через клубы дыма.
— Меткие храбрецы! — крикнул я, привлекая внимание всех. — Кто хочет стать бетой и возглавить свой ордо?
— Я! — раздался многоголосый вопль отовсюду. Кто бы сомневался. — Готовы служить!
— Кто убьёт шамана, тот и станет в будущем командиром! Чего смотрите? Стреляйте!!!
Суетясь, рассыпая порох они стали заряжать оружие, и как итог — пару пороховниц разорвало, ранив стрелков из-за того, что не уследили и за огнём. Ещё один переборщил с зарядом и ствол просто разнесло вместе с его кистями и носом.
— Где-то я уже это видел. — вспомнил я болота. Может им искажающего камня дать?
К счастью, у гоблинского шамана не было более никакой защиты (или была, но не от пуль). И сразу несколько попаданий закончили его жизнь. Даже тяжеловооруженному боссу было достаточно получить пулю в жбан, чтобы прилечь здесь навсегда.
Луна в то же мгновение с хихиканьем лопнула (звук был… не очень приятным), пустив небольшой вонючий вихрь. А в прорыв в ордо клановых, в который гоблины и орки опасались при дурной луне соваться, сейчас они активно лезли, добивая упавших хвостатых…
— Струуух! Бей туда!
Тому, как и его колдунам — только укажи цель.
Мне даже смотреть было не надо, чтобы почувствовать как потемнело небо, и из опустившейся черно-зеленой тучи вниз ударил целый лес шипяще-шкворчащих молний. И туча ушла, оставив после себя раскиданные обожженные тела, и небольшую яму. Это дало время задней бойцам задней линии заткнуть прорыв.
Гизельхер Шлиц поддерживал «быков» и рядом стоящих вассалов-людей:
— Всем двойная порция вина после боя! Держите строй и ничего не случится!
Если стрелки Беспалого ещё могли вести огонь из-за спин, то пращники болтались без дела, не имея возможности кидать камни пращой и просто несли потери от навесной стрельбы гоблинов-лучников.
— Бесполезные… Только зря тратим их жизни. Кто тут… Напомните — всех пращников распустить, дать им нормальное вооружение.
Хороший бой — когда стоишь и смотришь как твои войска уничтожают уставшего врага, при этом тратя свои жизни в исступленных атаках, а держа оборону и отмахиваясь от наседающего противника. Пехота как наковальня, а стрелки, катапульты и стреломёты — кувалда, что без всяких шансов перемалывала толпы уродцев в плохих доспехах.
И опять я это увидел: Орки кусались, молотили друг друга. В чем причина?
В одном месте строй воинов вновь заколебался — это вновь, как я уже наблдал накануне, на людей напала дикая чесотка, но самое страшное было дальше.
Самое непонятное и страшное произошло тогда, когда я считал, что победа у нас в когтях. Еще один шаман — только уже не гоблинячий, а вполне себе высокий тощий орк сумел сотворить такое! Целую ногу! Что в этом такого? Да ничего если не видеть её размеров, и то, куда она наступила — посередине пехотных порядков, раздавив под сотню бойцов (из которых часть и зеленокожих была) и пробудивший небольшое землетрясение сбившее окружающих с лап. Что там выше зеленого бедра даже не успел посмотреть — так как вновь зеленокожие, большая группа лоснящихся кровью орков и гоблинов, ринулись в прорыв за улептывающими остатками раздавленного отряда.
— Сражаться нехорошо… Надо отступать-отступать…
— Хиршер, ордо Гошча Тупозубого! Перестало существовать! Они бегут! Трусы!
Скронк, роняя пену изо рта, призывал собрать всех штурмкрыс, мясорубки, рабов, зуберов (и бьющих по скоплениям врагов излюбленными струховыми зеленоватыми молниями и поднимающих шипы) и напасть на несколько сотен орков и гоблинов, прошедших по трупам.
Мне же пришла в голову мысль получше.
Ведь надо было прорвавшиеся банды просто как-то задержать, чтобы дать возможность стрелкам перестроиться, а уж они плотным огнём сумеют положить бранящихся гадов. Но как их задержать? Ведь те, кто столкнуться с ними, скорее всего все полягут — под рубилами орков или от пуль в спину. И от этого никуда не деться — хвостатые в массе своей были не самыми меткими стрелками. Бросить рабов? Так и рабы бывают полезны. К тому же они трусливы, и те кто хотел выбиться наверх — уже так или иначе это сделал, и оставшимся просто не за что биться, жертвовать своими жизнями во имя чего-то. Крысы жертвующие жизнь добровольно, смешно.
Оглянулся и взгляд пал на булаву в руках раба-оруженосца.
Стоит ли жизнь раба жизни моих воинов?
Бросился к рабу-оруженосцу, выхватил у него булаву, второй рукой быстро сорвав с его же рук толстые перчатки, сделанные Струхом Шипом, и, дав хлёсткую пощёчину, вновь всучил булаву обратно. За шкирку подтянул его морду к своему носу:
— Смерть! Кровь! Души! — рычал я. — Ты ведь этого хочешь?
Раб не мог ответить, его скрутило в судорогах.
Так же держа за шкирку, я помчался навстречу прорыву, где и бросил тщедушное тельце через головы своих бойцов в толпу противников.
Тело сбило какого-то гоблина, и так как в полете довольно сильно вращался, то успел удерживаемой булавой раскроить ещё один гоблинский череп. Враги сперва даже не поняли, что произошло, когда булавоносец со стремительно чернеющей шерстью стремительно встал.
— Жалкое мясо… — прошипел бывший раб. — Я чую кровь… ВЕЛИКАЯ РЕЗНЯ ГРЯДЁТ!
И черная булава опустилась обломанным шипом на ближайшую голову, разбив её на куски. Казалось бы — один удар, но на теле раба тут же начал выделяться костяной гребень.
— Все огонь по толпе, не выцеливайте одиночек! Не бойтесь попасть в одержимого!
— Я — СМЕРТЬ ДЛЯ ВРАГОВ! — пищащий голос наполнился глубины, хрипа и низких нот.
Второй удар и чьи-то лапы вменяются в грудину, а на морде осыпается шерсть, обнажая костяную маску. Бывший раб бил, и с каждой новой смертью тело его менялось.
— ВЕТО ПРИБЛИЗИТСЯ КО МНЕ?
Находились те, кто приближался и даже успевали наносить удары — всё-таки одержимый раб был один, а зеленокожих много. Порезов и рубленых ран становилось всё больше на его уже почти полностью покрытом костяными пластинами теле (пластины под ударами трескались, крошились, срезались) и простого бойца бы уже давно размазали.
— СМЕРТЬ МОЙ ДАР!
А со спины его прикрывали стрелки — ружья вразнобой выбрасывали раскаленные пули, убивая врагов, порой попадая и в спину одержимому. Он в такие моменты пытался развернуться, но новый орк или гоблин отвлекали его от стрелков.
— Это оружие выбор трусов! Идите сюда, сражайтесь и умрите во славу богов!
Зеленокожие вокруг одержимого уже заканчивались и пули всё чаще стали стучать о костяные пластинки. Но умирать безумный раб с булавой явно не собирался, активно орудуя булавой и отросшими длинными когтями на второй лапе. А ещё у него на хвосте начал медленно,
