следы боя… возможно, он и догадается, но какое-то время эта хитрость для тебя выиграет.
— Отличная идея, — я не стал забивать себе голову лишними мыслями — любая помощь сейчас была кстати. — Ещё раз спасибо!
— Ерунда, — отмахнулся Кансуз. — Давно я не выходил на свежий воздух, это пьянит… хочется повеселиться!
Мне такое веселье показалось более чем сомнительным, но я промолчал.
— Ну же, закрывай глаза, сосредоточься! — строго приказал мне учитель.
Я исполнил приказание и живо представил себе, как мы входим в тот злополучный просвет, где нас поджидал отряд Ежа. Попытался вообразить даже шорох листьев, игру света на кронах деревьев — в общем, всё, что успел тогда запомнить. Мне кажется, я ощущал, как сгущаются вокруг потоки энергий, сплетая упругий шар, отгораживающий меня от окружающего пространства. Словно бы издалека я услышал резкое слово-ключ: «Перенос!», и всё завертелось. На долю секунды я потерял ощущение веса, казалось, твердь под ногами пропала и я вот-вот провалюсь куда-то вниз, но тут же я снова почувствовал землю и открыл глаза.
Пейзаж разительно изменился — я снова был в лесу. Здесь, среди деревьев, было совсем темно, но с моим темнозрением это нисколько мне не мешало. Оглядевшись по сторонам, я попытался понять, куда же меня перенесло, ибо то, что я очутился вовсе не там, где ожидал, было очевидно.
Неподалёку я разглядел торчащий из земли валун. Вот оно! Я пошёл в том направлении и вскоре уже различил всю группу камней. Несомненно, это было то самое место, просто я перенёсся немного дальше и, скорее всего, с противоположной стороны, как раз примерно туда, где прятались русские.
Я сбавил шаг, стараясь не шуметь. Как я ни присматривался, никаких следов пребывания русских не заметил, хотя был уверен, что они должны были нас поджидать, а значит, где-то здесь разбивали лагерь. Но не было вообще ничего, и, подходя к валунам, я снова начал терзаться сомнениями, что всё-таки ошибся и переместился совершенно не туда.
Но вот, обогнув валуны, я вышел, наконец, на узнаваемый просвет. Действительно, я находился с другой стороны и сейчас невольно повторил появление группы Ежа. Но все мысли о том, как умудрились русские не оставить следов, в одно мгновение выветрились у меня из головы, когда я увидел на дальней стороне просвета тело.
Забыв о всякой осторожности, я бросился туда, чувствуя, как подкатывает к горлу тугой комок и сердце болезненно сжимается в предчувствии беды. Оставалось ещё несколько шагов, когда я узнал кирасу, торчащую из-под задравшегося плаща, щит и каменный молот в руках павшего. Ноги мои едва сгибались, когда я преодолел последние шаги, чтобы убедиться в ужасающей правде: это был Гильт.
Он лежал лицом вниз, шлем слетел с его головы, но храбрый дварф так и не выпустил из рук оружия: лёжа на щите, он по-прежнему крепко сжимал свой молот. Крови почти не было, и на голове я не заметил ран, но вот из шеи торчало древко стрелы.
Я не успел. Они убили его и, скорее всего, убили сразу, прямо тогда, когда он остался, чтобы прикрывать наш побег. Как же так? Они же знали, что он не игрок… говорили, что хотят решить всё мирно… Хотя как можно верить тем, кто вероломно устроил нам подлую засаду… Я же просто не хотел допускать мысли о возможности такого исхода, надеялся на лучшее…
Ноги подогнулись, и я медленно опустился на колени рядом с бездыханным телом погибшего товарища. Глубокая печаль и омерзительное ощущение непоправимого, словно ледяные щупальца, охватили меня, заставляя забыть обо всём на свете. Лишь в груди с тупой болью разворачивалась какая-то пружина, не давая окончательно провалиться в глубины горя и опустить руки.
Глава 30
Осторожно ощупав шею дварфа, я обнаружил, что стрела вошла так глубоко, что острие наконечника проклюнулось под кадыком. Крепко ухватившись за древко обеими руками, я попытался протолкнуть её вперёд, но это оказалось не так-то просто. Холодная плоть трупа была твёрдой, как камень.
Пришлось навалиться всем телом, и, протиснув-таки стрелу вперёд, я обломал у неё наконечник и выдернул древко из шеи. Отбросив сломанную стрелу в сторону, я с трудом перевернул тело. Лицо Гильта выглядело спокойным и умиротворённым, и теперь, когда он лежал на спине, казалось, будто он просто спит.
На меня же опустилось какое-то ледяное спокойствие; к горлу подступала горечь, и в глазах неприятно щипало, но это не мешало мне действовать — я не собирался покориться судьбе и оставить всё, как есть. Что там было сказано в описании? Бессмертный миньон восстанавливал внешний вид и характеристики того существа, которым он был при жизни. Лучшего варианта мне сейчас просто не найти.
Снять щит или забрать молот из окоченевшей руки дварфа у меня не получилось, поэтому я оставил труп в покое и достал гримуар из сумки. Быстро найдя нужную страницу, я вчитался в описание ритуала. Конечно, я и так его достаточно хорошо помнил, но всё же мог упустить некоторые детали, поскольку вовсе не собирался использовать этот обряд так скоро.
Когда я более-менее уверился в том, что справлюсь, солнце уже поднялось над кронами деревьев и на прогалине стало совсем светло. Напрямую этого не указывалось, но мне почему-то подумалось, что яркий свет не поспособствует ритуалу, поэтому я схватил труп за ноги и отволок в тень ближайшего дерева.
Теперь требовалось установить якоря-фиксаторы для каналов погибшего, и с этим я провозился очень долго. Определить таковые у мёртвого тела было сложно, и я то и дело медитировал, прикладывая ладонь к кирасе товарища. Тогда-то я и обратил внимание на многочисленные ранения на его руках и ногах. Даже не вчитываясь в сообщения об успехах в навыке медицины, я недоумевал, зачем понадобилось убивать дварфа, когда он и так должен был вот-вот свалиться без сил…
Наконец я обозначил нужные точки вокруг тела, срыл в них мечом дёрн и положил в получившиеся ямки плоские диски из полированного мрамора. На каждый из них я установил по тёмной свече с зеленоватым отливом: утверждалось, что сделаны они были из трупного воска, или адипоцира — сразу же выскочил термин у меня в голове, — с примесью костяной золы.
Следующий шаг состоял в том, чтобы расположить катализаторы на теле будущего миньона. Для этого использовались особые чёрные ониксы примерно в три карата. В отличие от обыкновенных ониксов для поднятия нежити, эти были совсем тёмными, практически без видимых прожилок,
