– Так что там с бургерами-гамбургерами? – спросил Вадик. – Ты меня в чем-то там обвинил.
– Всего лишь в невежественности по отношению к вашим национальным традициями, более ни в чем, – любезно ответил Игорь. – Вот скажи, что означает слово hamburger? Откуда оно взялось?
– И дураку ясно, – уверенно сказал Вадик.
– Давайте же его послушаем, – любезно откликнулся Игорь.
– Слово hamburger, – азартно сказал Вадик, не врубившись в издевку Игоря, – произошло от двух слов. От слова ham, которое означает «ветчина», и слова burger, которое означает бутерброд.
В этот момент Сергею принесли тарелку с бургером. Тарелка была здоровенная, на ней лежал большой круглый бутерброд с рубленой котлеткой и всякими овощами и приправами, вокруг бургера золотисто поблескивала картошка фри. Игорь потянулся было схватить руками ломтик картошки, но Сергей ему треснул вилкой по пальцу, чтобы тот отстал.
– Серег, – сказал Игорь, смерив друга презрительным взглядом. – Подними верхнюю булочку, плиз.
– Это еще зачем? – подозрительно спросил Сергей.
– Подними, не волнуйся, не трону я твой бургер.
Сергей приподнял булочку. Под ней на ложе из салата, лука и маринованных огурчиков лежала котлетка.
– Где тут ветчина, дубина? – спросил Игорь Вадика.
Тот внимательно оглядел котлетку. Ветчины там не было.
– Нету, – признался Вадик.
– А в фастфудном гамбургере ветчина есть? – продолжал допытываться Игорь.
Вадик подумал и вынужден был признать, что там ветчины тоже нету.
– Куда дели? – спросил Игорь. – Как ты думаешь?
– Съели? – предположил Вадик.
– Нет, мой друг, – ответил Игорь каким-то былинным голосом. – Не съели. И не выпили. Просто hamburger – он к ветчине не имеет ни малейшего отношения. И бургером стали называть бутерброды после появления слова hamburger, а не потому, что ham-burger – это бутерброд с ветчиной.
– Кстати, очень вкусно, – заметил Сергей, который отрезал от гамбургера небольшие кусочки, макал их в приправу и отправлял в рот. – Это тебе не «Макдоналдс».
– Еще бы, – обрадовался Игорь. – Я же говорил, что правильный бургер – штука реально вкусная.
– Ну так откуда произошло это слово? – спросил Вадик, которому тоже принесли какой-то хитрый бургер.
– Знаешь, есть такой город в Германии – Гамбург называется? – спросил Игорь.
– Ну да, – ответил Вадик и задумался. – Да ладно, – сказал он, – ты хочешь сказать, что наш гамбургер произошел от их Гамбурга?
– Ага, – кивнул Игорь. – Немецкое burg означает замок, город. Бюргер – горожанин. Гамбургер – парень из Гамбурга. Видать, какой-то парень из Гамбурга придумал класть котлетку между двух булочек, вот и все дела. А вы тут все ветчину ищете, умники…
– Еще бургер похож на башенку замка, – высказал свое предположение Сергей.
– И на две булки с котлетой, – подхватил Игорь.
– А мне, если честно, – признался Вадик, – пофиг, откуда это все произошло. Лишь бы вкусно было.
– Во-во, – сказал Игорь, – Иваны, родства не помнящие.
– Тогда уж Джоны, – поправил его Сергей.
– Я это и имел в виду, – сказал Игорь.
В этот момент вокруг сцены загорелись небольшие осветительные прожекторы и там началось какое-то движение.
– Концерт начинается, – обрадовался Вадик. – Слава богу! А то надоели мне уже эти уроки русского языка.
– Американского, – поправил Игорь.
– Я это и имел в виду, – сказал Вадик.
Игорь махнул рукой в знак того, что он готов еще поспорить, но умолкает из уважения к высокому искусству.
На сцене между тем появились два человека – задумчивого вида худенькие негры в джинсах и рубашках-ковбойках. Один из музыкантов был в черных очках и с саксофоном, другой держал в руках жестянку cowbell – «коровий колокольчик» – и палочку, чтобы ударять по этому инструменту.
Саксофонист начал что-то увлеченно рассказывать. Игорь его внимательно слушал, одновременно ковыряя свой бургер и кольца кальмаров в кляре.
– Что он говорит? – шепотом спросил Сергей Вадика.
– Они типа как экспериментальный джаз играют, – перевел Вадик. – Надеются, что их оригинальная манера исполнения найдет свой путь к сердцам слушателей. Потому что они новаторы и…
– И элеваторы, – закончил за него Сергей. – Понял, спасибо. Я тогда доем пока…
Доесть и Сергей, и Игорь успели без всяких проблем, потому что, когда негр с саксофоном закончил говорить, в дело вступил негр с колокольчиком. Он говорил очень зажигательно, при этом еще и бурно жестикулируя, так что периодически задевал палочкой об инструмент и тот отзывался глухим жестяным звуком.
– Не понял, – снова спросил Сергей Вадика, – он что, уже играть начал?
– Да нет, – досадливо сказал Вадик, – тоже рассказывает, какие они новаторы и как им надоело играть традиционный джаз. Кстати, я их ни разу не слышал, здесь обычно просто хороший джаз. Без всяких новаций.
– Ну, может, эти залепят что-нибудь эдакое, – благожелательно сказал Игорь, который в сытом состоянии был готов слушать что угодно, даже коровий колокольчик.
Наконец второй негр закончил говорить, музыканты поклонились и… ушли со сцены.
– Вот те на, – удивился Игорь. – А чего с инструментами выходили-то?
На сцену между тем вышел еще один негр в джинсах, ковбойке и в шляпе, который сел за рояль, откинул крышку и взял одну пронзительную ноту. После чего застыл.
– Нота ля третьей октавы им была исполнена с должным блеском, – тихонько прокомментировал Игорь. – Интересно, дойдет ли дело сегодня до остальных нот.
Шляпный пианист взял ноту ми и снова застыл.
– Плохо дело, – сказал Игорь. – Такими темпами до второй октавы он не скоро доберется.
Пианист поднял обе руки и взял какой-то мощный аккорд в районе контроктавы.
– Вот это дело, – обрадовался Игорь, – наконец-то пошел реальный музон.
Но на этом аккорде пианист снова застыл, причем надолго.
Когда аккорд почти утих, на сцену поднялся парень с коровьим колокольчиком и начал на нем выстукивать какой-то простенький ритм: «Там, та-та-та там, там, та-та-та там…»
– Камон эврибади! – хулигански пискнул Игорь, но Вадик на него гневно зашикал – мол, ты же не в пивняке, не мешай людям музицировать.
Под этот простенький ритм пианист, раскачавшись за какие-то две-три минуты, снова бумкнул аккорд в басах. Некоторые зрители нервно зааплодировали. Игорь тоже стал бешено аплодировать, гневно кося глазом в сторону Вадика – мол, имею полное право, раз зал также поддерживает.
Второй мощный аккорд, видимо, истощил силы пианиста в шляпе, так что он за своим роялем опять заглох и никаких звуков больше не издавал.
