– Входим, как на кладбище, — почему-то шепотом сказал Костя.
На дорогу выскочила черная кошка, увидев нас, сверкнула дикими глазами и шмыгнула в бурьян.
– Удивительная тварь кошка – к дому привыкает. Дом сгорел, а она не уходит, — нарушил молчание Сережа. — Вот собака, — настоящий друг человека. Никогда от хозяина не отстанет.
Казалось, нет здесь живой души. Вокруг зловещая тишина. Но это только казалось. Огороды зеленели квадратами грядок. Значит, люди есть. Наши предположения подтвердились. Мы остановились возле колодца, чтобы напиться, и сразу же из-за развалин появилась старая женщина. Она козырьком приложила ладонь к бровям и долго всматривалась в нас.
– Бабуся, не бойтесь, мы партизаны! — крикнул ей Саша Гольцов.
– Вот я и смотрю, как будто свои, только одеты по-чудному, — проговорила старушка и подошла к нам.
Вслед за ней начали подходить женщины и подростки. Одна девушка пристально посмотрела на меня и радостно сказала:
– А я вас знаю. Вы с разведчиками стояли у нас. С вами еще был дядько, такой бородатый, как поп.
Присмотревшись внимательно, я с трудом в этой оборванной и грязной девушке узнал младшую дочь хозяина, у которого мы жили в декабре прошлого года.
– Тебя Дуней зовут? — спросил я. Она согласно кивнула головой. — А где же папа, мама?
От детской радости не осталось и следа. Она заплакала. Сквозь всхлипывания Дуня рассказала, что в тот вечер, когда мы ушли, в село ворвались фашисты. Они подожгли дома и учинили расправу над жителями, которые не успели бежать в лес. Хватали всех, кто попадал под руки, и бросали в горящие дома. Многих сожгли заживо. Тех, кто убегал, расстреливали и их трупы бросали в огонь. Отца и мать тоже сожгли.
– А мы со старшей сестрой и братиком кинулись в лес, — рассказывала девушка, поглаживая белокурые волосы чумазого семилетнего парнишки. — В нас стреляли. Маруся упала. Я ей хотела помочь, а она кричит: «Бегите, бегите! Я догоню». Побежали. Возле леса остановились, смотрим, немцы нашу Марусю в село потащили. Остались вдвоем в лесу раздетые… Чуть не замерзли, спасибо тете Маше, подобрала…
Женщины наперебой рассказывали о зверствах фашистов. Все, кто не успел уйти в лес, были расстреляны или сожжены.
– Не только у нас такое горе, — сказала тетя Маша. — В Милашевичах, Войткевичах и других селах также зверствовали гитлеровцы. В Копищи они тогда не зашли. Жители успели барахло, скот и продовольствие спрятать в лесу, а сами остались в селе. Каждый день дежурили по очереди, и, когда появлялись немцы, все убегали в лес. Несколько раз устраивали налет фашисты, но не могли застать жителей врасплох.
Тогда они пошли на хитрость. Прислали в Копищи магазин. Торговали солью и керосином. Знают, сволочи, в чем нуждаются люди. Копищане боялись выходить из леса, только три или четыре человека осмелились. Их немцы не тронули. Магазин приехал второй, третий раз. Теперь уже больше народа пришло в село.
И на этот раз сошло все благополучно. Торгаши обижаются, что плохая выручка. Дескать, приезжать нет смысла. Советуют передать крестьянам, что немцы их не тронут. Они, говорят, жгут лишь партизанские села.
Нашлись такие, которые поверили этим сказкам. Когда снова появился магазин, половина жителей пришла в село. Тут их и накрыли каратели… Молодежь увезли в Германию, а стариков и малолетних расстреляли. Торгашами-то оказались переодетые полицейские.
– Немцы тут брехали, что ваш отряд уничтожили, а самого Ковпака и красивого черноусого комиссара взяли в плен и отправили в Германию, — сказала Дуня.
– Все это ложь, — горячо вскрикнул Стрелюк, — Отряд живет и действует. Ковпак и Руднев живы.
– А дядько с черной бородой?
– Жив Петр Петрович.
– А тот, которого партизаны дедом-Морозом величали?
– И тот жив, только заболел, так его самолетом на Большую землю отправили.
– У нас стоял такой веселый партизан, весь в волосах, его Гришей Циркачом звали. Он жив?
– Жив, жив…
– Ну и слава богу, — облегченно вздохнула тетя Маша. — Я же говорила, что не может такого случиться, чтобы таких хлопцев всех побили.
Пока мы разговаривали, расторопные мальчишки успели сбегать в лес и принести молока и ягод.
– Угощайтесь, сыночки, — предлагали нам женщины. — Рады были бы угостить получше, да нечем.
– Молоко откуда берете? — спросил я тетю Машу.
– Уцелело несколько коровенок, вот и бережем для детишек.
– За ягоды спасибо, а молоко не возьмем, пусть детям, — сказал я.
Меня поддержали разведчики… Начали прощаться. Ко мне подошла Дуня с братиком и сказала:
– Я и сама бы пошла в партизаны, да как он будет без меня, — указала она на братишку и тут же добавила: — Меня бы взяли, мне скоро исполнится шестнадцать лет.
Милая девчушка, рано на твои плечи обрушилась такая ноша! Трудно тебе приходится. Но ты должнa справиться. Тебе помогут. Ведь сколько прекрасных, душевных людей тебя окружают. Свалившееся горе еще больше сплотило людей. Привыкшие к коллективному труду, они в тяжелые годы войны, попав в беду, не оставляют друг друга.
С тяжелым чувством разведчики покидали Глушкевичи.
– Хорошие у нас люди, — после длительного молчания сказал Стрелюк. - Сами живут впроголодь, а для партизан ничего не жалеют. «Берите все, — говорят они, — нам ничего не жаль. Только сильнее бейте фашистов…»
В Глушкевичах расстались с группами Осипчука и Гапоненко. Здесь наши пути расходились. Мы ушли на запад. Везде пепелища, следы фашистских погромов. Только в лесной глуши стали попадаться уцелевшие хутора и деревушки. Здесь, в глубине лесов, хозяевами положения были партизаны отрядов Сабурова, Бегмы и других. Немцам ход в лес был закрыт.
Далеко распространилась власть партизан. Проходишь сотню километров и не встретишь живого немца.
Шли двое суток. Десятиминутные перекуры устраивали через каждый час. Перед рассветом останавливались на шестичасовой отдых.
В начале третьих суток вышли в свой район. Остановились в лесу. Подойти к железнодорожному полотну днем не представлялось возможности. Лес и кустарник на подступах к дороге были вырублены, по насыпи все время курсировали гитлеровские патрули. Пришлось установить наблюдение и ждать вечера. Одновременно с этим я послал Стрелюка, Рябченкова и Решетникова разведать в лесу пути, по которым можно подвести колонну к дороге.
Нелегко дался нам этот день. Группа расположилась в кустах, среди болота, в комарином рассаднике. Ох, и досталось мне и моим товарищам от этих неутомимых и надоедливых насекомых! Ничто не спасало от их атак: ни махорка, ни ветки, ни плащ-палатки.
– Хуже немцев, от тех хоть оружием можно отбиться, а от комаров ничего не помогает, — злился Юра Корольков, до крови расчесывая искусанное лицо.
Послышался стук колес. Со стороны Сарн появился эшелон. Небольшой, в два десятка вагонов и платформ, железнодорожный состав медленно полз на восток. Впереди паровоза – открытая платформа, нагруженная металлическим балластом. На ней и в тендере паровоза установлены пулеметы. Из окошка локомотива выглядывает черное от угольной пыли лицо машиниста. Перед нами проползают крытые вагоны и загруженные ящиками платформы.
– Ползет, как черепаха, боится, чтобы не сковырнули с насыпи, — со злорадством подметил Юра.
– Партизаны подрезали фашистам крылышки, — отозвался довольный Гольцов. — Помните, как они в прошлом году гоняли? Через каждые полчаса эшелоны шли полным ходом. Теперь не то!
Действительно, теперь не то. Наблюдаем за дорогой уже больше часа, а проходит только первый эшелон. Да и то не эшелон, а недовесок какой-то. Не чувствуют фашисты себя хозяевами на оккупированной территории.
– Партизанам тоже сейчас нелегко. Попробуй пустить под откос такой эшелон. Подорвется передняя платформа, а паровоз останется цел. Получится комариный укус, — рассуждал Юра.
– Ты же только что говорил, что комары хуже немцев? — не преминул поддеть Гольцов.
– Не придирайся к слову. Ты вот скажи, как подрывникам выполнить задачу?
– Выполняют, да еще как! Слыхал, у подрывников есть такой метод, называется подхлестывание? Не слыхал, так вот послушай. Партизаны закладывают мину, затем примерно на километр отходят в ту сторону, откуда ожидается эшелон, и располагаются в засаде. Только паровоз поравняется с засадой, подрывники шпарят из автоматов по вагонам. Машинист старается уйти из-под обстрела, набирает скорость и на полном ходу налетает на мину. Говорят, хороший эффект дает такой метод.
– Сильны на выдумки эти подрывники, — с одобрением сказал Корольков…
Перед вечером из разведки возвратились ребята. Нас постигло первое разочарование. Лесная местность иссечена многочисленными притоками рек Случи и Льва. Тропы болотистые, топкие. Единственная лесная дорога из Озер через Карасин почти не пригодна для движения обоза. Надо было найти дорогу, которая позволила бы колонне двигаться без остановки через железную дорогу.
