– Тогда понятно, – задумчиво сказал Игорь. – Я-то вам все на блюдечке преподнес. Ни о чем и думать не надо было.
– Вот именно, – согласился Сергей. – Ты-то нам все на блюдечке преподнес. Так чего спорить? Мы на все согласны.
– Да, но Оксанка-то спорила! – напомнил Игорь. – Ей же тоже все на блюдечке. А она начала: в Сан-Франциско три дня – много, на Лос-Анджелес один день – мало, что там в Вегасе делать аж восемь дней – непонятно…
– Экая она требовательная, – пожурил незнакомую ему Оксану Сергей.
– Так и я о том же, – вздохнул Игорь. – А как сюда прилетели – так вообще полный дурдом. Такое ощущение, что общаюсь по телефону с совершенно незнакомым человеком. Привет-привет, как там – как сям, пока-пока, чмоки-чмоки. И все дела.
– Ну, у меня тут то же самое, – утешил его Сергей. – Два слова – и пока-пока. Но это вполне объяснимо. Девушки в бегах – сборы и все такое. Да и мы звоним не для того, чтобы два часа болтать, прожигая сотни долларов роуминга.
– Так ты же звонишь уже с местного телефона, – напомнил Игорь.
– Ну, мы же его только вчера купили, – сказал Сергей. – А вчера Кира была уже на низком старте – как-то не до разговоров.
– Ладно, – снова вздохнул Игорь, – в конце концов, сегодня все увидим.
– Точно, – согласился Сергей. – Сегодня и увидим. Да и вообще, старик, чего ты себя распаляешь? Сам же говорил: мы в любом случае не проиграем. Что-то не срастется с девчонками – поселим их вдвоем, а сами будем оттягиваться. Мы-то вдвоем нигде не пропадем, правильно? Скажи, где мы когда пропадали? Ну, кроме как в состоянии крайней алкогольной интоксикации…
– Так дело не в том, что у нас обоих с девчонками не срастется, – объяснил Игорь. – Это как раз далеко не худший вариант. Я намного больше опасаюсь ситуации, когда у тебя с Кирой срослось, а у меня с Оксанкой – ни одного ростка! Даже мелкого! Вот что делать в этом случае?
– Старик, – решительно сказал Сергей. – Не надо думать о плохом. Надо думать о хорошем. И настраиваться на хорошее. Настраивайся на то, что у нас у всех все будет хорошо. Ну или на то, что у тебя с Оксанкой срастется величественный дуб, а у меня с Кирой будет все плохо. Тогда это будут уже мои проблемы, правильно?
– Неправильно, – заспорил Игорь. – Ты же мой друг! Как я могу наслаждаться тихим семейным счастьем, когда у тебя все плохо?
Вдруг от входной арки мансарды, закрытой занавеской, послышался очень странный звук – как будто медведь, пробудившийся после зимней спячки, начинает свою первую распевку и предупреждает зверье о том, что царь леса готов приступить к своим ежедневным царским обязанностям. Причем к этому звуку приплетались еще какие-то странные посторонние взвизгивания.
– Что это? – спросил Игорь, напрягшись. – Интересно, тут в Нью-Джерси медведи водятся?
Впрочем, через секунду все выяснилось: когда Вадик, откинув физиономией занавеску, появился в арке мансарды.
Вадик стоял на четвереньках и рычал, изображая из себя медведя. На загривке Вадика сидел Джонни Вадимович, вцепившийся ручками в отцовские волосы, и заливисто хохотал.
– Ну вот, пожалуйста, – сказал Сергей. – Типичный нью-джерсийский медведь. Только он неопасный.
– Ры-ыр-р-р-р-р-р-р, – взвыл Вадик, подполз к Игоревой лежанке и упал боком прямо на нее.
Джон Вадимович, продолжая хохотать, свалился прямо на лежащего Игоря. Тот успел поймать малыша, поднял его на вытянутых руках и застыл, не зная, что делать дальше.
– С добрым утром, – сказал Вадим, отрычавшись. – Мы тут с Джонни в войнушку играем.
– А ты кого изображаешь-то? – спросил Игорь, бережно передавая Джонни в руки Вадику. – Боевого медведя?
– Какого медведя? – обиделся Вадик. – Я – боевой танк. А Джонни – три танкиста. И даже собака.
– Джонни, Джонни, – сказал Вадик сыну. – Аф-аф! Покажи дяде Игорю, как ты умеешь «аф-аф»! А?
– Жажа, – сказал Джонни застенчиво и уткнулся Вадику в грудь.
– Он умеет, – сообщил Вадик. – Просто стесняется. Ну или не в настроении.
Вадик поставил Джонни на лежанку Игоря. Тот встал на четвереньки и начал раскачиваться вперед-назад.
– О, – обрадовался Вадик, – сейчас «аф-аф» будет.
– Ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба, – закричал Джонни, упал на бок и начал дергать ручками и ножками так, как будто пытался взлететь.
– Не будет «аф-аф», – огорчился Вадик. – Не то у него настроение.
– Аф-аф, – робко сказал Сергей, пытаясь поддержать молодое дарование.
Джонни взвизгнул от счастья и снова бешено замахал руками, ухитрившись при этом заехать Игорю по носу.
– Ай, – в свою очередь, взвизгнул Игорь, хватаясь за нос, – бедя-то за фто?
– За то, что не поддерживаешь творческих изысков ребенка, – объяснил Сергей. – Трудно, что ли, «аф-аф» сделать?
– Так это Джонни должен «аф-аф» делать, – сказал Игорь. – Я-то уже отафафкался сто лет назад. Ну, тридцать лет назад, но все равно отафафкался.
– Па-па, – крикнул Джонни, сел и указал пальцем на нос Игоря.
– Сынок, – встревожился Вадик, – папа – это я. Это я, я.
Джонни отвернулся от Игоря и внимательно посмотрел в лицо Вадику. Тот радостно заулыбался – мол, я это, признал?
Джонни важно протянул руку, сорвал с носа Вадика очки, несколько раз треснул очками родителя по ушам, после чего одним лихим движением швырнул окуляры в угол мансарды.
Игорь с Сергеем зааплодировали, до того эффектно это смотрелось.
– Сынок, – расстроился Вадик, – это ай-ай-ай, это нельзя. А-та-та будет. По попе, – на всякий случай уточнил он.
Игорь из человеколюбия сходил за очками, принес их и снова нацепил Вадику на физиономию.
– Нельзя, сынок, – почти строго сказал Вадик наследнику. – А-та-та.
Джонни сурово посмотрел Вадику в глаза и снова протянул руку. Но Вадик был настороже, поэтому быстро откинул голову назад, так что ребенок не успел цепануть ручкой очки. Непонятно почему, но Джонни это развеселило, и он стал хохотать во все горло. Вадик тоже заулыбался, вернул голову назад и при этом потерял контроль над ситуацией: Джонни быстро сорвал с его носа очки, снова надавал ими отцу по ушам и швырнул очки в сторону уже другого угла мансарды.
Игорь, отсмеявшись, сходил за очками и вернул их Вадику.
– Между прочим, – сказал Вадик обиженно, – очки почти триста долларов стоят.
– Да? – удивился Игорь. – А выглядят, как будто старые советские за семь рублей.
– Вот поэтому они такие и дорогие, – объяснил Вадик, снова откидывая голову назад, чтобы избежать ручонок Джонни. – Винтаж.
– Взял бы обычные в стальной оправе, – сказал Сергей. – В чем смысл такого винтажа?
– Имидж, – объяснил Вадик. – В таких очках в нашей конторе ходят только законченные гении. Они ни на кого внимания не обращают, но делают девяносто процентов работы. Один я среди них ни черта не делаю. Но тоже считаюсь гением. Настолько гениальным, что я просто к своей гениальной работе еще не приступил.
