— Мне почему-то кажется, Конн пытался защитить меня, ну, и еще пощадить гордость Лоркана. А тот, вскормленный тем же молоком, что и мой Ронан, был так дьявольски горд, так ревностно берег свою честь, что не задумываясь вызвал бы на поединок каждого, кто осмелился бы встать у него на дороге. — Тусклая пелена вновь заволокла ей глаза. — Вот это больше всего и пугало меня — гнев, который с каждым днем все сильнее разгорался в глазах Лоркана. И как-то раз этот гнев оказался сильнее его. Однажды Ронан вернулся домой поздно ночью, глаз у него заплыл, губы были разбиты в кровь. На следующее утро я узнала, что Скота и Лоркан уехали. Они вернулись домой, в Дансерчу, владения Лоркана на самом юге Ирландии.
— Должно быть, вы тогда благодарили Бога, что так вышло, — пробормотала Кэтлин, думая, что она на месте Аниеры сделала бы то же самое. Но та с горечью поджала губы.
— Да, я была благодарна, даже счастлива, что они наконец уехали. Но с этого дня будто темная тень накрыла наш праздник. Я чувствовала, как над нашей головой сгущаются тучи. Когда наступил вечер, Конн прямо в пиршественном зале бросил в лицо Ронану, что ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за нее поссориться с молочным братом.
Кэтлин с трудом сглотнула. Если Нилл и вправду был похож на своего отца, можно было легко догадаться, как жестоко подобный выговор мог задеть гордость Ронана. Достаточно оскорбительным было уже то, что его честь всенародно ставилась под сомнение. Но то, что тан позволил себе отчитать его, как безусого мальчишку, да еще перед лицом всего двора, на глазах у всех воинов!..
— Ронан пришел в бешенство, — сказала Аниера, — он был оскорблен до глубины души и к тому же еще заметил тень сомнения в моих глазах. Забрав меня и детей, он отвез нас в Дэйр. В эти дни мы почти не разговаривали. Вскоре он уехал. Прошел целый месяц, прежде чем я узнала, что случилось. Лоркан был мертв. Но кто бы ни убил его, негодяй сделал это, домогаясь Скоты. Она тоже была мертва: кинжал, с которым она никогда не расставалась, торчал у нее в груди. Никому в точности не было известно, как она умерла, но я всегда подозревала, что Скота предпочла убить себя, чем принадлежать убийце мужа. А потом по Ирландии покатились слухи. Только один человек мог сделать это, твердили все, — Ронан из Дэйра.
К горлу Кэтлин подкатил комок.
— Как вы смогли это перенести?
— Ты не понимаешь, что говоришь, дитя. Это страшное двойное убийство, эти слухи — в них было мое спасение! Может быть, к тому времени я уже не верила в то, что Ронан по-прежнему любит меня, но ведь Лоркан и мой муж выросли вместе. У них словно была одна душа на двоих. И никакая похоть не могла заставить Ронана поднять меч против своего брата!
— Но если Лоркан первый нанес удар?
— Так и случилось в ту ночь, когда Ронан вернулся с подбитым глазом. Лоркан ударил его, но Ронан не ответил ударом на удар. Я не сомневалась, что и в этот раз было бы то же самое, — ведь я знала, что мой муж предпочел бы лишиться руки, чем совершить насилие над женщиной.
Так же как и его сын, подумала Кэтлин. На месте Аниеры она тоже не смогла бы поверить, что Нилл способен на столь чудовищное преступление.
— Когда Ронан вернулся, мне вдруг стало стыдно — стыдно собственной радости. Воспользовавшись первой же возможностью, я сказала, что никогда не переставала ему верить.
— Но пусть вы сами верили мужу, однако вся Ирландия считала его убийцей. Неужели вам не было страшно?
— Ронан поклялся мне, что бояться нечего. Нам ничто не угрожало. Через пару часов после того, как он приехал в замок Лоркана, туда же явился отряд охотников из Гленфлуирса. Среди них был и Конн. Они обнаружили Ронана, в оцепенении бродившего по залитому кровью замку. Конн приказал ему возвращаться домой. Поклялся, что сам разберется, кто устроил эту резню, и найдет убийцу.
Какое неожиданное милосердие со стороны тана, которого Фиона ненавидела такой лютой ненавистью! Это было достаточно странно. Отослать человека, над которым нависло подозрение в убийстве, домой, вместо того чтобы обрушиться на него с обвинениями, — от всего этого веяло такой невероятной добротой и житейским благоразумием, что Кэтлин стало не по себе.
— Трудно поверить, что Ронан вот так согласился уехать — не предложил свой собственный меч, чтобы покарать убийцу.
— Конн утверждал, что присутствие Ронана только помешает расследовать это дело. А кроме того, сказал он, и мне, и нашим детям и без того пришлось уже немало страдать. И долг Ронана — вернуться в Дэйр, утешить и успокоить нас. Он поклялся, что никогда не поверит, будто Ронан мог быть замешан в убийстве и предательстве. Конн найдет того, кто совершил это кровавое преступление, и пусть Ронан сам вынесет убийце приговор. Ронан сделал это тогда же. Смерть, сказал он, смерть тому, кто убил его молочного брата. И вечный позор всем, в чьих жилах течет кровь предателя и убийцы.
У Кэтлин будто что-то оборвалось внутри.
— Стало быть, это его собственный отец приговорил Нилла носить позорное имя?! Ведь именно он унаследовал его позор?
Аниера кивнула:
— Ронан вернулся, и мы вместе оплакивали Скоту и Лоркана. Но теперь, когда мы оба чувствовали, что наша любовь, счастье, наше будущее висят на волоске, было бы преступлением тратить драгоценные часы на скорбь и слезы. Пусть наш собственный сын унаследует храбрость Лоркана, а дочери, когда она подрастет, мы расскажем, какой была Скота. А мы наслаждались каждой минутой, когда могли быть вместе. Ронан вырезал Ниллу деревянный меч, а однажды ночью, когда мы остались одни, великодушно простил меня за то, что я позволила себе усомниться в нем. В конце концов и я тоже простила себе этот грех.
— Но неужели же вы не боялись, что будет дальше? Ведь все, кто тогда видел вас в Гленфлуирсе, не сомневались, что это черное дело совершил именно Ронан. Почему вы не бежали?
— Потому что мы верили — Ронан и я. Разве случалось так, чтобы герою угрожала позорная смерть? К тому же он был невиновен, и мы оба это знали. И верили, что верховный тан думает так же.
— Тогда почему воины Конна явились в Дэйр?
Лицо Аниеры исказила не притупившаяся за многие годы боль. Глаза ее стали безумными.
— Нашелся свидетель, видевший убийцу Лоркана. И что самое ужасное, им удалось обнаружить несколько строк, нацарапанных на стене рукой умирающей Скоты. «Ронан», — вывела она собственной кровью. И чуть дальше стояло слово «убийца».
— Боже милостивый!
— Ты считаешь, что Бог милостив, Кэтлин? — пробормотала Аниера, глотая слезы. — Тогда где же он был в тот день? Они оторвали Ронана от меня и потащили его за собой. А потом забрали и моего сына. Фиона… я помню, как она кричала. А я… что я могла? Только цепляться за Ронана, кричать, что верю, что всегда буду верить ему.
