не хочу, — отказалась Астрид.
— Ну как же? А зачем же они?
— Они меня любят, и они кудесные. Смотри, они статуи меня сделали.
Совнар закатил глаза. Дочь своих родителей. От обоих худшее взяла.
— Девочка, ты демон, — терпеливо объяснил он. — Не бог. Тебе бесполезна их любовь.
— Любовь вообще бесполезная, ну и что? — насупилась Астрид. — Я ее люблю, как шоколад.
— Дитя, ты разочаровываешь меня, — вильнул хвостом Совнар. — Столько душ в твоей власти, а ты… суть Древнейшего, это же как заполучить слиток адаманта и выковать из него погремушку.
— Да ладно тебе, Совнар, пусть играет, — поджала губы Лахджа.
— Это глупо, Лахджа, — терпеливо сказал паргоронский банкир. — Конечно, для меня этот террариум особой ценности не представляет, у меня другие масштабы. Но ты-то уж могла бы объяснить ребенку, что это отличный зачин для маленького демона. Ты мать или кто?
— Да ладно, какая-то сотня условок, — широким жестом отмела такую мелочь Лахджа. — Хотя… а что так мало-то? Их же тут миллион, наверное. Все дело в размерах?..
— Не столько в размерах, сколько в сроке существования, — объяснил Совнар. — Они живут… сколько?.. дней десять?.. вот и представь, насколько недолговечные у них души. Там энергии-то всего ничего, даже на кратковременный вклад не годится. Насчет сотни — это я еще сильно польстил.
— Но они же разумные.
— Разумные. Поэтому они дороже одноклеточных и даже насекомых, но уже до мышей дотягивают с трудом. Сколько, по-твоему, стоит миллион мышиных душ?
— Да ладно, — усомнилась Лахджа. — По-моему, ты мне лапшу на уши вешаешь.
— Лахджа, ты мне нравишься, и я дорожу нашей дружбой, — вздохнул Совнар. — Но поверь, если бы каждый из этих микробов стоил целую условку, я бы уже бежал с этим террариумом в Банк Душ. Мне было бы плевать и на тебя, и на твою дочурку. Потому что миллион условок — куш, ради которого я убью тебя без раздумий. А сотня… да играйтесь, ваше дело.
— Спасибо тебе, Совнар, за твою честность и прямоту, — искренне поблагодарила Лахджа.
— Спасибо тебе, Совнар, — кивнула и Астрид, прикрывая террариум неширокой спиной и распахнутыми крылышками.
Совнар умилился насупленной мордашке и решил от нее отстать… пока что. Девочка еще совсем мала, она ничего и не поймет. Ей пока интересно возиться с мелкими питомцами, ну и пусть возится. Лет через пять он вернется к этому разговору, демоненок многообещающий.
Однако на следующий день Совнар снова обедал за общим столом, не обращая внимания на шипение Снежка. И на следующий, и на следующий. То ли его все-таки заинтересовали астридианцы, то ли хотелось взглянуть, что родит Лахджа, но старый бушук стал наведываться каждое утро. Дегатти по первости еще вздрагивал, видя его греющимся на солнышке, точно обычный кот, но потом привык.
С наступлением луны Волка трапезы снова переместились под открытое небо. Есть на свежем воздухе, под птичий щебет и благоухание сирени, было куда приятней, чем в столовой с ее наводящим страх столом. Нет, для банкетов это место подходило идеально, но семейные обеды проходили там тоскливо. Даже Астрид терялась и молча смотрела в тарелку, а папа в конце концов вытащил из кошеля маленький обеденный стол и поставил его на кухне.
Другое дело — в саду или на веранде. Астрид лопала, как после трехдневной голодовки, многословно рассказывая, что за ночь построили ее астридианцы. Она уже отлично говорила, почти никогда не запиналась на букве «р», справлялась со сложными фразами и лишь изредка путалась в особенно коварных словах.
После разговоров о Школе Молодых девочка задумалась о своем будущем. Ей уже четыре с половиной, скоро будет пять. Самое время выбрать жизненную стезю, определиться с профессией.
Но это сложно, это так сложно!..
Можно стать кондитером. Тогда шоколада у тебя будет сколько хочешь. Шоколад Астрид любила почти так же сильно, как маму.
Можно стать королевой. Тогда у тебя будет много подданных и опять же шоколада. Астрид не сомневалась, что королева из нее получится отличная.
Можно стать волшебницей. Закончить все институты Клеверного Ансамбля или даже половину, а потом все равно стать королевой, потому что шоколад и подданные — слишком большой соблазн.
А еще можно стать великой героиней. Она обещала лорду Бельзедору, а обещания нарушать нехорошо.
Но чем занимаются великие героини, кроме побежданий Темного Властелина? Это же не такое дело, которым можно заниматься всю жизнь, Темный Властелин быстро кончится.
— Пап, а чем занимаются великие герои? — спросила Астрид, болтая ногами.
— Подвигами, — пожал плечами папа. — Спасают людей, ищут сокровища, охотятся на нечистую силу…
Охотятся на нечистую силу?..
— Перкеле!.. — стиснула кулачки Астрид.
— Астрид!.. — ахнула мама.
— А вот не ругайся при ребенке, — сказал папа, набивая трубку.
А ты вот постоянно дымишь при ребенке. И пьешь. Но я же ничего не говорю.
Сразу в наступление, да?.. Нет бы сказать: да, я виновата. Не стоило-то мне ругаться при ребенке. Я невоспитанный демон.
А я что, виновата, что меня никто не воспитывает?
Астрид сердито смотрела на маму с папой, которые обменивались своими Взглядами. Она терпеть не могла, когда родители переходили на мысленный разговор, который она не слышала.
Мама загадочно улыбнулась, а папа ухмыльнулся в бороду и отложил трубку. Астрид тяжко вздохнула и спросила:
— Пап, а демон может стать охотником на нечистую силу?
— Конечно, доча, — тут же развеял ее сомнения отец. — У демона это еще и лучше получится, потому что у тебя иммунитет к скверне. Если, конечно, ты сама этого захочешь.
— Не надо, Астрид, — подал голос Совнар. — Люди не поймут.
— Какие люди? — хмыкнул Дегатти. — И почему ты опять у нас за столом? Я тебя не приглашал.
— Мэтр Дегатти, еще раз напоминаю, что я не вампир. Я не нуждаюсь в приглашениях.
Видишь? Мы там все невоспитанные.
— Совнар, а ты и правда что-то зачастил, — отметила Лахджа. — Если ты ребенка украсть хочешь, я тебя сожру. Ничего личного.
— Ну почему сразу украсть… — отвел взгляд Совнар. — Что ты меня каким выставляешь…
— Я просто не понимаю — у тебя разве дел нет? Ты, в отличие от меня, работаешь. А если у тебя отпуск — почему ты его проводишь
