Восточная орда шла почти на одной высоте с нами, так что мы могли видеть дым ее костров, но орды держались особняком.
Мы перешли через несколько речек и ручьев и пересекли несколько болот. Наконец, достигли северной оконечности озера Надежды.
Последующими походами и измерениями мы установили, что этот водоем имеет величину Боденского озера в Швейцарии и что он расположен в виде неправильного серпа, тупые рога которого обращены на запад.
Озерные воды кишат рыбой. Прежде всего, тут водятся крупные форели с удивительно вкусным мясом, окуни с большими плавниками, а также один вид странных, похожих на щуку рыб бархатисто-бурого цвета, без чешуи, с глазами меньше макового зерна. Но и эти глаза затянуты перепонкой, так что вначале мы думали, что эти существа вообще обходятся без органа зрения. Эти рыбы живут в темных подземных коридорах и лишь иногда выплывают на поверхность.
На севере озеро окаймляется узким плоским поясом травянистой земли. Непосредственно за травянистым поясом сразу и отвесно поднимается каменная стена, изборожденная глубокими ущельями.
Мы не остановились на берегу озера, но приготовились подниматься вверх по одному из ущелий. Плато, на которое мы должны были взойти, было плоским и ровным и располагалось на высоте около восьмидесяти метров.
XXXI
Широкую область плоскогорья занимала волнообразная холмистая степь, поросшая травой. Стаи птиц вылетали из высокой травы.
Орда разбила стоянку. Женщины искусно поставили ширмы и вскоре отправились на поиски кореньев. Мы также поставили палатку и подняли флаг, который, весело развеваясь по ветру, означал для троглодитов, что наше имущество — «табу».
После короткого отдыха гак-ю-маки отправились на охоту. Взяв ружья, мы присоединились к ним.
Страна кишела дичью. Было что-то библейски величественное в этом спокойном крае, оживленном бесчисленными стадами.
С первого же взгляда было заметно, что рука цивилизованного человека никогда не распоряжалась здесь. Впрочем, такие же райские условия в положении животных не так давно господствовали на Миссури и на равнинах Трансвааля.
Тихо паслись разбросанные кучки карибу. На верхушках каменистых холмов расположились мускусные быки, черные и лохматые, с острыми рогами. Троглодиты зовут этих быков «гук-мул».
Старые быки, стоя на страже на самом высоком месте холма, неподвижно, с наклоненной головой и налитыми кровью глазами, осматривали далекий горизонт. Они должны внимательно следить за многочисленными белыми волками, стаи которых обитают по краям плато. Вдали мы видели пасущихся мамонтов.
Вдруг земля загудела. Дикое стадо промчалось с ржаньем и топотом и моментально исчезло вдали между холмами. Это были дикие лошади «така», каких видел Пржевальский в степях Джунгарии. Маленькие, коренастые, большеголовые, с жесткой стоячей гривой, шерстью пепельного цвета, с черной полосой вдоль спины.
В тэнингенской пещере нарисована такая лошадь стародавним палеолитическим художником.
Стадо, когда оно пролетало мимо нас, представляло собой великолепное зрелище. Жеребец, который вел его, бежал с опущенной головой и с развевающимся хвостом. Остальные лошади галопом мчались за ним. Они обежали наш лагерь широким полукругом и вдруг, как по приказу, остановились и спокойно рассматривали нас. А потом жеребец засопел, стригая ушами, затопал, и табун унесся прочь.
Тут мы увидели, как артистически умеют обращаться гак-ю-маки со своим примитивным оружием и как ловко пользуются подходящим моментом. Они большие любители мяса диких лошадей, сладковатый вкус которого ценится ими выше всякого другого.
Троглодиты вложили камни в пращи. Ремни закружились, и камни засвистели в полете.
Один жеребец и одна кобыла упали прежде, чем их успели унести быстрые ноги. Охотники бросились на упавших, проткнули им шейные артерии и с наслаждением большими глотками пили бившую фонтаном кровь.
Дикие лошади живут в Каманаке табунами, обычно в пятнадцать особей, которых водит старый жеребец.
Так как каждый табун приходит на водопой в определенное время и место, то ими выбита в тундре целая сеть утоптанных тропинок. Зимой лошади собираются табунами, насчитывающими по нескольку тысяч голов. Дикие лошади и мускусные быки — это единственная дичь, которая и зимой остается на плоскогорье. Остальные животные уходят отсюда к югу, под охрану тайги.
У троглодитов главной целью охоты была прежде всего добыча шкур оленят. Поэтому, загоняя их в загородки, выкапывая для них ямы, они старались больше всего набить именно их, пуская в ход и стрелы, и копья, и пращи.
Но вскоре мы убедились, что олени в этой части сухой тундры сравнительно редки, и поэтому двинулись дальше на север. Степь перешла в тундру. Мох заменил собой траву. Местность получила белесоватый оттенок оленьего моха.
Непрерывно, один за другим следовали пустынные холмы, овальные «друмлины» и продолговатые «камес», и опять стали встречаться ковры цветов, красных и фиолетовых, розовых и темно-синих. В защищенных от ветра местах решалась показаться на свет божий и карликовая верба.
Тысячи потоков перекрещивались между собой и соединяли во всех направлениях сеть синих озер, небольших водоемов, болот. Тучи комаров, поднимаясь над тундрой, были похожи на столбы дыма и делали пребывание здесь положительно невозможным. Мы защищались сетками от этой напасти.
В этих местах карибу были уже в громадном количестве. Но все же мы пробрались еще дальше, почти к семьдесят шестой параллели, приблизительно на высоту мыса Йорк. Почва тундры была здесь уже в нескольких футах от поверхности вечной мерзлоты. Бесконечные площади брусничника и черники давали убежище снежным куропаткам, и много медведей бродило вокруг, насыщаясь сладкими ягодами.
За последним брусничником мы нашли странный лес. Да, тут были деревья, — но едва ли в фут высотою. Узловатые, карликовые, со стелющимся по земле стволом, деревья соединялись здесь в пучки, чтобы лучше сохранять тепло. Это целый лес вековых деревьев.
В этих широтах край постепенно, но неуклонно переходил в царство тишины и смерти.
На фоне далекого туманного горизонта виднелась синевато-серая зубчатая стена. Над нею лежала белая полоса — отблеск материкового льда. Там была северная граница. Сама природа резко напомнила нам, что мы забрались слишком далеко.
XXXII
Мы вернулись к лагерю. Там царило оживление. Всюду можно было увидеть женщин, занятых обработкой кож. Скребками они удаляли с них жир, разрезали их на полосы.
Отвратительный запах распространялся по табору. Вороны каркали, пируя на отбросах. Скрытые холмами волки жалобно выли. И дым от сотен костров в тихом сумраке поднимался в небу голубоватыми столбами.
Фелисьен все это время утопал в блаженстве. Он не выпускал из рук ружья. Постоянно слышались его выстрелы. Еще никогда зверь этой тундры не чувствовал на себе действия современного оружия. Фелисьен все время был окружен толпой троглодитов, спокойно относивших в табор так легко доставшуюся добычу.
Из этой охотничьей поры вспоминаются мне два эпизода.
Группа охотников в десять человек, с которыми я предпринял охотничью прогулку на северо-восточные бугры, выгнала стадо мускусных быков из оврага, где они паслись и отдыхали. Животные скачками, с удивительным проворством, взобрались наверх по крутой стороне оврага.
Главная задача при охоте на мускусных быков заключается в том, чтобы вовремя окружить хитрых животных. Быки обладают очень тонким слухом и очень быстры и пугливы. Не если неприятель нападет внезапно и окружит их, то дело выиграно. Тотчас же они, по своему обычаю, образуют круг, головами наружу, с телятами в середине. Этому научились они в постоянных боях с белыми полярными волками.
Сомкнувшись, с низко наклоненными головами, выкатив налитые кровью глаза, сопя, ожидают старые быки врага. И если он отважится подойти, ближайший бык нападет на него и, отогнав, моментально возвращается на свое место.
Заслуживает удивления способ, как использовали гак-ю-маки этот боевой прием быков.
Хорошо зная, что их стрелы не могли бы повредить этим животным, защищенным косматой шерстью и мощным шлемом крепких рогов, гак-ю-маки пускаются на хитрость.
Один из охотников, запасшись куском кожи, дразнит намеченного быка. Но когда тот оставляет круг, чтобы броситься на дикаря, другие охотники с удивительной смелостью и искусством накидывают быку на рога надежную петлю из кожаных ремней и в тот же момент все охотники изо всех сил начинают тянуть за ремень.
Суть в том, что несчастный «гук-мул» всегда упирается вместо того, чтобы нападать. Этой минутой пользуется один из гак-ю-маков и убивает быка сильными ударами по ноздрям или ловко всаживает ему в пах копье.
