— Такие же руки.
Вдруг батрачка испугалась, что он сейчас опомнится. Нет. Теперь. Все или ничего. Перекатила его на спину и, усевшись верхом, нагнулась к самому уху.
— Она такая же, как я.
Хотя делала это не в первый раз, сейчас все переживалось иначе. Ее распирало, но все было мало. Девушка поцеловала его в губы. Вулфрик взял в руки ее голову и поцеловал в ответ.
— Я люблю тебя, — шептала Гвенда. — Я так тебя люблю.
Юноша простонал:
— О, я тоже тебя люблю! Я люблю тебя, Аннет!
28
Вулфрик вновь уснул, но Гвенда от волнения спать не могла. Она завоевала свою любовь, это ясно. Не важно, что возлюбленный видел в ней Аннет, зато любил ее с такой страстью и целовал потом с такой нежностью и благодарностью, что девушка поняла — он принадлежит ей навсегда.
Сердцебиение улеглось, мысли пришли в порядок, и крестьянка вспомнила о наследстве, решив не сдаваться, особенно теперь. До рассвета все лежала и думала, как его можно спасти. Когда Вулфрик проснулся, Гвенда объявила:
— Я пойду в Кингсбридж.
— Зачем? — удивился он.
— А вдруг ты все-таки можешь получить землю.
— Как?
— Не знаю. Но Ральф пока никому ее не передал, поэтому не все потеряно. А ты заслужил — земля залита потом.
— И что собираешься делать?
— Поговорю с братом. Филемон лучше разбирается в таких вещах. Он что-нибудь придумает.
Вулфрик как-то странно посмотрел на нее.
— Что с тобой?
— Ты правда меня любишь?
Девушка радостно улыбнулась:
— Мы ведь еще будем вместе?
На следующее утро Гвенда сидела на каменной скамье возле огорода Кингсбриджского аббатства и ждала Филемона. Всю долгую дорогу от Вигли снова и снова припоминала каждую секунду воскресной ночи, вдумывалась в смысл каждого слова. Вулфрик так и не сказал, что любит ее, но спросил: «Ты правда меня любишь?» И похоже, ему это нравилось, хотя сила ее страсти несколько его обескуражила.
Девушка хотела добиться справедливости почти так же сильно, как его самого. Хотела этого ради них обоих. Гвенда с радостью вышла бы за Вулфрика, будь он и безземельным батраком, как ее отец, но мечтала о лучшей участи и была исполнена решимости бороться за нее.
Филемон вышел в огород в новом облачении послушника.
— Хольгер! — воскликнула она, от удивления назвав брата как в детстве. — Ты послушник! Ты же всегда этого хотел!
Тот гордо улыбнулся и великодушно не обратил внимания на старое имя.
— Это все Годвин, после того как стал аббатом. Удивительный человек. Для меня такая честь служить ему.
Брат подсел к сестре на скамью. Стоял мягкий осенний день, облачный, но сухой.
— Как учеба?
— Медленно. В детстве легче учиться читать и писать. — Бывший служка поморщился. — Мальчишки меня опережают. Ноя умею писать на латыни Господню молитву.
Гвенда позавидовала. Она не могла написать даже своего имени.
— Как здорово!
Брат был на пути к тому, чтобы осуществить мечту своей жизни и стать монахом. Может быть, ранг послушника избавит его от неуверенности, которой отчасти объяснялись его вранье и хитрость.
— А ты? — спросил он. — Зачем пришла в Кингсбридж?
— Ты знаешь, что Фитцджеральд стал лордом Вигли?
— Да. Он сейчас здесь, остановился в «Колоколе», пустился во все тяжкие.
— Ральф отказал Вулфрику в праве унаследовать землю, которую держал его отец. — Девушка вкратце изложила Филемону суть дела. — Мне нужно знать, можно ли оспорить это решение.
Тот покачал головой:
— В двух словах — нельзя. Вулфрик, конечно, может обратиться к графу Ширингу с просьбой отменить решение Ральфа, но Роланд не станет вмешиваться, поскольку не затронуты его личные интересы. Даже сочтя решение несправедливым — а это очевидно, — не станет подрывать авторитет своего нового лорда. Но тебе-то что? Я думал, Вулфрик женится на Аннет.
— После отказа Фитцджеральда Аннет бросила Вулфрика и вышла за Билли Говарда.
— И судьба тебе улыбнулась.
— Кажется, да. — Влюбленная почувствовала, что краснеет.
— И с чего ты это взяла? — хитро спросил Филемон.
— Воспользовалась шансом, — призналась девушка. — Он очень переживал из-за свадьбы Аннет, и я пошла к нему.
— Ну и правильно. Мы родились нищими, а значит, вынуждены добиваться своего хитростью. Совесть — для богачей.
Гвенде не очень понравились его слова. Неужели тяжелым детством можно оправдать все, что угодно? Но ее слишком расстроили слова Филемона о наследстве, чтобы переживать еще из-за этого.
— И что, я совсем ничего не могу сделать?
— О, я этого не говорил. Только сказал, что решение нельзя оспорить. Но Ральфа можно уговорить.
— Ну, я на такие дела не мастер, точно.
— Да что ты несешь? Сходи к сестре Годвина Керис. Вы ведь дружите с детства. Она не откажется тебе помочь, если сможет. Суконщица — подруга брата Ральфа, не забывай. Вдруг Мерфин что-нибудь придумает.
Надежда лучше, чем ничего. Девушка встала:
— Я пойду.
Наклонилась поцеловать брата на прощание, но, спохватившись, что теперь ему этого нельзя, шлепнула по руке — выглядело все несколько странно.
— Я буду молиться за тебя, — попрощался Филемон.
В зале дома олдермена было пусто, но из гостиной, где Эдмунд обычно занимался делами, доносились голоса. Кухарка Татти сказала, что Керис и хозяин там. Гвенда уселась ждать, нетерпеливо притопывая ногой. Через несколько минут дверь открылась, и вышел Суконщик в сопровождении высокого человека с подрагивающими ноздрями, придававшими ему надменный вид. На нем была черная ряса, но без креста. Приветливо кивнув гостье, Эдмунд предложил незнакомцу:
— Я провожу вас обратно в аббатство.
Появившаяся следом Керис обняла подругу.
— Кто это? — спросила девушка, когда мужчины ушли.
— Грегори Лонгфелло, законник. Его пригласил Годвин.
— Зачем?
— Граф Роланд не дает аббатству возить камни. Каменоломня расположена на его земле, и Ширинг решил ввести пошлину — пенни за повозку. Годвин намерен обратиться к королю.
— Ты тоже этим занимаешься?
— Грегори считает, напирать нужно на то, что без моста город не сможет платить налоги. Он говорит, это лучший способ убедить короля. Поэтому отец с Годвином едет в королевский суд.
— И ты поедешь?
— Да. Но расскажи о себе. Зачем ты здесь?
— Я была с Вулфриком.
— Правда? — улыбнулась Керис. — Наконец-то! И как?
— Здорово. Лежала с ним всю ночь, он спал, а потом проснулся, и я… его уговорила.
— Расскажи. Все-все-все.
Хотя Гвенде не терпелось перейти к делу, пошептавшись с Керис, она заметила:
— Но мне почему-то кажется, что у тебя похожие новости.
Суконщица кивнула:
— Ага. Сказала Мерфину, что не хочу выходить замуж, и он пошел к этой жирной свинье Бесси Белл. Я так боялась, что она вывалит на него свои сиськи. А потом Фитцджеральд пришел, и я так обрадовалась, что просто не могла удержаться.
— Тебе понравилось?
— Здорово. И с каждым разом все лучше.
— А если забеременеешь?
— Не думаю об этом. Мне плевать, даже если умру. А знаешь, один раз…
Понизив голос, она поведала Гвенде подробности. Та оторопела, но призадумалась. Может, ей попробовать так же с Вулфриком? Керис прищурилась:
— Но ты ведь пришла не для того, чтобы поделиться со мной про Вулфрика.
— Нет. Это все его наследство. — Девушка рассказала о решении лорда. — Филемон считает, что Мерфин может уговорить брата передумать.
Суконщица грустно покачала головой:
— Сомневаюсь. Они поссорились.
— О Господи!
— Ведь это именно Ральф не пропустил повозки с каменоломни. Ужасно. Там как раз был Мерфин. Завязалась драка. Бен Колесник убил одного из головорезов графа, а Фитцджеральд-младший зарезал Бена.
Гвенда ахнула.
— Но у Либ Колесницы двухлетний малыш!
— Теперь у маленького Бенни нет отца.
Крестьянка приуныла, ей было жалко и Либ, и себя.
— Значит, Мерфин мне не поможет.
— Все равно пойдем к нему. Он сейчас на острове Прокаженных.
Подруги вышли из дома и по главной улице спустились к реке. Гвенде каждый шаг давался с трудом. Все как сговорились, давая понять, что рассчитывать ей не на что. Какая несправедливость. Ян Лодочник перевез их через реку. Керис объяснила, что вместо старого моста появятся два новых, по обе стороны острова.
Молодой мастер с четырнадцатилетним помощником Джимми готовил площадку для береговых устоев будущего моста. Используя в качестве меры железный лом высотой в два человеческих роста, он вбивал в каменистую землю заостренные шесты, помечая, где копать фундамент.
Гвенда обратила внимание, как Керис и Мерфин поцеловались. Иначе, чем раньше. Такая тихая радость друг другу. Девушка примерно то же самое ощущала по отношению к Вулфрику. Не то чтобы страстно хотела его, он просто радовал ее всем своим существом, словно принадлежал ей, как и она ему.
