А Оден ответил:
– У разведки остались ко мне вопросы. И они… не самых приятных воспоминаний касаются.
– То есть тебя допрашивают?
– Расспрашивают, – уточнил он. – Виттар старается быть тактичным, но некоторые вещи сложно обойти по краю.
Виттар? Я прикусила язык: родной брат Одена его же допрашивает? Старается при этом быть тактичным?
– Эйо, лучше он, чем кто-то совсем чужой.
Не понимаю. И, наверное, не пойму. Я представила, как Брокк задает вопросы, вытягивая малейшие подробности моей лагерной жизни, день за днем… или выспрашивает о том, что я видела в храме… или позже… да, я ему рассказала сама, но ведь того рассказа разведке мало.
А Оден расценил молчание по-своему.
– Тебе не о чем волноваться.
Хотелось бы верить. И я попробую. А тогда я спросила:
– Что случилось в Долине?
Оден рассказал. И ничего не изменилось.
День прошел. Наступил новый. Все тот же дом, сад, яблони. Обед вот… лосось с грибами. И крохотные пирожки. Тишина, которая не кажется тяжелой.
Оден.
– Эйо… – Он дует на шею. – У тебя там паук.
– Врешь.
– Ага… – И ни тени раскаяния. – Вечером у нас гости… думаю, скорее у тебя.
Я замираю.
– Твой брат…
Приедет забрать меня?
Он нашел способ разорвать эту странную связь, протянувшуюся между мной и Оденом?
Тогда я должна радоваться, но радости нет.
Или все наоборот. Брокк уверился, что связь эта неразрывна, и… огорчения тоже нет. Как и страха.
– Мне кажется, что твой брат меня недолюбливает. – Оден водил носом по моей шее, и оттолкнуть бы, но я сыта и умиротворенна. – Хотя признаю, что у него есть… были на то причины. Да и с моим братом познакомишься.
Вот чего мне меньше всего хотелось бы.
Брокк был мрачен.
Значит, ничего хорошего меня не ждало.
– Здесь… где-нибудь можно переговорить? – Мой брат опять спрятал искалеченную руку за спину.
– В саду… сад красивый.
Я покосилась на Одена, который явно начал нервничать, хотя и пытался притвориться равнодушным. Он кивнул и отвернулся, но продолжал следить за мной через зеркало.
В сад не пойдет, гордость не позволит.
– Он тебя не обижает? – Брокк заговорил первым. Он шел по дорожке, чеканя шаг, и гравий похрустывал под жесткой подошвой военных сапог.
– Нет.
– Я рад, что тебе лучше.
– Намного.
– Ты… не сердишься?
– На тебя?
Он другой. Ему к лицу темно-зеленый китель, отделанный серебряным кантом. И наборные плашки на плече что-то да означают.
– Брокк… – Я остановилась. – Ты не представляешь, как я по тебе скучала.
Ему неловко.
Он взрослый и серьезный, а тут я обниматься лезу. Но брат обхватывает меня здоровой рукой, а кожаный чехол металлической нежно касается щеки.
– Я тоже… Эйо, ты еще горячая. Почему?
Вероятно, потому, что я перебралась в отдельную спальню, а Оден не стал возражать.
Мы больше не ссорились.
Мы не помирились.
Мы просто сосуществовали рядом, и я изо всех сил пыталась удержать равновесие. Оден в свою очередь не нарушал его. Но мы оба знали, что надолго нас не хватит.
– У тебя не получилось, да? – Мне неудобно обсуждать Одена с братом.
– Как сказать… – Брокк вздохнул.
А перчатка из тонкой лайки мягкая, нежная, почти как кожа.
– Эйо, я не знаю, как ты отнесешься, но… Король решил, что брак – наилучшее решение вопроса.
Брак?
Это… это получается, что я… я и Оден…
Или Оден и я…
– Эйо, – Брокк заглянул мне в глаза, – отказать королю я не имею возможности.
Это я понимаю прекрасно.
Я просто растерялась. Я… я не хочу замуж! Не так, чтобы по чьему-то распоряжению, исходя из вопросов целесообразности.
– Когда со мной произошло… несчастье… – Он все же снял перчатку и потянул рукав вверх.
– Дай сюда.
Эта рубашка особого кроя, где левый рукав был короче правого, да и манжет лишен. Зато снабжен тремя массивными пуговицами, удобными в захвате.
– Неточность в расчетах, и опытный образец взорвался. – Брокк вытянул руку, позволяя разглядеть ремни креплений и обожженную, скованную многими шрамами кожу. – Мне повезло выжить, но руку отсекло начисто. И кровью не истек чудом. Но хуже всего, что я стал калекой.
– Ты не…
– Нет, Хвостик, помолчи. Я уже не мог защитить род. Дед был слишком стар. Я… да меня любой щенок порвал бы в клочья… ну не любой, но те, кто готов был бросить вызов, давно вышли из щенячьего возраста. Конечно, они ждали, когда я встану на ноги. Такая, знаешь, иллюзия честного боя…
Я гладила шрамы, касаясь и металлических патрубков, пусть и не слышала живого железа.
– Хуже, что уступить место некому. Варт слабее меня и трусоват, предпочитает откупаться. Каст и вовсе драться не умеет…
Имена ничего мне не говорят. Кажется, это двоюродные братья… или троюродные.
– Я рассчитывал на Сурьму, у нас была договоренность о свадьбе. Но они разорвали помолвку по причине моей… недееспособности. – У него дернулся уголок губы. – Решили, что и без свадьбы подомнут. И у них получилось бы.
– Это ведь вторая помолвка?
– Вторая. После нее я как-то… успокоился, что ли. Не везет мне с невестами. Но не в этом дело. Эйо, я не знаю, что стало бы со мной и нашим родом, если бы не защита короля. Я, наша семья, наши земли и сородичи неприкосновенны.
Но взамен король вправе потребовать полного подчинения. Хотя, насколько я понимаю, он и без того вправе требовать полного подчинения от всех и каждого на землях Камня и Железа.
– Это не милосердие. – Брокк опустил руку. – Королю нужны мастера, и я… говорят, что я лучший. Возможно, и так. Это оставляет за мной какую-то свободу. Но в некоторых вопросах перечить… неблагоразумно.
– То есть мне придется выйти замуж?
– Теоретически я могу отказать, но по очень веской причине.
– Например?
Если бы такая причина была, Брокк бы ее использовал.
– Например, неоправданная жестокость, которая может являться симптомом нестабильности.
– Оден не жесток!
– Он не бил тебя? Не унижал? Не оскорблял словами или действием? – Брат спрашивал, внимательно за мной наблюдая. Неужели опасался, что я промолчу? – И последнее: ты можешь сослаться на его душевное нездоровье и потребовать медицинского освидетельствования.
Это даже не унижение, а… не знаю.
Но я так не поступлю с Оденом. И, отведя взгляд, я спросила:
– Этот брак как-то… поможет тебе? И нам…
У меня тоже есть род. Наверное, правильно будет подумать о его интересах тоже. Как Оден тогда объяснял? Помимо желаний есть и ответственность.
– Да. Дом Красного Золота силен, и родство с ними – само по себе защита.
Что ж, если попытаться мыслить здраво, то…
Оден не слишком обрадуется новости, помнится, у него были собственные представления о том, что есть брак и зачем он нужен. И я в светлый образ невесты никак не вписывалась.
– Не волнуйся, – я застегнула пуговицы и помогла натянуть перчатку, – я не опозорю тебя.
– В этом я ни на секунду не усомнился. – Брокк щелкнул меня по носу. – Возможно, этот твой… и вправду не самый худший вариант. Говорят, что он порядочный… был, во всяком случае. Раньше. А теперь…
– И теперь тоже. Брокк, он не сволочь. И не сумасшедший. И не предатель. И… и ему сейчас нелегко, возможно, хуже, чем мне. Мне-то вообще жаловаться не на что.
Мой братец фыркает.
А потом и вовсе смеется, запрокинув голову. От его голоса срываются с яблонь грачи. Черные, солидные, они взлетают, описывают круг и вновь возвращаются к деревьям, чтобы собрать с урожая птичью дань. Солнце яркое. Небо чистое.
Я пытаюсь спихнуть Брокка с гравийной дорожки:
– Прекрати!
– Не-а! – Он перехватывает меня и играючи забрасывает на плечо. – Не прекращу. Только не давай ему на шею сесть.
– Не дам.
У меня шея хрупкая в отличие от шеи братца.
– Покатаешь? – Я дергаю за волосы.
– Разве что так…
Сидеть высоко, и грачи глядят на меня с неодобрением. Мало того что я по яблоням лазить повадилась, так и теперь срываю тяжелые, налитые плоды. И с Брокком делюсь.
Мы просто идем.
Дорожка петляет. Яблоки сладкие, сок брызжет, и рубашку наверняка переодевать придется. Макушкой задеваю ветви, шепчутся листья, а за шиворот падает мелкий мусор.
Доходим до пасеки, и Брокк поворачивает обратно.
– Эйо, – он заговаривает вновь, когда вдалеке показывается знакомый массив усадьбы, – только… хуже нет, чем однажды понять, что ты здоров, но бессилен.
Я понимаю.
Но мне нужно время.
И не мне одной.
Ужин проходит в торжественной обстановке.
Давит.
Пустота столовой.
Шеренги слуг. Белоснежные скатерти. Салфетки в плену серебряных колец. И стол, чересчур длинный для пятерых.
Во главе – Виттар, райгрэ рода Красного Золота. Он похож на Одена, но почему-то это сходство вызывает у меня непроизвольную дрожь. Да и во взгляде Виттара, который время от времени задерживается на мне, виден холодный расчет.
