– Настырный, не отвяжется от нас, – усмехнулся Артавкин.
– Что будем делать с ним? – спросил Сагитт.
Алексей посмотрел на немецкого капитана. Жалкий вид был у него, в глазах страх и мольба. Ничего хорошего его не ждет в тылу русских. Пропадет, убьют запросто. Жалко его стало по-человечески. Вспомнил, как Ганс помогал захватить самоходную баржу.
– Хрен с ним, пусть остается, – решил Громов, – сами сдадим военнопленного!
В этот момент за спиной Ганса разорвался снаряд…Когда дым и пыль рассеялись, на том месте уже никого не было.
– Довоевался, – сочувственно произнес Сагитт.
– Надо же! – сказал Артавкин. – Приперся черти откуда, из самой Германии сюда, в Крым, чтобы тут так запросто отдать концы.
Некоторое время все трое молча смотрели туда, на спуск с горы. Каждый невольно подумал, что им повезло.
– Засиживаться нечего! Надо разведать местность, это раз! – размышлял вслух Алексей. – Раздобыть одежду, два!
– И оружие, командир! – добавил Сагитт.
2
Капитан 2‑го ранга И.А. Заруба, бывший командиром крейсера «Червона Украина», вспоминает тот трагический день 30 июня:
«Вместе с комиссаром решил пойти в Камышовую бухту. То, что там я увидел, меня поразило. Толпы людей, шум, крики, ругань. Солдаты, матросы с оружием и без. Все чего-то ждут. К пристани не пройти.
Решал пойти на 35‑ю батарею. Дошли. Это было в 1 час 35 минут ночи 1 июля. Придя на 35‑ю батарею, у главного входа увидел еще худшее. Весь дворик и коридоры навеса были переполнены командным составом Приморской армии. На петлицах – шпалы и кубики. Двери на запорах. Здесь я узнал, что было дано распоряжение по армии всему старшему офицерскому корпусу оставить свои части и явиться на батарею. Полки и части остались без управления. Все это было похоже на панику в полном смысле слова».
К полночи на аэродром в Херсонесе один за другим стали приземляться транспортные самолеты. Из Краснодара вылетело 16 машин, но трое потеряли ночью ориентир и вернулись. Самолеты доставили двадцать четыре тонны боеприпасов и две тонны продовольствия.
По подземному ходу с 35‑й батареи командующий, Военный Совет Черноморского флота и штаб вышли на аэродром. Там уже была и негодующе шумела неорганизованная толпа матросов и солдат. Раздавались выкрики: «Штабные крысы бегут первыми!», «Позор!» Толпу сдерживали спецназовцы, оттесняя и образуя коридор для прохода высшего начальства флота. Многие шли в морской форме без знаков различия, опустив голову, а некоторые в гражданских плащах.
Первым самолетом на Кавказ улетели Ф. Октябрьский, член Военного Совета Н. Кулаков, бригадный комиссар Кузнецов, генерал А. Ермилов. Спустя годы Октябрьский в письме Линчику признавался, что в целях маскировки, особисты переодели его в «гражданский плащ». От кого прятался командующий? От своих подчиненных, которых бросал на произвол судьбы?..
В первый самолет залез с вещами и комендант Херсонесского аэродрома майор Попов, на которого была возложена организация посадки на самолеты.
– Ты почему здесь? – рыкнул на него командующий.
Попова арестовали, дело передали в военный трибунал, но он бежал к немцам.
Последующие самолеты брали штурмом. В такой обстановке, имея посадочные талоны, не смогли попасть в самолет комиссар 386‑й дивизии В. Володченков, начальник штаба дивизии В. Степанов и другие. Не удалось влезть в самолет прокурору Черноморского флота бригадному военюристу А. Кошелеву, как он сам рассказывал: «Меня оттеснили!»
«Организовать нормальную эвакуацию было уже невозможно, – вспоминает А.И. Зинченко. – Кто посильнее, тот и попадал в самолет. На 3‑й самолет дошла моя очередь, но когда я попытался влезть, один из команды по посадке ударил меня сапогом в голову так, что я потерял сознание».
По улетавшим самолетам из толпы матросов и солдат, сдерживаемых автоматчиками, периодически раздавались выстрелы из винтовок и пистолетов. Всего тринадцать самолетов вывезли на Кавказ 222 начальника, 49 раненых и три тонны грузов.
В 1 час 30 минут Военный Совет Приморской армии в составе Петрова, члена Военного Совета Чухнова, начальника штаба армии Крылова и других командиров штаба армии, командиров соединений и дивизий, комиссаров собрались в штабном отсеке, толпились в коридоре. Собрались только избранные, у кого были пропуска на посадку. На лицах тревога и нервозность. Пришел старшина, присланный командиром батареи:
– Пошли!
Командный состав армии двинулся вслед за старшиной по подземному ходу-потерне, потом они по одному спустились по винтовой лестнице глубоко вниз, снова двигались гуськом по подземному коридору, снова поднимались по винтовой лестнице. А оттуда ход-потерна вывела на левый командно-дальномерный пост, и один за другим командиры вышли на поверхность, облегченно и радостно вдыхая свежий морской воздух. Вблизи поста в гранитной скале спуск к причалу. Над головой – звездное небо; взошедшая луна выстилала на море золотую дорожку. Глухо доносились артиллерийские выстрелы, пулеметная стрельба.
Причал охраняли автоматчики из состава отдельного батальона охраны 35‑й батареи. На прибрежных скалах и около причала уже собралось и толпилось множество неорганизованных военных и гражданских. Они шумно выражали недовольство и возмущение. Автоматчики оттесняли людей, образуя проход. Петров шел по живому коридору, не поднимая головы, смотрел себе под ноги. Боялся встретить знакомые лица. Взгляды людей были страшнее огня пулеметов и автоматов.
Начальник отдела укомплектования Приморской армии подполковник Семечкин на всю жизнь запомнил эти минуты, оставившие шрамы на груди:
«Мы шли на посадку на подводную лодку сквозь живой коридор. Я шел впереди Петрова, он сзади с сыном. Командующего узнали. Из толпы раздались негодующие крики, ругательства: “Вы такие-разэтакие, нас бросаете, а сами бежите!” И тут кто-то из негодующих дал очередь из автомата по командующему генералу Петрову. Но так как я находился впереди него, то вся очередь попала в меня. Я упал…»
Людей с причала переправляли на небольшом буксире «Папанин» на две подводные лодки, находившиеся мористее. На подводные лодки попали лишь счастливчики, имевшие пропуска за подписью Октябрьского и Кулакова. В списке значилось 139 человек, из них 77 человек от Черноморского флота. Подводная лодка Щ-209 приняла на борт 63 человека – Военный Совет со штабом армии, а подводная лодка Л-23 приняла 117 человек руководящего состава СОРа, то есть больше, чем значилось в списке.
3
Генерал Новиков выполнил приказ: продержался более суток. Пока разрозненные войска с тяжелыми боями отходили, оставляли первый рубеж обороны, генерал смог создать новый оборонительный рубеж у 35‑й батареи, используя старые земляные укрепления. Из остатков родной 109‑й дивизии, морских бригад и нескольких сводных батальонов, сформированных из тыловых подразделений, назначил командиров. За считанные часы генерал создал довольно прочный заслон. С утра и в течение дня 1 июля гитлеровцы предприняли десять атак, но так и не смогли прорвать оборону, сбросить в море. На батарее осталось всего несколько снарядов…
