и отвратительное, что может быть! Бедным, тупым, неповоротливым неудачником – пусть так, но жалким – никогда! Моя девушка смотрит на меня издалека и чувствует на расстоянии. Если я буду выглядеть жалким, она разочаруется!»
– На что жалуетесь, товарищ старший лейтенант? – прервала мои мысли сестра, сухопарая интеллигентная русская женщина лет 45–50.
Вероятно, она работала здесь с мужем. Вообще, русских в Ереване проживало немного, не считая молокан, покинувших Россию в результате гонений во времена Екатерины II и компактно проживающих в двух живописных районах Армении.
Мой неуклюжий рассказ сестра исправляла, насыщала медицинскими терминами, задавала вопросы и, не дожидаясь моего ответа, записывала. Мне было стыдно. Невидимая рука вела меня к вожделенной свободе. Неужели просьба соблазнительной хохотушки Иветки могла иметь такое значение? Я думал, ее роль завершилась в тот момент, когда меня отправили на повторную комиссию в военкомат. А здесь такое явно благосклонное отношение!
Начальник отдела ушел, женщина спокойно, со знанием дела заполняла документы. В конце концов из моих отрывочных корявых фраз она подготовила целый реферат.
– Товарищ старший лейтенант, можете ознакомиться с документами. Сделайте себе выписки, чтобы грамотно выступить перед комиссией. Она состоится через неделю, может, чуть позже. Вот вам бумага и ручка, анкету потом оставите здесь, на столе, – с этими словами сестра вышла из кабинета.
«Спасибо вам, честная труженица. На таких добросовестных, незаметных людях держится мир, с их помощью совершаются все большие дела», – подумал я с благодарностью, провожая ее взглядом.
