– Так это его мотор сбоку от ворот стоит?
– Его. Что происходит, Авдей Гаврилович?
Старик пожал плечами, присел на скамью и предложил:
– Может, вам к Покровскому поехать?
– А если семью перевезут в другое место? К этому, по-моему, все и идет. Вы проследить за красными не сможете, я же сделаю это.
– Тоже верно.
– Смотрите, Авдей Гаврилович, в окнах дома зажегся свет. Значит, семью и прислугу разбудили. Подобраться бы к дому да послушать, о чем во дворе охрана разговаривает.
– Это рискованно.
– А если задами, переулком?
– Все равно опасно, ваше благородие. Вы же прекрасно понимаете, что охраняется не только лицевая сторона усадьбы.
– Не могу я тут без дела сидеть, Авдей Гаврилович.
– Может, вам еще чаю сделать?
– Нет, спасибо, от выпитого тошнит.
– Это нервы.
– Возможно. Но что же происходит в доме инженера Ипатьева?
А в доме инженера Ипатьева царская семья и прислуга спускались в полуподвальное помещение.
Первым шел Юровский. За ним Николай, который нес на руках больного сына Алексея. За мужем следовала Александра Федоровна, дальше дочери и прислуга. Замыкала шествие расстрельная команда.
Войдя в пустую комнату, Александра Федоровна повернулась к Юровскому и сказала:
– Здесь нет даже стульев. Государю тяжело держать на руках сына.
Комендант дома особого назначения приказал принести два стула. На один из них усадили тяжело больного тринадцатилетнего Алексея, на другом устроилась Александра Федоровна. Рядом с сыном встал Николай, около матери – Татьяна.
За стулом Алексея держался доктор Евгений Сергеевич Боткин. Во втором ряду от левого угла к окну встал повар Иван Харитонов. Камердинер Александр Егорович Трупп расположился прямо за императором.
Далее стояли великие княжны: девятнадцатилетняя Мария, двадцатидвухлетняя Ольга и семнадцатилетняя Анастасия. Замыкала второй ряд служанка императрицы Анна Демидова. Всего одиннадцать человек.
Юровский встал перед императором, достал из кармана помятый листок и зачитал текст, хотя помнил его наизусть:
– В связи с тем, что белые войска наступают на Екатеринбург и предпринимаются попытки освободить Романовых, Уральский совет рабочих и солдатских депутатов постановил расстрелять царскую семью.
Николай Александрович поднял глаза:
– Что?
Это было последнее слово в его жизни.
Юровский поднял руку, в которой держал кольт, и выстрелил Николаю в сердце. Одновременно с ним в царя пустил пулю и Михаил Медведев. Открыли огонь все.
Александра Федоровна рухнула со стула с поднесенной ко лбу рукой. Она хотела перекреститься.
Комнату заполнил дым.
Юровский приказал:
– Прекратить стрельбу!
Жертвы лежали на полу, но убиты были только Николай Александрович, Александра Федоровна, Татьяна Николаевна, камердинер Трупп и повар Харитонов. Стонал раненый Алексей. Никулин расстрелял в него всю обойму. Шевельнулась Ольга, издали стон Мария и Анастасия, подали признаки жизни доктор Боткин и Демидова. Юровский выстрелил в Марию, Никулин – в Ольгу.
После чего в дело вступил пьяный Ермаков. Он выхватил винтовку у одного из стрелков и ударил штыком Анастасию. Сталь с трудом вошла в тело, на пол посыпались бриллианты из разорванного корсета.
Другой палач с винтовкой не стал ждать команды и присоединился к Ермакову, обезумевшему от крови. Они кололи тела великих княжон, цесаревича, доктора Боткина и Демидовой.
Волков, стрелявший в императора, Александру Федоровну и Алексея, видел, как рассыпались бриллианты. Он заметил, что с тела императрицы слетела брошь и закатилась за спинку перевернутого стула. Глаза Федора жадно заблестели.
– Все, хватит! – отдал команду Юровский. В комнате нечем было дышать, и он приказал открыть окно.
Когда дым немного рассеялся, комендант посмотрел на часы. Стояла глухая ночь: двадцать минут третьего.
Он лично проверил тела, убедился в том, что все жертвы были мертвы. Потом Юровский приказал стрелкам вернуться в комнату, похоронной команде – вынести трупы и положить в кузов «Фиата».
Ермаков подошел к Юровскому:
– Получили свое, сволочи.
Он до сих пор был пьян.
Видя такое состояние комиссара, Юровский заявил:
– Заканчивай погрузку и выезжай с территории. Я с отрядом охраны и стрелками поеду следом.
– Зачем? – Ермаков пьяно взглянул на коменданта.
– Затем, чтобы тебя с рассветом не расстреляли.
– Не понял! А я-то чего сделал?
– Ты опоздал на полтора часа. Вдруг еще что-то случится при захоронении? В общем, я не доверяю тебе. Не гляди на меня так. Выполняй задание.
Ермаков засуетился, начал подгонять похоронную команду.
Юровский подозвал к себе Волкова и приказал:
– Здесь оставить двух человек, чтобы не разграбили дом! Остальной отряд пойдет со мной.
– Разрешите мне тоже остаться здесь, а то на солдат, знаете ли, надежда слабая.
Юровский думал о другом, поэтому машинально согласился:
– Хорошо. Оставайся ты и двое красноармейцев. Задача – охранять дом.
– Слушаюсь!
Беркутов находился в доме Горина, но все же услышал слабые хлопки.
– Никак, стреляют, – произнес он.
Горин тут же подошел к нему.
– Стреляют, говорите? Не слышу.
– Сейчас нет, а до этого были хлопки. Смотрите, а это что?
На улицу к Голощекину вышел Юровский, что-то сказал ему, и военный комиссар тут же уехал. Комендант же вернулся в дом особого назначения, оставив ворота открытыми. Вскоре во двор начали выносить тела.
– Господи! – проговорил Беркутов. – Этого не может быть. Два, три… десять, одиннадцать, – считал Беркутов. – А красные держали в доме государя, государыню, цесаревича, четырех великих княжон, доктора, повара, камергера, служанку и поваренка. Двенадцать.
– Вот он, поваренок, – не своим голосом проговорил казак.
Плачущего Леонида Седнева вывели на улицу и усадили в машину Юровского.
– Неужто кто-то оказался способен на такое злодейство? – прошептал казак.
Беркутов опустил голову, обхватил ее руками, застонал.
– Машина отъехала, в кузове с телами десять красноармейцев, следом мотор чекиста и семь, нет, восемь всадников. Внутри дома вижу одного поганца. Это тот, что еще к Авдееву приходил, – проговорил старик.
Беркутов вскочил.
– Авдей Гаврилович, держите коня наготове, я сейчас.
– Куда?..
– Надо, казак!
Беркутов выскочил во двор, перебежал улицу, скрылся в переулке, выглянул наружу. Застав не было. Видимо, их сняли, как только ушли машины. Ворота дома Ипатьева были распахнуты.
Поручик проскочил вовнутрь и услышал:
– Осмотрите спальни, столовую. Все, что найдете, несите в караулку. Глядите у меня, если кто чего случайно в карман положит, расстреляю! Поняли?
– Так точно, товарищ Волков!
«Волков, значит, – подумал Беркутов. – Командир отряда охраны. Ну что ж, ты мне и нужен, товарищ Волков».
Федор спустился в полуподвальную комнату, достал из-за стула брошь, начал собирать бриллианты, распихивать их по карманам. Он слишком поздно услышал шум за спиной. Рукоятка пистолета обрушилась ему на голову, и Волков рухнул на окровавленный пол.
Князю Покровскому в эту ночь не спалось. Необъяснимая тревога терзала его душу. Он то ложился, то вставал, в конце концов оделся, вышел во двор, прошелся до поста охранения. Там находились подпоручик Кириллин и урядник Верстов.
Кириллин вышел из кустов и доложил:
– Мы на месте.
– Вижу.
– Вам не спится, князь?
– Что-то тревожно на душе, Сергей.
– Да? Странно, у меня тоже. Места не нахожу. Может, метнуться к Беркутову?
– Нет. Не дойдете. Если только позже. Ладно, несите службу, я у себя.
– Слушаюсь!
Покровский вернулся в дом, сел за стол. Тревога буквально душила его. В Екатеринбурге определенно что-то произошло. Но вот что? Может, красные заметили Беркутова и взяли его вместе со стариком?
Все сомнения рассеялись через час, когда во двор буквально влетел поручик Беркутов. Он сбросил с коня какое-то тело и спрыгнул на землю.
Покровский поспешил из дома.
– Что, Владимир?..
– Катастрофа, князь! – проговорил Беркутов.
– Семья?..
– Так точно!
– Что с ней?
Поручик указал на связанного Волкова:
– Вот он все знает.
– Я спросил, что с семьей, поручик? – выкрикнул Покровский.
Беркутов повернулся к нему:
– Нет больше семьи. Всех вместе с прислугой большевистская сволочь расстреляла в доме Ипатьева. Где-то в два часа, может, чуть позже.
– Что? – Князь не верил своим ушам. – Как расстреляли? На каком основании? Господи, да что же это такое? Почему такая несправедливость?
Беркутов указал на Волкова.
– Этот субъект участвовал в расстреле, по крайней мере был в доме на момент убийства. Потом он собирал с окровавленного пола бриллианты, рассыпавшиеся из корсетов Александры Федоровны и великих княжон.
– Я не убивал. Да, ценности взял, но не стрелял, меня в последний момент вызвали в особый дом. Мои люди только охраняли его! – провизжал Волков.
