– Эй, не стреляйте! Мы сбежали от Мазуза Шихаби!
– А я скоро вернусь! – крикнула Вика, когда и Юсеф с Камалем покинули салон ее машины, и, резко развернувшись на площадке перед воротами, нажала на газ.
* * *
Рав Хаим не заметил, как уснул. А приснился ему Натан. «Хаим! – говорил он. – Хватит спорить с тенью собственного отца. Верни нам Канфей-Шомрон! Верни нам Канфей-Шомрон! Верни нам Канфей-Шомрон!»Рав Фельдман сел и огляделся. Он был в ужасе. Он чувствовал, что с Натаном что-то случилось. Из прямоугольника, когда-то служившего дверным проемом, выскочили Амихай и Реувен, подскочили к нему и, нагнувшись, горячо зашептали: – Рав Хаим! Рав Хаим! Беда! Арабы!
* * *
И деревья, как призраки белые,
Высыпают толпой на дорогу,
Только знаки прощальные делая,
Белой ночи, видавшей так много.
Когда-то, в пору нежного пятнадцатилетия, Вика обожала стихи, от Пастернака просто млела. Сейчас они – в одном из ящичков ее души, порой она открывает ящичек и достает их. А тут – сам распахнулся. Много, много видела эта ночь, белая от луны. И не знает Вика, что суждено этой ночи увидеть еще больше, что не одному незримому чуду суждено еще этой ночью случиться. А пока – все как в этих строчках. За окном машины очарованные чащи, в глубине которых восторг и сумятицу пробуждают голоса ночных птиц. Обласканные луною белые деревья выбегают на дорогу, машут листиками под налетом ветра.
И вдруг за считанные мгновения все изменилось. Луна растворилась в туче, и на дорогу внезапно опрокинулся короткий, но тяжелый дождь. А вслед за тем вновь воссияла луна.
Незримые чудеса. Не совсем то, о чем она просила тогда, в синагоге, во время первой встречи с Эваном, но, по сути, то самое. Сколько времени потребовалось ей, чтобы понять, что встреча с ее башертом и есть самое настоящее чудо. А может, никакого чуда не было? Может, придумала она его себе за неимением настоящего? Ладно, а как насчет второго чуда? Ты, отнюдь не Шумахер, умудрилась сбросить в пропасть араба, явно аса по части вождения, который пытался тебя убить. Да сколько таких случаев уже было, и всегда жертвы нападения погибали! А тут ты, сопливая девчонка...
Или может, это ты сама, будучи не в силах оторвать взгляда от перегородившего дорогу черного «мерседеса», вся дрожа от ужаса, случайно вырулила влево и ударила его сзади в правый борт? Тебе самой был бы по плечу такой финт? А? Молчишь? То-то же!
А вдруг все же случайность? Ага, конечно, случайность! И вообще сплошные случайности – совершенно случайно Эван звонил тебе как раз в тот момент, когда на него напали, ты по дороге в Канфей-Шомрон совершенно случайно заблудилась и выехала как раз к тому месту, где был Эван, и в тот самый момент, когда погоня настигла его. А еще то, что ты в тусклом свете фонарей узнала его... Правда, ты к нему ехала, но увидеть там, на дороге, никак не ожидала.
Как бы то ни было – Б-г ответил на твою молитву, и теперь ты едешь выполнять свою клятву. Но что с тобой? Ты не просто едешь – ты рвешься туда! Ты не захотела лишнюю минутку побыть с любимым! Ты несешься по горным дорогам, превысив все допустимые скорости, рискуя на очередном вираже сорваться в пропасть! Ты ли это, Вика?!
Помнишь – «герим шемитгаерим»?
Машинально она нажала на зеленую кнопку мобильного. В третий раз она набирает номер Арье, и в третий раз занято. Нет, на этот раз она будет пробиваться через гудки, пока он не прервет разговора и не возьмет трубку.
Но Арье оказался стойким говоруном, и вскоре телефон, которому надоело исходить зуммером, напустил на Вику автоответчик.
– Арье! – счастливым голосом выдохнула Вика в пустоту. – Эван жив! Он на военной базе в Канфей-Шомроне. Жив, здоров, только пара зубов повыбита...
Чуть не сказала: «Я спасла ему жизнь!» Но вовремя засмущалась и вяло закончила:
– А что с... э-э-э... Натаном Изаком – я не знаю.
Вика въехала в тоннель без крыши, прорубленный в скалах. Она невольно подняла глаза и увидела застывшую в небе молнию. Девушка была настолько ошеломлена, что чуть было не нажала на тормоза, и лишь в последнюю секунду вспомнила, насколько это опасно. Послышался тонкий, почти комариный звук – звук бараньего рога, шофара. Вика его не раз слышала, когда в еврейский Новый год и в Судный день приходила в синагогу на службу.
Чем дальше, тем отчетливее чувствовался запах дыма, которым, возможно, тянуло из деревни, а возможно и нет. Вспомнились некогда прочитанные стихи:
И я, глотая горький запах гари,
К источнику ее иду в дыму.
И прихожу сквозь хмурь осенней хмари
К пылающему сердцу своему.{Томас Блэкберн. «Кносс» (перевод автора).}
Затем вспомнились ее собственные слова: «Если так хотят, чтобы я была одной из них, пусть сами гиюр проходят». Потом исчезло все – и шоссе, и стены-скалы. А взамен увидела Вика... Ничего она не увидела. Сжимала в руках руль, жала на педали и чувствовала при этом, что стоит у подножья какой-то невидимой горы, а вокруг миллионы, миллионы, миллионы людей. Она слышала их дыхание, она дышала их дыханием, это было ее дыхание. Она слышала биение миллионов сердец, она понимала, что одно из этих сердец – ее собственное, но которое – не знала.
И вот наступила полная тишина, а затем в мозгу Вики зазвучал голос, который она всю жизнь мечтала услышать:
«Я – Б-г, Всесильный твой, который вывел тебя из Страны египетской, из дома рабства...»
* * *
Луна вылезла из-за туч и осветила территорию бывшего поселения. Там, где были дома – лишь гладкие площадки, бетонные плиты, меж которых уже начинает пробиваться трава. «Акива, раньше прорастет трава из щек твоих, чем придет Избавление!» – так, кажется, сказал кто-то из мудрецов. Словно останки древних колонн, обломки канализационных труб. Из кусков бетонных стен торчат ржавые решетки. И надо всем этим – водонапорная башня, которая теперь поит солдат.
А вдоль шоссе сосенки, кипарисы. Интересно, тоскуют они по тем, кто им когда-то подарил жизнь? Или, может, радуются тому, что арабы их пощадили? А вот деревья с цветами, похожими на мимозу. Эван поначалу думал, что это и есть обычная мимоза, только из-за жаркого климата переросшая из куста в дерево. Всезнайка Иегуда Кагарлицкий обсмеял его и объяснил, что растение это называется «акация лонгифолия». Действительно, из семейства мимозовых. Эта информация не помогла и не помешала Эвану любить эти лохматые деревья с цыпленистыми цветами. Когда он выходил с территории базы, охранники с удивлением посмотрели на этого странного парня в штатском, который бредет меж груд битого кирпича и стекла, временами утирая слезы. Капитан Кацир собирался вызвать ему «Амбуланс». Он отказался – подумаешь, морду набили, зубы высадили. Если капитан хочет сделать доброе дело, пусть позволит ему хотя бы разок пройтись по тому поселению, где он учился, жил, откуда уходил в армию и куда возвращался, где полюбил Эрец Исраэль и где впервые почувствовал себя счастливым. Что? Не положено? Да, конечно, он понимает, военная база! А можно, он пойдет на дом свой посмотрит... – на то место, где он стоял? Где стоял? Да вон там, на склоне, возле рощицы. Ах, закрытая зона? Очень жаль. А тогда можно, он прогуляется до места, где была синагога – она вообще находится за территорией, по ту сторону вот этой гряды? Ах, опасно? Да, конечно, ведь капитан за него отвечает! Как не понять? Хорошо, хорошо. А просто прогуляться вот здесь, по рощице, прямо перед шин гимель. Назад его впустят? Когда узники, уделав Раджу и Аззама, связали их и заперли в «зиндане», то мобильные телефоны стражей перекочевали к ним в карманы, причем телефон Раджи взял Юсеф, а телефон Аззама достался Эвану, поскольку Камаль на тот момент возился с ключами. Да и куда ему звонить – с шефом, как он сам объяснил, у него все кончено, семьи у него нет. Зато у второго – жена.
Как в машину уселись, тот кинулся ей звонить. О чем говорили, Эван не понимал – его знания арабского ограничивались салямалейкумом, но когда тот орал в маленькую черную «Мотороллу», через слово слышалось: «Рамиза! Рамиза!» Поэтому, ходатайствуя о разрешении на прогулку, Эван выдвинул последний аргумент: «Если что, у меня мобильный есть!» Почему-то это успокоило капитана Кацира, и разрешение было выдано, причем ни своего номера полуночник не оставил, ни номера капитана не взял. Едва оставшись один, Эван сразу же позвонил Вике:
– Ты куда умчалась? – Скоро узнаешь, – загадочно произнесла она.
– Ты как, нормально?
– Я люблю тебя, – и в этот момент зловредный мобильник, как это часто бывает в горах, перестал принимать сигнал. С тех пор, как Эван ни старался дозвониться ей, ничего не получалось. Пару раз ее звонок прорывался к нему сквозь скальную толщу и тут же угасал.
Который час? Три? Четыре? Время третьей стражи. В памяти всплыли строки Талмуда, которые он учил вместе с Натаном у него дома совсем недалеко отсюда:
«На три стражи делится каждая ночь,
И во время каждой из страж
