420. ДОЧЕРИ
Мне кажется — я не был дома вечность.Вернусь негаданно, вернусь к утру.Остановлюсь, почтив твою беспечность,Пройду к тебе, глаза твои протру.
Губами встречу волосы густые,Услышу крик — что до рожденья мил,И отступлю, увидевши впервые,Как, просыпаясь, ты глядишь на мир.
Ты будешь легкой, маленькой и птичьей,Захочешь сразу всё собрать в одно,И я пойму, как я косноязычен,И замолчу — раскрою лишь окно.
Смотри сама, здесь не помочь словами.Мы входим в мир, не трогая их зря.Так в детстве узнается тяжесть камня,И недруги, и лучшие друзья.
Так вырастают, отдаются делуИ вспоминают радость первых дней,Чтоб снова ощутить себя незрелымНад колыбелью собственных детей.
1939
421. ГРОЗА НОЧЬЮ
Смешался с вымыслом грозыВнезапно сыгранный Бетховен.Он постигал ее азыИ поднимался с громом вровень.
Он ждал, глаза оледенив,Раскатом мощным обесславлен:Он уловить хотел мотив,Но глухотою был подавлен.
Он шел в мажор — и застывал,Следя за грозовым волненьем!Я путал подлинники и не знал,Кого назвать изображеньем.
<1940>
422. РЕКВИЕМ ЛЕРМОНТОВУ
И я клянусь — на каждой кромкеВдали распластанных снегов,Как завещание потомкам,Дымится пролитая кровь.
И Терек, выгнувшись, как шпага,В лучах сверкающей струей,Бряцает в тесноте оврага,Точа о камни лезвие.
Метнув волну, он шлет наружуКаскады радужных тенейИ грозно бережет оружье,Как верный слепок этих дней,
Еще волнующих не тем лиПредсмертным часом всё острей,Когда поэт, влюбленный в землю,Погиб, не расквитавшись с ней,
Где дальним громом промелькнулаГлухая пуля на лету,Как будто чокнулись аулы,Рассыпав эхо на версту.
<1940>
423. АБХАЗИЯ
Если ты не видал рассвета,Отраженного горной рекойУ извилистого парапета,Перевитого синевой;
Если около звонкой БзыбиТы опять просмотрел с высоты,Как блестят чешуею рыбьейРазноцветные брызги воды;
Если вновь, проходя по ущелью,Ты забыл оглянуться назадИ не видел скользкой форели,Проплывающей водопад,—
То тогда, чтоб не даром лазить,Прикрывая рукою глаза,По петляющим тропам Абхазии,Улетающим в небеса,
Не забудь на поляне открытой,У замшелой и древней стены,Покоряющей пляски джигитаВ однозвучной оправе зурны.
И над берегом дымной МшовниНа досуге припомни потомЭти горы с надвинутым словноДо бровей снеговым башлыком,
Где какой-то особенный воздух,Сквозь который навесом густымВиноградными гроздьями звездыСозревают над пляжем ночным;
Где преданьями жив каждый камень:Только тронь — и начнется рассказ.И над морем закатное пламяПровожает рыбачий баркас.
<1940>
424. ТРИ СОНЕТА
1
Где б я ни жил, и где б мой ни был дом,Какое б небо ни стучалось в ставни,Я б никогда не кончил счета с давнимИз-за звезды перед моим окном.Я б думал вновь, что это всё во сне,Что отстоять тебя еще не поздно,Что ты жива и ты еще во мне,Как терпкий сок в налитых солнцем гроздьях.Я б вместо моря расплескал тебя,И вместо ветра — пил твое дыханье.Я б пенье птиц, на ноты раздробя,Нашел в них отзвук твоего признанья,Из плеска волн я б вновь создал тебя.Но в этот миг тревожного желанья
2
Я настежь двери отворяю в ночьИ слышу капель щелканье глухоеИ шум дождя, который превозмочьНе в силах даже трубный звук прибоя.Я так хочу, чтоб ты была со мной,Чтобы по крайней мере ты казаласьУ ног моих распластанной землей,Ночной волной, с которой ты смешалась.Я так хочу опять тебя найти,Сквозь плач пробившись, вылепить из ночи,Из горя моего, чтобы в грудиТы задыхалась цепкой вязью строчек,Стихами, где остались позадиОдни мечты. И чтоб я мог воочью
3
Вновь обрести рассветный шум дорог,Глухих лесов чернеющие пятна,Где каждый с ветки сорванный листокУже как будто просится обратно,Где нужно верить, что мой стол широк,Но сколько б я за ним ни оставался —Течет вода сквозь стиснутые пальцыИ на ладони не сдержать песок.Я б никогда не вспоминал о нем,Раз навсегда покончив счеты с давним,Но всё равно перед моим окномДано звезде сиять твоим лицом,Где б я ни жил, и где б мой ни был дом,Какое б небо ни стучалось в ставни.
<1940>
425. КИЕВСКИЕ ПЕЙЗАЖИ
1
Песчаные зыбкие кручиобглоданы ветром дотла,И в небе топорщатся сучьяИ тускло горят купола.
И отблеск над скверами алый,И гаснет закат над Днепром,И лошадь поводит усталоРасширенным смутным зрачком.
Уже тополя облетели,Но в воздухе пахнет веснойОт серой походной шинели,От флагов — над головой.
И с красным полотнищем вместеШумели в степях ковыли.Богунцы вступали с предместийИ песней победной росли.
2
Ничего так не радостно в этомМире, сотканном из облаков,Как песчаное жаркое летоС комариною песней без слов.
Этот лепет кузнечиков близкий,Островки и каштаны — вдали,Это солнце, висящее низко,Убаюкали сонный залив.
Каждый камушек дышит покоем.Но внезапно из дальних высотНад распластанным ЧертороемСтрекозой промелькнет самолет.
Он поднимется с облаком вровень,И тогда, посмотрев в небеса,Только сердце забьется суровейИ на миг станут зорче глаза.
3
Весь город, словно желтым воском,Закатом полон до краев.Дома забрызганы известкой,И в щебне переплет лесов.
Над разноцветными лоткамиСиропы радугой горят,И в небо целится ветвямиОгромный Первомайский сад.
Оберегаемый ревнивоКосыми вспышками ракет,Он замер на краю обрываИ жадно свесился к реке,
Где отмели у дамбы новойИ видно, как, издалека,Горит звезда огнем свинцовымНад белым зданием ЦК.
<1940>
ВАДИМ СТРЕЛЬЧЕНКО
Вадим Константинович Стрельченко родился в 1912 году в Херсоне. Отец его — служащий, мать — медицинская сестра. Вскоре после рождения сына семья переехала в Одессу, где Вадим, окончив семилетку, поступил учеником в профшколу.
В 1929 году в одесском журнале «Шквал» он опубликовал свое первое стихотворение. После этого стихи начинающего поэта часто печатались в одесских изданиях. Сам он работал слесарем на заводе. В 1931 году Э. Багрицкий, прочитав стихотворения Стрельченко, дал им высокую оценку и посоветовал напечатать в «Красной нови».
С 1936 года Вадим Стрельченко жил в Москве, профессионально занимаясь литературой. Одно время учился в Литературном институте им. Горького, но вскоре бросил его.
В 1937 году вышел первый сборник Стрельченко «Стихи товарища», в 1941-м — второй, «Моя фотография», куда входила также поэма «Валентин». В годы войны погибли многие стихотворения Стрельченко, так и не увидев света.
