Вообще-то изначально было предложение на заводе выделывать автоматический карабин мексиканца Мондрагона, но при детальном разборе выяснилось, что конструкция Лодондагбы несколько проще в изготовлении, да еще не придется в патентные споры с иностранцами вступать. Так что выбрали то, что выбрали — и к середине двадцать седьмого года завод ежесуточно выпускал уже почти семь сотен карабинов.
За прошедшие семь лет большинство русских поселенцев здесь прижились: все же, как ни крути, Урга находится на шроте Царицына. И климат здесь почти русский. Почти как в русском Заполярье, но русском же! Опять же пейзажи: после того как Сухэбаатар предложил каждому монгольскому пионеру «оставить для потомков по сто деревьев» в окрестностях городка появились настоящие леса. Ну да, пока местами по колено, но кое-где уже и по пояс, так что в будущее можно было смотреть с оптимизмом. С большим оптимизмом, так как контуры этого будущего становились заметнее с каждым днем. В городке была выстроена большая «русско-монгольская» школа, видом напоминающая дацан, русскую церковь тоже солдатики подняли — и в нее даже поп из-под Смоленска какой-то приехал. И периодически венчал очередного русского солдатика с монгольской невестой: все же женщин русских вокруг было маловато. Но и это никого особо не смущало, ведь у русских воинов брать в жены местных селянок стало уже давно традицией.
А когда у человека вдруг появляется много родни… эта родня о своих детях тоже заботится, старается сделать их жизнь лучше, поэтому и заводское училище было переполнено монгольскими ребятишками. Два городских училища: заводское и военное. Причем детишек привозили сюда учиться со всей огромной Монголии — но довольно многие из учеников уже задумывались о том, чтобы после учебы остаться работать на местных заводах. Поэтому правительство (монгольское) руководству завода «предложило подумать» о расширении и увеличении производства оружия вдвое до тридцатого года…
Карабины «КЛ» были прежде всего приняты на вооружение погранвойск — и все пограничники на западной границе СССР их уже получили и освоили. Теперь потихоньку ими начали и кавалерию перевооружать, однако в Генштабе особого смысла в этом не видели: хотя товарищи Ворошилов и Буденный всячески старались интерес к кавалерии в армии пробудить, её (кавалерию) все больше сокращали, причем по тем же причинам, по каким сокращалось поголовье лошадей в деревнях: на тракторе пахать оказывалось гораздо удобнее, а лошадей кормить обходилось слишком дорого. Точно так же и в армии: все (почти все) понимали, что кавалерийская атака на пулеметы — дело изначально гиблое, а пехотинца на позицию на автомобиле доставить и дешевле, и быстрее. А автомобилей-то уже делалось много!
Кроме филевского завода, делавшего по шестьдесят тысяч двухтонных грузовиков в год и завода в Облучье, выпускавшего карьерные самосвалы (но меньше семи тысяч), автомобили делались в Харбаровске и в Тюмени (что добавляло к общему выпуску еще слегка за тридцать тысяч). Зато в Харькове — в основном усилиями товарища Артема — заработал завод, который был должен строить по сотне тысяч трехтонных грузовиков уже начиная со следующего года, а «по инициативе с мест» строилось еще шесть небольших автозаводов. Так что на чем лучше солдат возить, становилось все более очевидно, тем более что в Филях почти пять тысяч машин в год производились в виде броневиков с пулеметом.
И все эти машины, а так же карабины и пулеметы оказались очень кстати в мае двадцать восьмого года, после того как господин Маннергейм во всеуслышание заявил, что Карелия — это неотъемлемая часть Великой Финляндии и скоро она «вернется на Родину».
Николай Павлович не стал вступать в никому не нужные «дипломатические споры», а просто приказал опубликовать в «Известиях» кратенькое сообщение. О том, что Россия денонсирует указ императора Александра от тысяча восемьсот одиннадцатого года о присоединении к Великому Герцогству Финляндскому Выборгской губернии, каковая отныне считается неотъемлемой частью России и СССР. А на следующий день двести тысяч солдат Красной армии и пятьдесят тысяч пограничников отправились на новую границу. Правда, по дороге отдельные финские граждане попытались этому воспрепятствовать, причем с оружием в руках — но организованного сопротивления не было и уже через пару дней погранотряды стали обустраиваться на новой границе. И уже на ней настоящие-то бои и начались…
Ненадолго начались: сразу после того, как в «Известиях» появилось сообщение о том, что Николай Павлович подумывает и об отмене указа об образовании Великого Герцогства, Маннергейм — буквально спинным мозгом почувствовавший, как шведы хищно облизнулись, через Германию предложил провести переговоры. То есть не сразу предложил, а только после того, как бомбардировщики Красной Армии разбомбили порты Котки, Хельсинки и Ханко — но предложил.
Переговоры, проведенные в Выборге, прошли в теплой и дружественной атмосфере. По результатам была достигнута договоренность о том, что все финны, не желающие жить в СССР, могут свободно выехать в Финляндию, Выборгская губерния отныне и навеки становится Выборгской областью России, а Финляндия — кроме оплаты потраченных «на освобождение русской территории» боеприпасов — никаких репараций платить не будет. Но и Россия ни копейки за оставленное финнами имущество тоже не заплатит.
Николай Павлович (а, точнее, Генштаб и Госплан в лице Струмилина) все рассчитал точно: ни Европа, ни США к войне были не готовы абсолютно. А еще очень удачным было и то, что иностранцы даже «по дипломатическим каналам» на СССР никак надавить не могли: официально дипломатические отношения у СССР были пока только с Францией и Германией. Германии было вообще не до каких-то там финнов, а Франция снова села на «зерновую иглу России» и ссориться с СССР категорически не желала. Потому что французское животноводство себя кормами пока обеспечить не могло…
Собственно, поэтому (хотя начальник Генштаба РККА Лебедев и сильно возражал) в июле Красная Армия вернула России Прибалтику. Там в течение примерно месяца слегка «позверствовали» части Малинина (в частности, «латышских стрелков» МВД вычистило поголовно), но в целом все прошло довольно мирно. А повод ля операции Николай Павлович нашел весьма простой и к тому де понятный каждому иностранному капиталисту: СССР потребовал сначала вернуть (причем с процентами) деньги, которые Россия за эту Прибалтику выплатила шведам. И, получив ожидаемый отказ, просто забрал свое имущество обратно…
Обсуждать финскую и прибалтийскую операции в ЦК Николай Павлович «счел излишним», членам ЦК о них даже не предупреждали. Однако Иосиф Виссарионович все же не удержался и с кучей вопросов по этому поводу к товарищу Буряту все же зашел:
— Николай Павлович, а вам не кажется, что вы несколько превысили свои полномочия? Я имею объявление войны…
— Начнем с того, что войну мы никому не объявляли. Ну да, на границе с Финляндией были небольшие столкновения, но там это финны на нас напали, мы просто дали им отпор.
— А оккупация прибалтийских стран? Это, по вашему, не война?
— Никакой оккупации никаких стран. Это была территория России, незаконно объявленная местным населением… частью местного населения якобы независимыми государствами. Красная Армия просто показала бунтовщикам, что они были не правы — и вообще, это дело даже не армии, а МВД.
— Но эти страны были признаны в мире, и их захват серьезно повлияет на наше международное положение. На репутацию СССР как мирной страны, в конце концов!
— Иосиф Виссарионович, во-первых, лично мне плевать на то, что по этому поводу подумает кто-то где-то за границей. Во-вторых, на международные отношения СССР это вообще никак не повлияет: с большинством стран у нас нет никаких дипломатических отношений, а торговые отношения… Вы поговорите со Станиславом Густавовичем, он вам очень подробно расскажет, что в этих странах творится с экономикой. Для большинства из них торговля с Россией — это спасательный круг, шанс просто удержаться на плаву. И даже в тех странах, где правительство изо всех сил старается навредить Советскому Союзу, промышленники имеют свои интересы. Взять, к примеру, Британию…
