– Хорошо.
– Обещаешь?
– Обещаю. – Лайла закрыла глаза, и Никола погладила ее по лицу, также, как раньше делала мама. Сначала лицо сестры было напряженным, тело металось, не в состоянии успокоиться. Через несколько минут она расслабилась, когда ее дыхание наконец-то выровнялось, Никола встала и направилась к себе в комнату.
Она приняла душ и надела розовую тенниску и джинсы, желая выглядеть как можно лучше, когда вернется Колдо... и предоставить в его распоряжение еще несколько предметов одежды, которые нужно сорвать. Но она ждала... и ждала... а он так и не появлялся.
Через некоторое время лучи солнца просочились сквозь окна, уговаривая ее выйти на задний двор. Воздух был теплым, чистым и наполненным запахами полевых цветов, цитрусов и хвои. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь.
Тук-тук. Тук-тук.
Раздался приглушенный женский голос. Нахмурившись, Никола поспешила к построенной Колдо и Акселем хижине. Окна отсутствовали, и, казалось, нет двери.
– Помоги мне. Пожалуйста.
Вновь раздался голос, в этот раз ясно... он исходил из лачуги. Ее тон был... безупречным. Сильным. Достаточно, чтобы Николу охватил озноб. Эту непорочность она узнала, поскольку у Акселя и парня по имени Захариил было также.
Эта женщина Посланник? Она была так уверена, что нет?
– Кто ты? – спросила она, прощупывая стенки, ища хоть какой-нибудь стык.
– Помоги мне. Пожалуйста! Выпусти меня.
Почему Колдо поместил женщину в хижину? Он не был жестоким человеком. Или был?
Никола замерла, ее разум в смятении. Он был мужчиной, который никогда не причинял ей боль... даже ударил человека, который сделал это. Мужчиной, кто отчаялся из-за того, что не мог защитить ее. Мужчиной, который заставлял ее чувствовать себя в безопасности в своих руках.
Мужчиной, которому она доверяла.
Но она не знала и не доверяла женщине.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Вновь женщина проигнорировала ее вопрос, сказав:
– Просто выпусти меня. Хорошо? Ладно?
Отчаяние оправдано. Но уклонение нет. Могла она быть серийным убийцей? Или работать с демонами?
– Выпусти меня! – кулаки застучали об стену. – Сейчас же!
Никола прикусила нижнюю губу... и попятилась.
Переводчик: Shottik
Редактор: natali1875
Глава 28
Колдо наблюдал, как Захариил приземляется на окраине облака Германуса... нет, теперь владельцем стал Клириси.
Золотые крылья сложились за спиной воина, и внезапный приступ зависти накрыл Колдо – как всегда. Он должен был перестать чувствовать это, но, ох, что могло бы быть. Он был не из тех, кто верит в то, что все происходит по какой-то причине. Плохие вещи случаются, потому что у людей есть свобода воли.
Конечно, он верил в то, что нечто плохое могло пойти на пользу человеку. Однако, потеря крыльев? Колдо не мог представить себе, что хорошего это может принести.
А его потеря способности перемещаться? Нет. От этого тоже не могло произойти ничего хорошего. Как бы он путешествовал? Как бы выжил? Он был благодарен, что исцелился.
Либо яд Сирены исчез сам по себе, либо его радость от присутствия Николы помогла побороть его. Возможно, последнее. С каждым днем он все крепче привязывался к нежному человеку. Нуждался в ней чуть более неистово.
Захариил начал двигаться, говоря:
– Клириси желает встретиться с тобой.
Колдо шел с ним в ногу, ботинки с глухим стуком ударялись о булыжники, которые образовывали дорогу через облако к помосту храма. Цветы росли по сторонам, кристально чистая река змеилась вдоль всего пути. Небо было ярко-синим, солнце отбрасывало лучи золотого и оранжевого цветов и скручивало их, подобно лентам.
– Ты знал, что я хотел Николу до того, как ты поручил мне охранять ее, – сказал он.
– Да. Но ты знал, что это временно.
– Конечно. Чего я не мог понять, так это то, как ты догадался.
Никто не выдал, что чувствует неловкость, Захариил пожал плечами, демонстрируя, что его это не заботит.
– Всевышний послал моему разуму видение. Я наблюдал, как ты вернулся в больницу. Слышал ваш разговор в лифте.
Колдо был не против иметь видения о других. Но чтобы у других были видения о нем?
– Он хочет тебе счастья, – добавил Захариил.
– Знаю. – Но верил ли он в это в действительности? После всего, что сделал Колдо... – Так вот почему ты послал Джамилу в ее офис?
– Да. Я хотел, чтобы ее хорошо охраняли, пока ты отсутствуешь. Ты был так нестабилен, Колдо. Знаешь, что был. Ты был как бомба, близкая к детонации, и каждый на твоем пути почувствовал бы отголоски взрыва. Девушка успокоила тебя, и я рад этому. – Захариил похлопал его по плечу.
Голубокрылые ангелы открыли двойные двери.
– Сейчас я уйду, раз у тебя встреча, – сказал Захариил.
– Отлично. И спасибо. – Колдо прошел внутрь здания, его шаги отдавались эхом. Коридор оказался пуст.
Прежде он был заставлен антикварной мебелью и всегда трещал по швам, заполненный Посланниками, которые сновали здесь и болтали. Демоны скорее всего испортили обстановку, а Посланники ждали вызова.
Призывы, которые посылал Германус.
Сжав руки в кулаки, Колдо пошел дальше по коридору. Двери в тронный зал охранялись еще одной парой ангелов и уже были открыты. Колдо тихо вошел, отметив, что стены теперь голые, фрески реальности небес Всевышнего закрашены.
Их тоже испортили?
Он должен быть там, охотиться на преступников. Вместо этого Колдо играл в шкодливого кота и восстанавливающуюся мышку со своим отцом.
– Наконец-то я вижу знаменитого Колдо.
Низкий голос раздался справа, и Колдо повернулся. Клириси сидел на средней ступеньке, ведущей к кафедре, и полировал меч. На нем были свободная белая футболка и штаны, такие же, как предпочитал Колдо. На его руках была видна грязь, как и на талии и лодыжках.
В то время как Германус выглядел зрелым, Клириси казался молодым, даже по меркам их вида. Примерно на двадцать лет, с каштановыми волосами, карими глазами и скромным лицом. Невзрачный, если честно. Но что-то в нем притягивало внимание Колдо. Обаяние. Проблеск... любви, наверное, ярко сиял в темных глазах.
И, как у Колдо, у него не было крыльев.
– Ты ожидал другого, знаю, – сказал Клириси, проводя тряпкой по всей длине оружия.
– Я даже не думал о тебе.
Кивок головой.
– Грубая правда. Мне это нравится.
– Все мы честно отвечаем.
– Да, но твой голос не несет истину. Ты говоришь правду добровольно.
Изъян, который в нем чувствовали все Посланники.
