Ее муж. Живой. Рядом.
Окружавшие их самураи старательно отворачивалась, не смея даже коситься в сторону своих господина и госпожи. А Такеши продолжал прижиматься губами к затылку Наоми, и его правая рука стискивала ее железной хваткой, еще крепче прижимала к нему, хотя крепче, казалось, уже некуда.
— Мы поедем вместе, — сказал Минамото спустя время и осторожно, бережно отстранился от Наоми.
Она поспешила смахнуть со щек слезы, а Такеши, положив ладонь ей на поясницу, едва ощутимо подтолкнул к рикше. Наоми послушно шагнула, все еще пребывая в странном оцепенении, что овладело ей, едва она увидела мужа.
Из рикши она наблюдала за тем, как Такеши обменялся парой слов с Масато-саном и Яшамару-саном, кивнул солдатам, что ожидали их, и направился к ней. Наоми сидела, до боли распрямив спину, взволнованная и напряженная — только тронь ее, и зазвенит подобно струне сямисэна*. Живот сводило спазмом, и внутри все будто бы трепетало от предвкушения.
Наоми смотрела на своего мужа, не отводя взгляда, смотрела на широкие плечи, на гордо поднятую голову, на плавность его движений, и чувствовала, как внизу живота собирается густое тепло и зарождается тянущее ощущение.
Она засмотрелась и не заметила, как в рикше оказался Такеши. Отмерла, лишь когда его ладонь легла ей на бедро.
Наоми вздрогнула, словно прикосновение ее обожгло, и порывисто развернулась к мужу. Она могла поклясться, что увидела следы улыбки в уголках его губ. Вблизи Такеши выглядел еще более осунувшимся: на открытом лбу появились новые морщины, черты лица, заострившись, казались жестче.
В молчании, которое не было тягостным, Наоми рассматривала его лицо, словно хотела насмотреться за все прошлые месяцы и на все будущие, что они проведут в разлуке.
Как много всего изменилось, и как много ей нужно рассказать!.. Хватит ли ей слов? Стоит ли и начинать?..
— Ты непривычно тиха, — сказал Такеши, когда рикша, мягко качнувшись, тронулась.
Изо рта Наоми вырвался непонятный всхлип — то ли смешок, то ли рыдание.
Минамото не отводил взгляда все время, пока она рассматривала его. Такеши сидел так близко: Наоми бедром чувствовала его тепло. От этого ощущения, а еще от его пристального взгляда у нее кружилась голова. Неосознанным движением она облизала пересохшие губы и протянула руку к его лицу. Опомнившись, замерла в нерешительности, но, не встретив сопротивления, коснулась холодной ладонью его шершавой, обветренной щеки.
— Я никогда не говорила — если ты вернешься. Всегда — когда, — выпалила она единым духом и с досадой осознала, как невразумительно это звучит.
Наоми пальчиками погладила его по щеке, пробежалась по брови, рассеченной толстым шрамом, коснулась волос над виском. Ей отчего-то больше не хотелось говорить.
Такеши склонил голову и крепко поцеловал ее. Наоми потянулась к нему, стиснула в ладонях дорогой шелк его кимоно и почувствовала, как остро отозвалось тело на близость и прикосновения Такеши.
Когда Такеши отстранился, она приложила холодные ладони к покрасневшим щекам, чтобы согнать с них румянец. Ее дыхание сбилось, словно она была молоденькой девчонкой, поцеловавшейся в первый раз. Ухмылка мужа напомнила ей о давних временах в поместье Токугава, когда они встретились — до войны и до всего, что пришлось пережить. Закусив изнутри щеки, Наоми подняла взгляд: Такеши по-прежнему сидел близко, а его рука поглаживала ее бедро.
Наоми не знала, что делать и как говорить с мужем. Попытаться его обнять? Прижаться к груди и расплакаться? Болтать, словно с ними ничего не произошло? Но Боги, он же Минамото!
А еще хотелось рассказать ему, как сильно она рада, что он жив. Что он вернулся, и теперь она чувствует его тепло подле себя. Наоми не находила верных слов. Она никогда не сможет.
Наконец, приняв единственно верное решение, она склонила голову ему на плечо и вложила свою узкую ладонь в его единственную руку. Сразу же она почувствовала прикосновение прохладных губ ко лбу, а после — его быструю улыбку.
— Как наша дочь?
— Я… м-м-м… — вопрос Такеши заставил ее нахмуриться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Я плохая мать? Я виновата перед тобой? Ты хотел сына? Я отвергла своего ребенка, а теперь у меня пропало молоко…» — так она должна ответить?
— Хорошо, — Наоми отвела взгляд. — Акико-сан и Мисаки за ней присмотрят.
— Ты дала ей имя?
— Нет. Я ждала тебя.
Наоми была уверена, что ей не послышалось. Такеши действительно выдохнул с облегчением.
— Ты правда думал, что я назову ее без тебя? — она посмотрела на него с упреком. — Дочери Фухито-сана и Ёрико уже больше года, но у нее нет имени. Потому что все ждут ее родителей. Обоих.
Качнув головой, Такеши хмыкнул.
— Не думал, — только и сказал он.
Он чувствовал, как жмется к нему Наоми. Вероятно, она делала это неосознанно, лишь тянулась к теплу. Ее пальцы тронули его локоть, по шелку кимоно заскользили выше, к плечу, огладили ключицы под одеждой. Он услышал короткий, сдавленный всхлип, и почти сразу же ее губы обожгли его шею горячим прикосновением. Наоми целовала его лихорадочно, будто боялась чего-то не успеть, а ее пальцы непривычно крепко стискивали его плечи. Она подняла голову и поцеловала его в губы, и затрепетала, когда Такеши положил руку ей на затылок, притянув к себе.
— Что ты знаешь о клане Асакура? — спросил Такеши, когда они закончили целоваться.
Наоми, рассеянно касавшаяся кончиками пальцев припухших губ, мгновенно посерьезнела, услышав вопрос.
— О его составе или о значимости для нас? — уточнила она и увидела одобрение в брошенном на нее взгляде мужа.
— О составе.
— Главой клана на протяжении многих лет является Дайго-сама. Мне кажется, он правил задолго до моего рождения и, должно быть, он одного возраста с Кенджи-самой… — она осеклась, не договорив, и с испугом посмотрела на Такеши.
Его лицо окаменело. Не глядя на нее, он коротко дернул подбородком, что могло быть расценено как приказ продолжить говорить. И Наоми, подавив внутреннюю дрожь, произнесла:
— У него было много сыновей от нескольких жен. Но сейчас жив лишь один — Ёсиканэ-сан. Он женат на Масако из рода Ходзё. И у них недавно родился сын.
— Я хочу заключить с ними союз. Хочу предложить помолвку их мальчишки и нашей дочери.
— Вот как.
Наоми догадывалась о чем-то подобном. Она знала, что Асакура не участвуют в войне, знала она также об их силе и могуществе. Она слышала, что Такеши искал с ними союза еще два года назад, до того, как все началось.
«У него ведь могла быть невеста из Асакура, — она вспомнила прочитанные письма. — Теперь же, быть может, с Асакура породнится его дочь».
Лишь недавно минуло три месяца, как родилась их девочка. Всего три месяца — и уже помолвка?..
Минамото покосился на Наоми, которая надолго замолчала после его слов. О чем она так сосредоточенно размышляет? Подбирает аргументы, чтобы отговорить его от помолвки трехмесячной дочери? Слишком рано? Против ее воли?..
— Я слышала также, что Асакура весьма честолюбивы.
Когда Наоми вновь заговорила, Такеши окинул ее долгим и пристальным взглядом. Он был удивлен.
— И очень болезненно реагируют даже на намек об их происхождении.
— А что с ним не так? — Наоми заинтересованно повернулась к нему. Ни о чем таком она не читала в трактатах и жизнеописаниях великих кланов.
— Они потомки императорских детей, лишенных статусов принцев и превращенных в подданных Императора. Так поступали, когда у Императора рождались «избыточные» сыновья.
— Теперь мне стало понятно, отчего они не выступили на стороне Тайра, — Наоми улыбнулась краешком губ.
Такеши фыркнул и, помедлив, кивнул.
— Возможно. У Дайго-сана есть свои причины — его отец также был принцем, сыном Императора Дайго, пока его не сочли нежелательным ребенком и не лишили статуса.
— Получается, он внук Императора, — тихо произнесла Наоми.
— Формально — нет. Считается, что вместе с лишением статуса кровное родство прекращается. Но он мог быть внуком, сложись все иначе.
