– Ему интересно посмотреть на тебя вблизи. На землянина.
– Он будет говорить со мной?
– Не сомневаюсь.
– В таком случае, я отвечу тебе после разговора с ним.
– Я и не тороплю тебя. Подумай. Тем более, что я слышу его приближение. Приветствуй Фермера, как следует: он неравнодушен к знакам внимания и уважения. Дай понять, что ты очень рад возможности его увидеть. Он крайне добрый человек. Но мыслит лишь категориями цивилизаций и культур, и при этом отдельный человек порой выпадает… Да, вот и он. Тепла тебе, Фермер!
– И тебе, Мастер. Я наблюдал, как сокращается зона Перезакония. Очень успешно. Спасибо за помощь.
– Ты благодаришь не того, кого следовало бы. Вот человек, исполнивший этот нелегкий труд.
– Это он? – Фермер повернулся и стал в упор разглядывать Ульдемира. – Тот, что предлагал нам контракт с Землей и всяческие блага?
– Вряд ли его можно винить в этом, Фермер. Тогда он и вовсе ничего не понимал.
– Не сомневаюсь. Но должен огорчить тебя, человек: контакт с вами нам сейчас вовсе не нужен. Могу сказать почему: вы не доросли до него. Вы получили прекрасную планету. В отличие от тех, у кого с самого начала имеется лишь одна возможность развития, у вас было их множество. И вы избрали самую худшую из них. Понимаешь, почему худшую?
– Нет, – сказал Ульдемир, пытаясь скрыть обиду. – Не понимаю.
– Попытаюсь объяснить. Ты задумывался когда-нибудь о том – какова цель вашей цивилизации?
– Чтобы люди жили. И по возможности лучше.
– Что, по-твоему, значит «жить лучше»?
– Ну, начну с самого примитивного: быть сытыми. Иметь жилье. Любить…
– Любить. Наконец-то хоть одно осмысленное слово. Значит, быть сытыми. Иметь жилье. И так далее. Поколение за поколением. До какого же времени? А главное – зачем?
– Ну, не только это. Осмысленно трудиться, творить… Развивать человеческие способности…
– Ты со странной последовательностью перечислил именно то, чего вы как раз не делаете. От чего вы сейчас дальше, чем были в самом начале.
– Ну, – сказал Ульдемир, – сохой-то мы давно не пашем.
– Соха тебя оскорбила? Конечно, она может прокормить куда меньше людей, чем ваши механизмы. И конечно, хорошо, когда человечество растет. Но для чего – растет? Просто, чтобы расти? Для этого разум не нужен. Для осмысленного труда? А ты много его встречал у себя дома? Что ты вообще считаешь осмысленным трудом? Думаешь – труд, в результате которого возникают очень сложные изделия? Чушь. Не забудь: плоды труда в первую и главную очередь – не то, что вы всем скопом сделали, а то влияние, которое оказал труд на каждого, кто работал. Не то, что труд сделал с изделием, а что он сделал с человеком! Не с человечеством, а с отдельным человеком, с каждым, ибо человечество – не муравейник, муравейник – организация для насекомых, а не для людей. Не надо завидовать муравьям: им понятие счастья неведомо. Вы же об этом и всерьез думать забыли. Вы вкатили на пьедестал огромное зубчатое колесо, как вы там его называете… и идолопоклонствуете! Зачем же нам такой контакт? Вместе поклоняться шестерням и лить на их алтарь машинное масло? Разве шестерня – цель существования мира? И не она развивает мир. Люди должны быть людьми, а не массой, завинчивающей гайки. Вот научитесь быть людьми! Тогда придите, и рассудим. Рассудим – разговаривать ли с вами, или подождать, пока вы сами не освободите место для нового посева!
– Ну, за что ты его так, Фермер, – улыбаясь, проговорил Мастер. – Человек любит играть; они там играют в механизмы и могущество и не задумываются над тем, что одна лишь машина неизбежно завезет их в тупик. Но если им объяснить…
– Объясняли, – сказал Фермер. – Но они очень не любят, когда им объясняют. До смерти не любят. До смерти того, кто пытается объяснить.
– Но хоть ему ты что-то объяснишь? Одним суждением он сыт не будет. Ну хотя бы – в чем заключается цель…
– А как по-твоему? – спросил Фермер Ульдемира. – В чем заключается цель?
– Цель чего? – не сразу понял капитан.
– Существования. Моего, твоего, всех людей.
– Ее вовсе нет, цели, – сказал Ульдемир обрадованно. – Цель – в самом нашем существовании. Для этого мы и работаем.
– Ну вот, – сказал Фермер. – Вот мы и сподобились услышать исчерпывающее объяснение. Ну а почему же вы решили, что иной цели, чем собственное существование, у вас нет?
– Да потому, что цель ставит тот, кто создает. А разве нас кто-нибудь создавал? Может быть, вы нас создали, Фермер?
– Нет, – сказал Фермер. – Потому что фермер не может сказать, что он создал пшеницу. Вначале ее создала природа. А он лишь сеял, отбирал и улучшал. Ухаживал. Жал и сеял снова. Но он не создавал. Так же и вас.
– Значит, и цели некому было ставить.
– А вот тут ты уже уклоняешься в сторону. Цели нет, если говорить твоими словами, однако место свое, роль своя, задача своя – есть! Ибо все в природе имеет и начало, и продолжение.
– Это вы о возможности новой, более совершенной расы?
– Мы ведь говорим о людях, а не о тех, кто еще может быть. О людях – таких, каковы они суть. И продолжение человека – это его воздействие на мир, который, в свою очередь, воздействует на него.
– Разве мы не воздействуем?
– Уродуя. Да, этому вы научились. У кого только? Но вернемся к цели. Ответь: кто создал траву?
Ульдемир пожал плечами:
– Никто, естественно. Природа. Эволюция…
– И цели никакой, следовательно, не было?
– Конечно.
– Запомни это. Но вот впоследствии появилась – ну, допустим, корова. Кто создал корову? Ну, хотя бы ее предков?
– Тоже никто.
– И здесь, значит, никакой цели никем не ставилось. Согласен. Но когда она все же возникла, эта бесцельная корова, пищей для нее стала служить трава. Не было бы травы – не было бы и коровы, согласен? Следовательно: цели у травы не было, но задача своя, роль, место в цепи развития мира у нее появилось: служить пищей корове. Или я не прав?
– Ну, тут, кажется, противоречий нет…
– О, благодарю! Тогда двинемся дальше. Возник человек. И корова, никакой цели в своем бытии, понятно, не преследовавшая, стала – хотела она того или нет, другой разговор – источником молока, мяса, тяглом даже… И у нее, значит, появилось свое место в некой системе, одной из множества. Своя роль. И если корова вдруг изменилась бы – скажем, молоко ее стало бы ядовитым для человека, – это не могло бы не повлечь изменений в последующем звене. Ну а дальше? Как с нами самими? Может у человека быть свое место в той же системе развития мира, своя функция, своя задача? Или – все для него, а он, человек – венец мирозданий… Но если я – предел развития, все для меня, мне на потребу, следовательно, что пожелаю, то и делаю, отчета спросить некому, а цели у меня нет, оттого мне и море по колено… Так что же – значит, все позволено?
– В чем же наша функция? – хмуро спросил Ульдемир. Вовсе не туда уходил разговор, не в ту сторону, куда хотелось бы. Но и уклониться от разговора этого теперь не было возможно.
– Вот наконец-то мы подошли к дельному вопросу. И я постараюсь тебе на него ответить. Но прежде – маленький шаг в сторону. Вы уже в твои времена знали, что живете во Вселенной. Но представляли ее себе чрезвычайно примитивно. То ли она существовала вечно, то ли однажды возникла, сформировалась – и на этом почила, видимо. И осталось от всей ее динамики разве что одно пресловутое разбегание галактик. Уютно вы устроились, ничего не скажешь: так и рисуется вам этакая неподвижная Вселенная, основные законы которой вы уже постигли, неизменные, разумеется, законы, то ли родившиеся в момент возникновения Вселенной, то ли еще до того существовавшие – словно одни и те же закономерности свойственны миру на всех стадиях его развития… Но ведь не могло быть такого, чтобы мир, развившись до определенного уровня сложности, взял да остановился вдруг в своем развитии. Почему вы не подумали, что мир не застыл, он продолжает меняться? И законы его бытия тоже меняются неизбежно. Но чтобы всерьез задуматься об этом, надо перестать относиться к миру как к чему-то, от которого можно и нужно только брать, брать, брать, запихивать все в человека, как в черную дыру, возврата откуда нет. Надо взглянуть на мир, как на нечто, чему и отдавать надо! Потому что мир может изменяться, совершенствуясь, а может и – регрессируя. Не только мир людей: весь вообще мир. Ты скажешь: нет, ведь развитие наверняка происходит по заложенной в материю программе! Да; ну, и что же? Программа есть и в зерне. Но чтобы она реализовалась, нужны условия. Влага, температура, свет, защита от сорняков, вредителей… То есть нужны еще и сторонние воздействия. И вот без такой стимуляции мир тоже не может развиваться должным образом. Он живет, мир, а раз живет, значит – уязвим. Но поскольку вне мира ничего нет, то и эти стимулирующие силы тоже находятся внутри его, в пределах самого мира, они – его часть. Силы, которые тебе, допустим, легче представить хотя бы в виде полей.
