- Это из Писания, Гвидион? Строчки из какого-нибудь псалма? - спросила Гвенвифар.
Гвидион покачал головой.
- Это древний друидский гимн. А некоторые говорят, будто он древнее друидов, - что он, быть может, пришел к нам из страны, что ныне скрыта под волнами. Но подобные гимны можно встретить в каждой религии. Быть может, и вправду все религии суть одна...
- Ты - христианин, мой мальчик? - мягко спросил его Артур. Гвидион мгновение помолчал, затем отозвался:
- Меня воспитывали как друида, и я не отрекался от своих клятв. Я - не Кевин, мой король. Но не все мои обеты ведомы тебе.
И с этими словами он поднялся и вышел из зала. Артур смотрел ему вслед, даже не пытаясь сделать Гвидиону выговор за подобную неучтивость. Но Гавейн нахмурился.
- Неужто ты дозволишь, чтоб он ушел, даже не попрощавшись, лорд?
- Да пусть идет, - сказал Артур. - Мы все здесь - родичи, и я вовсе не прошу, чтоб со мной непрерывно обращались так, словно я восседаю на троне! Или ты хочешь, чтоб он всегда вел себя как любезный придворный?
Однако Гарету все это тоже не понравилось.
- До чего же мне хочется, чтоб Галахад вернулся ко двору! - негромко произнес он. - Хоть бы Господь ниспослал и ему какое-нибудь видение вроде моего! Галахад нужен здесь куда больше, чем я, и если он не объявится в ближайшее время, я сам отправлюсь искать его.
До Пятидесятницы оставалось всего несколько дней, когда в Камелот наконец-то вернулся Ланселет.
Сперва они увидели приближающуюся процессию, и Гарет, что дежурил на воротах, вызвал всех поприветствовать гостей. Но Гвенвифар, стоявшей рядом с Артуром, не было дела до Моргаузы - разве что в душе ее шевельнулось легкое любопытство: интересно, что привело сюда королеву Лотиана? Ланселет преклонил колени перед Артуром и поведал скорбную весть, и Гвенвифар, взглянув ему в глаза, задохнулась от боли... Так было всегда - всякий удар по Ланселету отзывался болью в ее сердце. Артур поднял Ланселета и прижал к себе; в глазах его стояли слезы.
- Милый мой друг, я любил Галахада как сына. Нам всем будет очень не хватать его.
Гвенвифар не могла более этого вынести. Она шагнула вперед, не обращая внимания на окружающих, протянула Ланселету руку и дрожащим голосом произнесла:
- Я скучала по тебе и рада, что ты вернулся к нам, но мне искренне жаль, что тебе пришлось вернуться со столь печальной вестью.
- Отнесите Галахада в ту церковь, где он принял рыцарское посвящение, - негромко приказал Артур своим людям. - Пусть он покоится там; а завтра состоятся похороны, подобающие моему сыну и наследнику.
Отвернувшись, король пошатнулся, и Гвидион быстро поддержал его под локоть.
Гвенвифар нечасто плакала в последнее время, но при взгля-де на лицо Ланселета, столь измученное и изможденное, королева почувствовала, что не в силах сдержать слезы. Что выпало на его долю за этот год, проведенный в погоне за Граалем? Болезни, пост, усталость, раны? Никогда еще Гвенвифар не видела на его лице такой скорби - даже когда Ланселет явился к ней, чтоб сообщить о своем браке с Элейной. Королева заметила, сколь тяжело опирается Артур на руку Гвидиона, и вздохнула. Ланселет сжал ее руку и мягко произнес:
- Теперь я даже рад тому, что Артур получше узнал своего сына и оценил его по достоинству. Это смягчит его горе.
Гвенвифар покачала головой. Ей не хотелось сейчас размышлять о том, какие последствия это будет иметь для Гвидиона и Артура. Сын Моргейны! Сын Моргейны - наследник Артура! Нет, сейчас это ее не утешит!
Тут к королеве подошел Гарет и, поклонившись, сказал:
- Госпожа, приехала моя мать...
И Гвенвифар вспомнила, что не подобает ей стоять одной среди мужчин. Ее место с прочими дамами. И еще она поняла, что не в силах сейчас сказать ни единого слова утешения - ни Артуру, ни даже Ланселету.
- Я рада приветствовать тебя, королева Моргауза, - холодно произнесла Гвенвифар и подумала: "Я ведь солгала Моргаузе - следует ли мне считать это грехом? Может, добродетельнее было бы сказать: "Я приветствую тебя, королева Моргауза, ибо так велит мой долг, но я ничуть не рада тебя видеть. Лучше бы ты сидела в своем Лотиане - или провалилась в преисподнюю, мне это безразлично!" Она увидела, что Ниниана тоже подошла к Артуру - так, что теперь король шел между нею и Гвидионом, - и нахмурилась.
. - Леди Ниниана! - холодно окликнула Гвенвифар. - Думаю, сейчас дамам лучше удалиться отсюда. Подыщи покои для королевы Моргаузы и позаботься, чтоб там было все необходимое.
Гвидион сердито взглянул на Гвенвифар, но возразить не осмелился. И Гвенвифар, покидая вместе со своими дамами двор крепости, подумала, что в положении королевы тоже есть свои преимущества.
Весь день ко двору Артура съезжались соратники и рыцари Круглого Стола, и Гвенвифар пришлось хлопотать над приготовлениями к завтрашнему пиру - которому суждено было оказаться погребальным. Завтра, в день Пятидесятницы, рыцари Артура, уезжавшие на поиски Грааля, воссоединятся вновь. Гвенвифар успела увидеть много знакомых лиц. Но она знала, что многим уже не суждено вернуться: Персеваль, Боре, Ламорак... Гвенвифар чуть мягче взглянула на Моргаузу; она знала, что королева Лотиана искренне горюет по Ламораку. Самой Гвенвифар казалось, что Моргауза ставит себя в нелепое положение, в ее-то годы обзаводясь столь молодым возлюбленным, но горе есть горе, и Гвенвифар сама видела, что во время погребальной службы по Галахаду, когда священник заговорил обо всех прочих, павших во время поисков Грааля, Моргауза опустила вуаль, скрывая слезы, а после службы лицо ее было все в красных пятнах.
Всю прошлую ночь Ланселет просидел в церкви над телом сына, и Гвенвифар даже не могла поговорить с ним наедине. Теперь же, после отпевания, королева велела Ланселету сесть за обедом рядом с ней и Артуром; наполняя его кубок, она надеялась, что Ланселет напьется допьяна и хоть ненадолго позабудет о своем горе. Ей больно было смотреть на лицо Ланселета, покрывшееся морщинами, осунувшееся от страданий и лишений, и на его кудри, сделавшиеся ныне совсем седыми. И она, любившая Ланселета сильнее всех на свете, не могла при людях даже обнять его и поплакать вместе с ним. Эта боль терзала ее уже много лет: почему, ну почему она не имеет права обратиться к нему при всех, почему она должна молча восседать рядом и всегда оставаться лишь его родственницей и королевой? Сейчас это было даже ужаснее, чем обычно, но Ланселет не поворачивался к Гвенвифар и старался не смотреть ей в глаза.
Поднявшись, Артур выпил за тех рыцарей, что никогда уж не вернутся из странствий.
- И сейчас я при всех клянусь, что до тех пор, пока я жив и пока стоит Камелот, их жены и дети никогда не узнают нужды, - объявил он. - Ваша скорбь - моя скорбь. Наследник моего трона умер, странствуя в поисках Грааля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
