Но просьбы Леопольда не были удостоены какого-либо внимания со стороны Искена. Более того – мне показалось, что аспирант содрогнулся, заслышав о возможном заточении магистра в винном погребе за счет Виссноков.
Рожа хозяина подтвердила мои худшие подозрения – по свежим отметинам на его лице можно было подсчитать, сколько драк в его трактире случилось за последнее время. Впрочем, мой вид понравился этому господину не намного больше: глаз у него был наметанным, и его не смог обмануть ни мой наряд, ни остриженные волосы.
– Сударь, – смехом обратился он к Искену, хрипло посмеиваясь и сплевывая на пол едва ли не после каждого слова, – прежние ваши дамочки выглядели чуток свежее!
– Что поделать, господин Травис, – аспирант теперь воплощал добросердечность, точно это не он недавно был готов прикончить стражника за излишнее панибратство. – Сами знаете, дела у чародеев нынче обстоят плоховато во всех отношениях.
– Тсс, господин Искен! – трактирщик с неподдельной тревогой оглянулся по сторонам. – Вы же знаете, что к вам я, как к родному, опосля того, как вы меня выручили, но прочим не надо бы знать о вашем ремесле. Были б вы вором иль мошенником – совсем другое дело, косо бы никто не посмотрел...
Лицо Искена заметно исказилось, однако он тут же взял себя в руки и с приятнейшей улыбкой заверил господина Трависа в том, что он не намерен смущать своим присутствием отборный цвет преступности прилегающих кварталов, который коротал время в трактире за кружкой пива, дожидаясь наступления темноты.
Господин Травис, в ответной улыбке продемонстрировал множество золотых зубов и спросил, чем он может помочь своему благодетелю. Из того, как он невольно обводил нежным взглядом свое заведение каждый раз, как упоминал о некой помощи Искена, я сделала вывод, что молодой чародей спас это неказистое строение то ли от разрушения, то ли от перехода под руку к другому владельцу. Как бы там оно ни было на самом деле, не приходилось сомневаться, что трактирщик окажет Искену почти любую услугу, о которой тот попросит. А просил он не столь уж много – всего-то комнату с дверью покрепче и засовами понадежнее, да чистую одежду, неважно уж какого вида. Господин Травис, выслушав его, кликнул одну из служанок, разносивших пиво, и указал нам в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Комната оказалась довольно чистой и теплой. Я с отвращением сбросила на пол свою куртку, превратившуюся в грязные задубевшие лохмотья, и невольно подумала, что Искен оказал мне порядочную услугу, дав возможность отдохнуть. Горячая вода, чистые бинты, кровать – все это было мне необходимо для того, чтобы вновь твердо держаться на ногах. На всякий случай я, пользуясь временным одиночеством, подошла к небольшому окошку, выходившему в сторону оврага. Трезво оценив высоту, с которой мне в случае побега предстояло рухнуть на гору мусора, находившуюся аккурат под окном, я покачала головой и посоветовала самой себе по меньшей мере пообедать, прежде чем в очередной раз испытывать на прочность свои кости.
На прощание Искен еще раз посоветовал мне сидеть тихо, но его речь была прервана появлением трактирщика, сообщившего, что любезнейший друг мессира Висснока успел прикончить три кружки пива, платить за которые отказывается напрочь. Аспирант сквозь зубы очередной раз помянул гоблинов, которых он совершенно зря лишил компании магистра Леопольда, и раздраженно отсчитал монеты.
Я с тревожным предчувствием проследила за тем, как закрылась за Искеном дверь, после чего наскоро обмылась и переменила повязки с помощью служанки, явно видавшей раны и посерьезнее моих – судя по ее сонному выражению лица. Новая одежда оказалась довольно приличного качества, разве что штаны в соответствии с какой-то модой, которой я ранее не знала, были широки и полосаты, точно портной решил перевести на них все остатки тканей, что завалялись у него в лавке. Одним богам было ведомо, какими ветрами занесло их прежнего обладателя в изгардские трущобы и как дорого обошлась ему встреча с местными головорезами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сапоги мои служанка забрала, чтобы почистить; куртку же, все с тем же флегматичным выражением лица она выбросила в окно, даже не спросив моего мнения. Я залпом выпила все содержимое пузырька, оставленного мне Искеном, перед тем внимательно принюхавшись – меня не оставляли опасения, что недоверчивый аспирант подсунул мне снотворное зелье, чтобы я уж точно не смогла сдвинуться с места. Однако, усталость сработала не хуже иных снадобий; едва моя голова коснулась подушки, как я тут же заснула, не успев даже поразмыслить над тем, что же означала странная встреча с Констаном у городских ворот.
Ответ на этот вопрос я получила даже раньше, чем рассчитывала.
До позднего вечера я крепко спала и проснулась лишь от звука отпирающихся засовов. Искен выглядел уставшим – видимо, ему требовалось посетить немало домов после своего возвращения, и не раз повторить свой отчет, старательно избегая упоминать о моем участии в исследовании подземелий. Что бы там ни говорили люди про лживую сущность магов – сегодняшнее вранье давалось аспиранту нелегко; он не привык обманывать тех, кого считал своими покровителями и союзниками. Но куда больше его угнетало то, что он до сих пор не знал, как поступить со мной далее – это читалось в его усталом взгляде.
– Отдых пошел тебе на пользу, – сказал он, осмотрев мои раны. – Думаю, через пару-тройку дней...
– Пару-тройку? – воскликнула я, вскочив на ноги, несмотря на весьма неприятные ощущения. – Не хочешь ли ты сказать, что запрешь меня здесь на три дня?
– Ты куда-то торопишься, дорогая? – Искен поднял брови. – Быть может, ты расскажешь – куда именно? Я буду польщен, если мне приоткроется тайна исчезновения магистра Каспара, о которой все только перешептываются. Теперь я почти уверен – он в городе, и ты наверняка знаешь, где именно его искать...
– Если бы, – пробормотала я, вздохнув. Но переубеждать Искена было бессмысленно, и я, изобразив развязность, произнесла:
– Лучше уж ты расскажи, отчего между тобой и Каспаром возникла вражда.
– Ты об этом знаешь не хуже моего, – огрызнулся Искен. – Ведь это из-за тебя Каспар расстарался и отправил меня на практику к чертовым ледникам. Он даже не скрывал этого, ведь в ту пору он как раз вернул себе доверие Артиморуса и мог позволить себе открыто проворачивать свои затеи. Наглые выскочки обычно не теряют ни секунды, если им посчастливилось ухватить удачу за хвост. Отец тогда употребил все свое влияние, чтобы отозвать приказ о моем направлении, но ничего не вышло. Тогда я пришел к Каспару, чтобы спросить прямо, отчего он ссылает меня на край земли, откуда половина адептов не возвращается. Он принял меня в своем доме, сделав вид, что оказывает мне величайшую милость, и, выслушав мои вопросы, сказал лишь, что когда-то я едва не испортил ему важную игру. "Какую же?" – удивился я. Виссноки всегда держались на расстоянии от Каспара и ему подобных; все знают, что эти крысы выходят сухими из воды, а вот те, кто не побоялся держаться с ними рядом, внезапно для себя оказываются в Армарике или на эшафоте. Я готов был поклясться, что никогда не переходил дорогу Каспару – хотя бы для того, чтобы ничем не замарать свое имя. Но он ответил: "Мальчик, ты едва не загубил одну ценную вещицу, которую я припрятал для себя". Я взбесился, посчитав, что он водит меня за нос, и выдумывает несуществующую причину для своих поступков, но тогда... тогда я был слишком неопытен, и моя вспышка обернулась еще большим унижением. "Иногда предательство кажется самым легким и разумным путем к успеху, – сказал он мне после объяснения между нами. – Но бывает и так, что путь этот внезапно заводит в ледники Хельбергона. Считай, что тебе повезло, мальчик – у тебя появилось время поразмыслить над своим поведением и больше не совершать подобных ошибок".
– Вот оно что... – прошептала я.
– Он оказался прав, – со злым весельем продолжал Искен, не обращая внимания на мои слова. – Среди тех снегов и впрямь находится не так уж много развлечений – не считая тех, что пытаются откусить тебе голову или раздавить обломком скалы – и поневоле увлекаешься раздумьями о прошлой жизни. Каспар был прав, я заслужил это. Но это не значит, что я когда-нибудь откажусь от мысли отплатить ему той же монетой.
