– Нет.
– Тогда не смею задерживать. Удачи вам, Филипп Исаевич.
– До свидания, Яков Михайлович.
Голощекин в смятенных чувствах покинул кабинет председателя ВЦИК. Ему необходимо было все обдумать. Из Кремля он отправился в гостиницу, в номер, подготовленный для небольшой уральской делегации.
4 июля, после разговора со Свердловым, Голощекин связался с Белобородовым. Сочно собранный Уральский совет сместил с должности коменданта дома особого назначения Авдеева и поставил на его место Юровского, который первым делом поменял охрану.
Глава 11
14-го числа Голощекин вернулся в Екатеринбург, сразу собрал Белобородова, Юровского и Войкова. В обстановке строжайшей секретности он довел до них распоряжение председателя ВЦИК. Тогда же было принято решение о расстреле царской семьи в ночь с 16 на 17 июля. Непосредственное исполнение приговора члены совета возложили на Юровского, который должен был сформировать и возглавить расстрельную команду.
По окончании секретного совещания Голощекин по телефону связался со Свердловым и доложил ему о готовности к решению главного вопроса.
– Что ж, высылайте телеграмму, – сказал председатель ВЦИК.
– Сегодня?
– Немедленно.
Голощекин выполнил приказ и к вечеру вызвал к себе советника, штабс-капитана Белого.
Тот ждал этого. Ночью он должен был встретиться с офицером разведывательной группы Сибирской армии. Ему необходимо было получить информацию по поездке Голощекина в Москву. Штабс-капитан собирался сам пойти к военному комиссару, но тут очень кстати последовал вызов.
Голощекин принял Белого приветливо, никак не выдавая, что осведомлен, кем на самом деле является офицер, перешедший на сторону большевиков.
– Я пригласил вас для того, чтобы получить консультацию, – сказал он.
– Я к вашим услугам.
– Как вы думаете, Андрей Георгиевич, что может предпринять командующий Сибирской армией, если узнает о вывозе царской семьи из Екатеринбурга?
Штабс-капитан умело играл роль верного слуги красных.
– Ничего, – ответил он.
Голощекин не без наигранного удивления взглянул на офицера:
– Он не попытается отбить семью?
– Филипп Исаевич, никто не станет менять планы наступления из-за семьи Романовых. Николай Второй уже в прошлом. Не исключено, что отдельные группы офицеров, фанатично преданных бывшему императору, предпримут попытки прорыва в Екатеринбург, но таких окажется немного. Их всех без проблем уничтожат наши войска. А что, Романовы действительно будут перевезены в Москву?
– Вам я могу сказать. Да. Свердлов и Ленин намерены провести суд над Романовым.
– Когда семья должна убыть из города?
– А вот это, Андрей Георгиевич, извините, вас не касается.
– Да, прошу простить. Я спросил лишь потому, что семья Романовых – только обуза для Уральского совета. Одна нервотрепка. Чем быстрей ее уберут отсюда, тем лучше.
Голощекин посмотрел на Белого и сказал:
– Двадцатого числа семьи не будет в Екатеринбурге. Но это между нами.
– Так я, кроме вас, ни с кем не общаюсь. На меня здесь смотрят как на врага, непонятным образом оказавшегося в их среде.
– Это объяснимо. Со временем пройдет. На нашу сторону переходят многие бывшие офицеры. Красная армия нуждается в опытных специалистах.
– А они – в новой власти. Когда бы еще какой-нибудь поручик, командовавший ротой, мог сразу получить полк?
– Значит, вы считаете, что командование Сибирской армии не предпримет масштабных действий для освобождения семьи Романовых?
– Пока трон пуст, генералам есть за что воевать. Я имею в виду тех, кто поддержал свержение царя в феврале. Николая на престоле они уже не видят.
– А кого видят?
– Каждый видит на троне только себя. Эпоха правления Романовых закончена.
– Что ж, не смею задерживать, благодарю вас.
– Не за что, Филипп Исаевич. Разрешите идти?
– Да, конечно.
Белый ушел домой, но спать не лег. В два часа ночи он убедился в том, что старуха хозяйка дома, вышел во внутренний двор, прошагал в конец сада, там, среди кустов смородины, закурил.
Спустя несколько минут где-то рядом послышалось тихое мяуканье. Штабс-капитан ответил тем же.
Вскоре через забор перемахнули капитан Бартов и поручик Беркутов. Офицеры пожали друг другу руки.
– Есть новости, Андрей? – спросил Бартов.
– Есть, капитан. От Голощекина я узнал, что семью государя большевики собираются вывезти в Москву. Именно этот вопрос обсуждал военный комиссар в Кремле.
– Когда планируется вывоз?
– Точную дату узнать не удалось. Но Голощекин сказал, что двадцатого числа семьи уже не будет в Екатеринбурге.
– Отряд должен подойти послезавтра, шестнадцатого. Успеем.
– Комиссар спрашивал, не предпримут ли наши войска масштабную операцию по освобождению императора и его семьи. Это понятно. Руководство Уралсовета прорабатывает все варианты возможного развития событий. Меня насторожило одно обстоятельство. Голощекин добавил, мол, если командующему Сибирской армией станет известно о планирующемся вывозе царской семьи. Значит, он допускает, что в городе могут работать агенты нашей разведки.
– Но вас-то Голощекин не подозревает? – спросил Бартов.
– А черт его знает, Андрей. Дает понять, что верит мне, а как на самом деле, сказать сложно. Но думаю, что насчет суда над царской семьей в Москве он сказал правду. Продолжать и дальше удерживать ее в Екатеринбурге бессмысленно и опасно. Сибирская армия и чехи продвигаются довольно быстро. Скоро большевикам придется думать не только об эвакуации семьи, но и о том, как спасти собственную шкуру. Проводить суд здесь бессмысленно. Ленину нужен открытый процесс. Вполне возможна показуха перед Европой, помилование государя и передача семьи немцам. Советам нужно добиться признания хотя бы той же Германией и Австро-Венгрией.
– Но они сами на пороге революции и поражения в войне, – сказал Бартов.
– Так ли это важно? Большевики могут передать семью датчанам или англичанам. Главное в том, что она пока еще нужна Москве живой.
– Не дождутся, – заявил Беркутов.
Белый улыбнулся:
– Если ничего не изменится, то успеем.
– А что может измениться?
Штабс-капитан вздохнул:
– Все, что угодно.
Он оказался прав.
В 6 часов утра, когда Кириллин отбыл на хутор для доклада Покровскому о планах большевиков, штабс-капитана Белого срочно вызвали в совет. Боле того, за ним прислали автомобиль.
Разведчик с тревожным предчувствием прибыл к Голощекину. Тот находился в кабинете вместе с председателем ЧК Лукояновым и двумя чекистами у двери. Это был очень плохой знак, но Белый держал себя в руках.
– Здравия желаю, Филипп Исаевич!
– Вижу, что вы прибыли, господин Белый.
– Господин?
– Ну не товарищ же. Да вы проходите. Присесть не предлагаю, разговор у нас короткий. Помнится, вчера вы утверждали, что командование Сибирской армии не станет менять планы наступления и что-либо предпринимать для освобождения Романовых, не так ли?
– Так точно. Я высказал свое мнение. Разве что-то изменилось?
– Изменилось, к сожалению, для вас, господин штабс-капитан.
– Не понимаю.
– Объясню. Во-первых, полковник Гришин отправил-таки к Екатеринбургу кавалерийский отряд с задачей освобождения семьи Романовых. До этого он тайно, как ему казалось, переправил к городу разведывательную группу, а еще раньше… Но об этом поговорим отдельно. Так вот, сегодня ночью отряд поручика Игнатьева был разгромлен нашими подразделениями у Тюмени.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Белого, хотя сообщение Голощекина означало не только крах всей операции по освобождению царя, но и полный провал самого штабс-капитана.
– Повторяю, вчера я высказал свое личное мнение. Выходит, ошибся. Кстати, я не исключал появления у города мелких групп противника.
– Верно, не исключали. Когда вы в последний раз встречались с офицерами этой группы? Вчера?
– Я вас не понимаю.
Вперед вышел председатель ЧК.
– Перестаньте ломать дурачка, штабс-капитан! Нам…
Его прервал Голощекин:
– Не горячитесь, товарищ Лукоянов. Спокойнее, зачем кричать? – Он повернулся к Белому: – Вы не ответили на вопрос, господин штабс-капитан.
– Повторяю, я не понимаю, о чем идет речь.
– Вы неправильно себя ведете. За вами следили. Да, задолго до того, как выслать сюда разведывательную группу, полковник Гришин внедрил ко мне своего агента, то бишь вас, господин Белый. Но все тайное когда-нибудь становится явным. Как видите, мы не спим. Вы полностью разоблачены. О том, что вы вражеский разведчик, я знал вчера, когда разговаривал с вами.
– Почему же сразу не арестовали?
– Неужели не ясно? Вы должны были передать командиру разведывательной группы информацию, полученную от меня. Так вы и сделали.
– Полная чушь. Если бы вы кого-то взяли, то сейчас устроили бы нам очную ставку.
