— Ты прав — другое. — Елакс не сдержался, выдал гримасу: злую и презрительную. — Предлагая сделку, ты отдавал себе отчет, с кем разговариваешь?
— Мне известна ваша репутация, Рудольф Каземирович.
— Я всегда первый. Я буду лидером общества.
— И чем вы будете нас кормить? — осведомился господин Ра.
— Кормить нас будешь ты. Я займусь другими вопросами.
Повар вздохнул и произнес предельно вежливо:
— Рудольф Каземирович, вы не первый человек, который пытается навязать мне соглашение подобного рода. Не скрою, что вы, пожалуй, самый могущественный из них. И уж действительно самый умный. Не сочтите за лесть, но я на самом деле потрясен вашей подготовкой. Вы раскопали уникальные сведения, а самое главное, отнеслись к ним крайне внимательно, не сочли сказками. Именно поэтому я готов пойти против принципов и повторить свое предложение. Обдумайте его. И поймите, что мне нужны не покровители, а друзья.
— Тебе придется принять МОИ условия.
— Не торопитесь, Рудольф Каземирович, припомните все, что вы обо мне знаете.
— Я все решил задолго до того, как приехал сюда.
— А вас не смущает, что я могу отравить вас обыкновенным бутербродом? Не смущает, что, назвавшись моим врагом, вы станете с опаской смотреть на содержимое любой тарелки?
— Не волнуйся — не смущает. — Елакс усмехнулся. — Твоя сила в тайне, в страхе. Но если твой секрет станет известен широкому кругу лиц, ты не сможешь ничего предпринять. Я ведь забочусь не только о себе. Нет. Ты будешь обслуживать элиту. Ты займешь свое настоящее место — на кухне. Все уже решено, Холодов. Все уже решено.
— Вам не кажется, что наш диалог теряет конструктивное зерно?
— Кажется, — согласно кивнул Рудольф Каземирович. — Поэтому хватит на сегодня. — Он посмотрел на часы. — Я понимаю, Холодов, что ты привык к самостоятельности, и требуется время для осознания новых реалий. Перед визитом сюда я плотно покушал, так что, по моим оценкам, обойдусь без еды до завтрашнего полудня. Это твое время, Холодов. Не согласишься с моими условиями — потеряешь все.
— Время — это очень щедро, — пробормотал повар.
— Не надейся улизнуть, — предупредил Елакс. — До полудня за тобой будут присматривать мои люди. Считай себя под домашним арестом.
— Они тоже не будут есть?
— Тоже.
— Какая дивная предусмотрительность.
Елакс с сомнением посмотрел на темную фигуру собеседника. Рудольф Каземирович не сомневался, что Холодов оценил серьезность предложения, возможно — испугался. Но при этом повар не потерял присутствия духа. Что смущало. Впрочем, план был разработан до мелочей, люди подобраны надежнейшие, и Елакс был уверен, что все пройдет именно так, как он наметил.
Рудольф Каземирович поднялся со стула.
— Приготовь вежливую речь. Во время разговора ты держался достаточно самоуверенно, поэтому завтра я хочу выслушать заявление о преданности, составленное в изысканных выражениях. И постарайся быть искренним.
Дверь отворилась, на пороге стоял метрдотель.
— Ноэль, — негромко произнес господин Ра. — Проводите Рудольфа Каземировича. К сожалению, он не будет сегодня ужинать у нас.
Уют родного лимузина окончательно успокоил могущественного человека. Запах любимого табака и кожи обивки, неяркий свет, приятная музыка из динамиков — все это помогло расслабиться и выбросить из головы дерзкое поведение повара, позволило забыть, как побежал по спине холодок, когда господин Ра произнес свою угрозу. Но из бронированного чрева окруженного телохранителями авто слова повара казались жалким лепетом.
«Ничего ты мне не сделаешь, ублюдок, — усмехнулся Рудольф Каземирович. — Сила солому ломит! Будешь служить!»
Елакс еще не прорабатывал следующие шаги, но контуры будущего сообщества наметил и дорогу домой посвятил размышлениям над кандидатами, прикидывая, кого следует позвать в круг избранных. Его влияние, и без того весьма ощутимое, достигнет немыслимых высот.
«Бессмертие или гарантированное долголетие спаяют нас крепче крови. Элита будет счастлива заполучить подобную возможность…»
Оказавшись дома и узнав, что супруга уже почивает, Рудольф Каземирович отпустил слуг, а сам, прежде чем отправиться в спальню, поднялся в кабинет. Готовясь к встрече с поваром, Елакс знал, что даст тому время на размышление: требовать мгновенный ответ в столь деликатном деле трудно. И тогда же, несколько дней назад, Рудольф Каземирович положил в сейф три бутылки с питьевой водой и три банки консервов. Насчет консервов он не был уверен — продержаться двенадцать часов без еды не составляло труда. А вот вода пришлась кстати: после сигарилл захотелось пить, но Елакс не рискнул прикасаться к содержимому автомобильного бара.
Рудольф Каземирович открыл сейф, извлек пластиковую бутылку, тщательно оглядел крышку — запечатана, внимательнейшим образом изучил саму бутылку: нет ли где следов от шприца? И, убедившись, что все в порядке, открутил крышку и сделал большой глоток прямо из горлышка.
— Хорошо!
Он опустился в мягкое кресло, сделал еще один глоток и улыбнулся:
— Ну что ж, Холодов, согласись: до меня тебе не добраться. Я предусмотрел все.
И нахмурился, почувствовав легкое покалывание в почках.
«Барин умер!»
«Рудик копыта откинул!»
«Что теперь будет?!»
С самого утра, с того момента, как телохранитель нашел хозяина в кабинете, в особняке царила суета. Молодая супруга усопшего, как и положено, рыдала в спальне. Взятая за красоту и молодость, она совершенно не представляла, что следует делать при кончине благодетеля, но кое-какие шаги предприняла: с целью обновления траурного гардероба прибыл известный портной.
Но прежде в усадьбе появились две кареты «Скорой помощи»: местная и из Москвы, и микроавтобус, на котором подвезли нескольких медицинских светил. Чуть раньше примчался милицейский «жигуленок», но внутрь его не пустили, дабы не смущал приличных людей отвратным видом, отвели место у ворот, а при первой же возможности заменили на роскошный «Форд». Правоохранителей вообще набежало много: звезды, лампасы, каждый хочет лично удостовериться, что Рудик помер, каждый желает лично убедиться, что криминала нет, каждый обязан лично поговорить с экспертом и лично выразить соболезнования вдове. Истоптали ковер в большой гостиной, поцарапали штучный паркет. У эксперта сел голос, охрип, бедолага, каждому лампаснику объяснять, что помер великий и ужасный Рудик от острой почечной недостаточности, заурядный случай для хронического гломерулонефрита. И никаких препаратов, ускоряющих переход человека в мир иной, не обнаружено. Очередной генерал (или полковник) отправлялся восвояси, покачивая умной головой, а на его место сразу же заступал следующий. «Как? Почему? Из-за чего?» И ведь знали же, подлецы, что в теле видного демократа еще не раз покопаются лучшие патологоанатомы, что каждую клеточку в микроскоп рассмотрят, а все равно лезли. «Говори как на духу! Именно мне! Я лично буду докладывать…» Фамилии назывались самые могущественные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
