– Император сохранит вам работу, – продолжил Фулкром, – но поскольку я из Инквизиции ушел, то мне больше нет к вам доступа. Отсюда и пожар. Пока вы сами по себе, но вполне возможно, что вам велят найти меня и Лан.
– Ну и ладно, – отвечал Тейн, – прикинемся дурачками.
– Тебе и прикидываться незачем, – буркнул Вулдон. – Не беспокойся, охотиться на вас мы не будем. – И Вулдон движением, которое для него было, можно сказать, эмоциональным, положил свою огромную лапу на плечо Фулкрому. – Я не любитель следователей, ты знаешь, но работать с тобой было приятно. А остальные пусть идут в задницу.
– Что ж, спасибо, – сказал Фулкром. – Но вам все равно придется продолжать работать на город, иначе вас комиссуют.
– Хотел бы я посмотреть, как это у них получится, – сказал Вулдон.
– Вы по-прежнему можете сделать немало хорошего, – продолжал Фулкром. – Вы нужны людям. Город на грани катастрофы.
– Да не, это так, временное, – буркнул Вулдон. – Военные с этим разберутся, и все опять будет как раньше.
– Военные в меньшинстве, и… похоже, на город надвигается еще что-то; император встревожен всерьез, это не просто его паранойя. – И он еще раз повторил им свой разговор с Уртикой.
– Мы с этим разберемся, когда придет время, – сказал Тейн. Он отвернулся и начал нюхать воздух. – До беды недалеко, – объявил он.
Фулкром сказал:
– Слушайте, мне надо возвращаться.
– Куда? – спросил Вулдон.
– Хороший вопрос, – отозвался румель. – Куда-нибудь, куда угодно. Подальше от империи и ее законов – вот все, что я могу сказать пока. – Даже произносить эти слова было ему странно: бежать от того, что некогда составляло всю его жизнь.
– И Лан с тобой? – спросил Вулдон.
Фулкром сунул руки в карманы.
– Ага. – Он бросил взгляд на догоравшее пламя, уже не такое жаркое, как раньше. – У нас тут есть еще одно дело с Ульриком, но как только мы ему поможем, сразу двинем отсюда.
– Береги ее, – сказал Тейн.
– Это она будет его беречь, если силы еще при ней, – заявил Вулдон.
Фулкром улыбнулся.
– Может, ты и прав.
Вдруг в крышу вонзилась прилетевшая откуда-то стрела, и их внимание переключилось на город. Кто-то завизжал. Фулкром пригнулся и побежал к краю крыши, Тейн и Вулдон за ним, готовые к бою.
Крики доносились снизу, где разворачивалась сцена.
– Это сражение, – бросил Фулкром через плечо, – насколько оно серьезно?
По меньшей мере дюжина юнцов с черными шарфами на лицах целенаправленно трусили куда-то по улице, на ходу взрывая ногами снег. Путь им преградили стражники – всего трое, да и те с одними мечами, – четвертый лежал неподалеку, мертвый, из его тела торчала стрела. Двое юнцов выпалили из самострелов, заставляя стражу прижаться к стене. Остальные деловито перезаряжали.
– Эти солдаты уже мертвы, – выдохнул Фулкром.
Юнцы в черных шарфах окружили стражников, вскинув самострелы к плечу, солдаты пытались обороняться мечами; стрелы тут же прошили солдатам руки и ноги, и те попадали на мостовую, пытаясь вжаться в стену. Видимо, их не собирались убивать быстро, над ним хотели покуражиться.
Вулдон и Тейн уже встали на край стены, но Фулкром крикнул им:
– Стойте!
И показал налево и вниз, где на пересечении трех улиц собралось не меньше ста гражданских – нет, не просто гражданских, в руках у них было самодельное оружие.
Их взгляды снова обратились к солдатам. Юнцы, подбадривая себя криками, как дикие звери, растерзали солдат у стены. Гражданские появились из-за поворота, и началась какая-то дикая вакханалия восторга.
– Какой у вас приказ? – спросил Фулкром.
Вулдон спустился со стены на крышу, Тейн соскочил за ним.
– Да, в общем-то, никакого.
– Возможно, что никакого уже не будет, – заявил Фулкром.
– Что ты предлагаешь? – спросил Вулдон. – Мы все еще хотим помогать людям. И наплевать, чем мы были раньше, – даже как императорские марионетки, мы все равно выручали людей из беды и спасали жизни.
– Вот именно, – подхватил Тейн. – В этом городе, сколько ни спасай, все равно кому-то где-то плохо. Так что можно и продолжать – скажи только, Фулкром, что нам делать, чтобы помочь по-настоящему.
– Я больше не отвечаю за вас, – сказал Фулкром.
– Что ты предлагаешь? – повторил Вулдон настойчиво. – Я спрашиваю тебя как человека, который понимает, что происходит, а не как представителя власти, который отдает приказы. Какая у нас цель?
– Не тратьте времени на ее поиски. – Фулкром неловко усмехнулся и покачал головой. – Вашей задачей как было, так и остается охрана невинных жизней, ну и защита императора, конечно.
– Кто знает, где он теперь, – мурлыкнул Тейн.
– Это верно, – согласился Фулкром, вспоминая, в каком состоянии застал его совсем недавно. – Но вы все еще у него на службе, ваша цель – защита граждан, чем вы и займетесь, когда все это кончится. Вот и теперь защищайте невиновных. Отправляйтесь в Балмакару и предложите там свои услуги, а по дороге обратите внимание на гражданских и позаботьтесь о том, чтобы никому из них не угрожала опасность.
– Они теперь нас ненавидят, – сказал Тейн.
– Не вмешивайтесь в войну, – продолжал Фулкром, – не поддерживайте армию или анархистов. Вы не солдаты – это их война. Среди горожан, среди тех, кто ни с кем не хочет воевать, наверняка будет немало жертв – вот о них-то и позаботьтесь. Спасите столько жизней, сколько сможете. Подозреваю, что ненависть горожан к вам сильно поуменьшится, как только они осознают, в какой опасности они сами.
Вулдон протянул руку, Фулкром взял ее и пожал.
– Ты говоришь куда разумней, чем это кажется возможным сейчас. Будем считать твои слова нашим приказом. Знаешь, я всегда надеялся, что мы сможем стать лучше и сделать больше.
Фулкром повторил рукопожатие с Тейном, который положил ему на плечо когтистую лапу.
– Пока, Фулкром. В следующий раз, когда встретимся, выпьем спокойно вина, как цивилизованные люди.
Тейн и Вулдон скрылись в лестничном колодце. Пару минут спустя Фулкром, перегнувшись через край крыши, увидел, как они уходят прочь.
«Кейли, ты пойдешь со мной убивать императора?»
Если Кейли примет это предложение, то станет творцом истории. Он сразу это понял: то, что предлагала ему Шалев, было крайне важно, и он и не подумал отказаться.
Он шел за посыльным по боковым улочкам, которые теперь были куда малолюднее, чем пару часов назад. Мимо таверн и магазинов, мимо на удивление пышно растущих садов и построек, в которых, как ему было известно, располагались игорные дома, они наконец подошли к коттеджу с террасой, буквально прилепленному к стенке пещеры. У Кейли участился пульс.
«Кейли, ты пойдешь со мной убивать императора?»
Коттедж – деревянная развалюха, две комнаты внизу, две наверху – был просто чьим-то домом, в нем терпко пахло арумовым корнем. Внутри, в передней комнате, не оказалось ничего, кроме свечей, горящих на массивном деревянном столе, но уже в следующий миг из соседней комнаты вышли мужчины и женщины в плащах.
И тут появилась Шалев.
– Кейли, – сказала она, – ты пришел. Я рада. – И она поблагодарила посыльного, который тут же отступил в угол и встал там, сложив на груди руки.
Шалев посмотрела на Кейли, который был так поражен, что слова не мог сказать.
– Все в порядке, брат, – мы все здесь равны.
Но ее слова его не успокоили.
– Вам нужна моя помощь? – спросил он.
Она улыбнулась и указала ему на свободный стул. Он сел и оказался рядом с хорошенькой рыжеволосой женщиной, которая раскуривала трубку. Плотная дымовая завеса скоро скрыла от него лица.
Шалев обратилась ко всем собравшимся:
– Здесь, в Кейвсайде, мы все друг другу ровня, и все же вы страдали больше других.
Никто не произнес ни слова.
– Империя уничтожила всю мою семью, – говорила она со своим странным, чарующим акцентом. – Я родилась на острове Хулрр, но выросла на Исле, где меня приютили и где я обучилась техническим и организационным навыкам, которыми поделилась с вами. Мне пришлось стать приемным ребенком, потому что моих родителей и почти все мое племя перебили солдаты империи, завоевывая новую территорию. Всю мою жизнь я мечтала лишь об одном: убить императора, кем бы он ни был, уничтожить все его структуры власти и ввести истинно демократическое правление, как на Исле, где люди сами контролируют свои жизни, а не отдают все на откуп… грязным убийцам. И ведь это не только моя история, правда?
Шалев села напротив и обвела глазами комнату, спокойно ожидая ответа. Заговорила соседка Кейли, рыжая женщина с трубкой. Ее звали Арта. Она рассказала историю своей семьи: их выгнали из родного города, когда они отказались поддержать финансово некоего советника, служившего тогда в казначействе, – а именно Уртику. За отказ ее родителей зарезали ночью. Ей удалось бежать, но с тех пор она вынуждена вести жалкое существование здесь, в пещерах.
