— Еще бы! — театрально прошептала Никки.
И Люсиль Черри поведала свою историю.
Ее отец Гилберт Черри во время войны был морским офицером, командовал линкором, затонувшим у побережья Южной Калифорнии. Из всей команды спаслись лишь одиннадцать человек, обязанных жизнью своему капитану, который вел себя геройски и погиб, спасая товарищей.
Эллери сочувственно слушал Люсиль, которая рассказывала, как одиннадцать моряков, оставшихся в живых, около двадцати лет назад создали клуб и, считая ее отца своим героем, избрали его жену и дочь пожизненными почетными членами.
— Мама умерла несколько лет назад, я осталась последней в семье и единственной женщиной в клубе, — тихо договорила она.
— Значит, это чисто мемориальная организация, — заключил Эллери.
— Не совсем. Видите ли, одним из спасшихся членов команды был мистер Фрейзер — знаете, Дэвид У. Фрейзер из химической корпорации, — и его отец в благодарность за подвиг моего отца, пожертвовавшего собой, создал фонд специально для клуба.
— Вот как!
— Фонд инвестиционный, поэтому в настоящее время его активы составляют около ста двадцати тысяч долларов. Предусматривалось через двадцать лет после его создания разделить деньги поровну между дожившими до того времени членами клуба, и…
— Минуточку! — резко перебил ее Эллери. — Через двадцать лет, вы сказали? Значит, деньги должны быть поделены в этом году…
— Да, приблизительно через месяц. — Она вдруг осознала мрачный смысл заданного вопроса и обомлела. — Ох… Я даже не подумала…
— О чем?
Люсиль тяжело сглотнула, ее лицо исказил нервный тик.
— Неужели Билл погиб из-за этого? — Глядя вдаль прямо перед собой, она тихо проговорила: — Деньги получат лишь те, кто доживет до момента дележа, но не наследники умерших. — Она вскочила на ноги. — Нет, абсурд! Не могу поверить!
— Сколько человек сейчас остается в живых, мисс Черри? — спросил Эллери.
Модельерша откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и медленно пробормотала:
— Я, Джо Салливан и Эрни Филлипс. Был еще Билл Росси, а теперь он мертв. Да, нас осталось трое.
— А Фрейзер? — слегка нахмурился Эллери. — Разве он не считается?
— Нет. Фрейзеры богаты, поэтому его отец исключил сына.
Она помолчала, закусив губу, и добавила, как бы только что вспомнив:
— Впрочем, Дэвид Фрейзер распоряжается фондом.
Эллери минуту молчал, закинув ногу на ручку кресла, крутя витой пояс халата, потом с милой улыбкой взглянул на Люсиль Черри:
— Очень интересно. Теперь у нас, кажется, есть вполне определенный мотив.
Она страдальчески сморщилась.
— Каждый умерший, — объяснял он, — теряет право на свою долю из суммы в сто двадцать тысяч долларов, в результате чего растут доли других. Поскольку вас осталось всего трое, каждому причитается по сорок тысяч. Но… — Эллери быстро завертел в воздухе поясом от халата, описывая круги, — если вы, мисс Черри, умрете до конца месяца, Салливан и Филлипс получат каждый по…
— Нет! Этого просто не может быть! — воскликнула она, лихорадочно тряся головой. — Не может!
Эллери поднялся с кресла.
— Салливан и Филлипс получат не по сорок, а по шестьдесят тысяч. — Он глубоко сунул руки в карманы халата и пробормотал: — А если один из них умрет…
И внезапно умолк, внимательно разглядывая дрожавшую женщину, которая тискала ручки кожаной сумочки, безнадежно стреляя глазами го в него, то в Никки.
— Я этих людей знаю с детства. Они все относились ко мне по-отцовски. Это ошибка, мистер Квин, — уверяла она. — Здесь какая-то ошибка…
— Действительно, — сухо согласился он.
Воцарилось молчание.
— Когда состоится следующее ежегодное заседание «Клуба оставшихся», мисс Черри?
— Через две недели. У мамы Росси. Мы там собираемся каждый год.
— А еще через две недели будет разрезана дыня стоимостью сто двадцать тысяч долларов?
Она кивнула.
— Мисс Черри, в течение этого месяца я вам советую быть очень и очень осторожной.
Глаза ее сверкнули, лицо исказилось.
— И это… это все? — спросила Люсиль дрогнувшим голосом.
— Все, мисс Черри, — серьезно подтвердил Эллери.
Модельерша ушла.
Никки улыбнулась в закрывшуюся дверь.
— Перепугана до смерти, несмотря на шикарный наряд, — объявила она.
Эллери хмыкнул.
— Они все перепуганы — эта женщина, бармен Салливан, рекламщик Филлипс, даже миллионер Фрейзер. — Он с грустью взглянул на свою секретаршу. — Что ж, Никки, пускай через две недели собираются на ежегодную встречу. Я там буду присутствовать… причем они об этом даже не догадаются!
Глава 5
ЯД
Как и планировалось, «Клуб оставшихся» собрался через две недели. Встреча в нервной и подозрительной атмосфере вышла угрюмой и мрачной. Трое оставшихся членов постоянно ловили себя на том, что поглядывают друг на друга над тарелками со спагетти. Поблизости, прислуживая и наблюдая за ними, маячила мама Росси.
Эллери хмуро присматривался с наблюдательного пункта — из уединенной угловой кабинки.
Оставшиеся в живых члены клуба обедали молча, не считая обыденных просьб передать соль, сыр, перец. Напряженность усиливалась. Немногочисленные прочие посетители то и дело бросали на них любопытные взгляды.
Филлипс уронил ложку, которая звякнула об пол, — все вздрогнули. Он нервно рассмеялся:
— Не пойму, что со мной сегодня творится.
Мама Росси принесла чистую ложку.
Салливан прокашлялся.
— Я и сам не в себе, Эрни. Наверно, из-за…
Люсиль предостерегающе махнула рукой, и он замолчал. Они смущенно оглянулись на стоявшую поодаль маму Росси. Та кивнула:
— Слышу. Из-за моего Билла. Знаю.
— В этом году все действительно кончится, — заверила Люсиль.
Мама Росси направилась к кухне.
— Ничего, мисс Черри, все в порядке.
Салливан вытер салфеткой широкий потный лоб.
— Я рад, что это наш последний обед. Не очень-то приятно являться сюда каждый год и видеть… — он запнулся, страдальчески сморщившись, — что еще кто-то вылетел.
— Даже не знаю, зачем я сегодня пришел, — пробормотал Филлипс.
— Не знаю, зачем каждый из нас пришел, — прошептала Люсиль Черри.
— Давайте провозгласим старый тост и уберемся отсюда.
— Может быть, в этом году выпьем не за моего отца, как обычно, а за Билла Росси? — предложила она.
Салливан кивнул, стараясь держаться бодро.
— Отличная мысль! — Он громко окликнул маму Росси: — У нас ведь осталась бутылка из старых запасов?
Толстушка поспешно протиснулась в дверь. Пухлое лицо с крупными чертами сияло каким-то необычным светом.
— Конечно. В подвале осталась. Последняя. — Она с надеждой взглянула на них. — Выпьете за моего Билла?
Филлипс погладил ее по голове, легонько подтолкнул к погребу.
— Обязательно, мама. Принесете бутылочку?
Мама Росси отперла своим ключом дверь, быстро заковыляла вниз по лестнице с почти счастливым выражением на лице.
Салливан, наклонившись над столом, шепнул:
— Не хотелось бы обидеть старушку, но я этот тост нынче не поддержу.
Собеседники озабоченно на него посмотрели.
— Почему, Джо? — спросила Люсиль.
— Врачи запретили. Сердце ни к черту.
— Ох, сочувствую! Ну, хоть сделайте вид, будто пьете, ради мамы Росси. Это ведь наша последняя встреча…
Она замолчала, слыша на лестнице шаги возвращавшейся итальянки.
— Вот, — объявила мама Росси, — только тут что-то не то, мистер Салливан.
Тяжело пыхтя, она добралась до верхней ступеньки с длинной зеленоватой бутылкой в руках, которую принялась внимательно разглядывать, выйдя на яркий свет.
— Что? — переспросил Салливан, нахмурился, поднялся, направился к маме Росси, осмотрел бутылку и взволнованно повернулся к своему столу. — Слушайте, она не из старых запасов! Это зеленый мятный ликер…
Мама Росси замахала руками, хлопнув по бутылке.
— И я говорю! Цвет не тот.
— Во всех наших бутылках был вишневый ликер! — воскликнула Люсиль Черри.
Филлипс шагнул вперед, взглянул на донышко бутылки.
— Странно… Та же самая марка — «Бушер», в высокой зеленой бутылке.
Мама Росси пожала плечами:
— Больше я ничего не нашла.
Бутылка их словно заворожила. Они смотрели во все глаза, как итальянка вертит ее на свету, вглядываясь сквозь зеленое стекло.
Люсиль, тряхнув головой, безмятежно заметила:
— Наверное, мятный ликер случайно затесался среди вишневого. — Она взяла у мамы Росси бутылку, протянув Салливану. — Открывайте, Джо, выпьем за Билла.
Салливан сорвал с горлышка фольгу, вытащил стеклянную пробку. Мама Росси поставила на стол стаканы. Лившаяся темно-зеленая жидкость мерцала на свету.
