Девушка снова споткнулась, и со слабым криком растянулась на траве. Со страхом повернулась, перевернулась на бок. С трудом поднялась, чувствуя, как в правой ноге пульсирует боль. Вперед, вперед, нельзя останавливаться. Что это? Опушка? Нет, не похоже.
Она стояла над пропастью, едва успев схватиться за ветку. Далеко внизу, под ногами, несла свои воды широкая мутная река. Серели валуны, впившись в песчаную полосу, а на противоположном берегу темнели заросли камыша. Девушка в отчаянии прикусила губу. Тупик. Может, есть какая-нибудь тропинка, ведущая вниз? Нет, сплошной обрывистый склон, падающий вниз, прямо к камням и песку.
— Вот она! Попалась!
Девушка стерла слезу с щеки, смешав ее с кровью из царапины. Медленно повернулась спиной к пропасти. Прислушалась к еле слышному шуму воды. Холодный ветер налетел внезапно, да так сильно, что она покачнулась, еще крепче вцепившись в ветку. Голоса и звон оружия приближались. Что это будет? Стрела? Копье в живот? А может, ее все-таки захватят в плен? Нет, она свидетельница…
Три вооруженных в масках появились из-за деревьев. Один махнул рукой, свистнул.
— Не дайте ей уйти!
Они говорят на мзумском языке, подумала девушка почти равнодушно. Усталость и боль в ноге, казалось, лишили ее не только последних сил, но и эмоций. Хотя нет, остался страх, давший о себе знать ледяной тяжестью в животе и дрожью в ногах. Впереди смерть. И сзади смерть. Может, прыгнуть? Нет, не хватит духу, не получится… Или попытаться? Дрожа и всхлипывая, девушка сделала шаг к обрыву, не отпуская спасительной ветки.
— Не дури, девка, — проговорил ближайший в маске, поднимая меч и делая им полукруг в воздухе. — Убьешься ведь. Давай лучше руку, мы не сделаем тебе худо, слово рыцаря.
Он лгал. Приказ был четок и не подлежал обсуждению. Девушка должна умереть. Им запретили даже поразвлечься с ней перед тем, как проткнуть мечом. "Рыцарь" сплюнул, осторожно подкрадываясь ближе. Ну, а если сиганет вниз? Ну и ляд с ней тогда, меньше забот будет. Или нет, лучше подождать арбалетчиков. Болт в глаз, и можно идти пить пиво.
Девушка неожиданно вскрикнула, взмахнула руками. Преследователи не успели сказать и слова, как беглянка широко раскрыла глаза и камнем упала вниз, прямо на валуны. Главарь грязно выругался. Осторожно приблизился к пропасти, взглянул вниз, воткнув меч в землю и держась за него. Два других бандита также подошли и уставились вниз.
— Готова шалава.
— И мы ни при чем, клянусь Кудианом!
Главарь долго смотрел вниз. Прищурился, заметив, как рядом с головой девушки растет темное пятно. Кровь. Отлично. Он резко отошел от обрыва, выдернул меч.
— Уходим. Кена, беги, разворачивай остальных.
— Тело оставим?
— Нет времени. Мы рядом с Гордой, а не в лесу у Даугрема. Если появится какой-нибудь разъезд, нам придется худо. Пошли.
Девушка открыла глаза, пошевелилась, но тут же замерла, услышав странный голос, раздавшийся у нее прямо в голове.
— Не двигайся. Хочешь что- то сказать, говори, но только не двигайся. Они смотрят.
— Кто?
— Те, кто преследовал тебя.
Беглянка задрожала, заметив красную лужу возле себя.
— Успокойся, это иллюзия.
— Кто ты? Где ты? Это ты заставила меня прыгнуть, а потом мягко приземлила на землю?
— Слишком много вопросов, милая моя. Хотя, казалось бы, вопросы должна задавать я. Тихо!
— Что?
— Ушли. Лежи и не двигайся.
Когда через некоторое время неведомая спасительница разрешила девушке сесть и взглянуть на нее, боль в ноге, усталость и потрясение при виде той, кто стоял перед ней, все это повергло беглянку в такой шок, что она потеряла сознание. Говорившая с ней вздохнула, еще раз осмотрела обрыв, и уселась на ближайший валун, поджав длинные ноги.
— Да едрит твою налево душу проститутку мать!! — ревел тевад Мурман, подпрыгивая от злости. — Кривоногие болваны, чурбаны неотесанные, мундозвонники траханые! Ну, кто, кто так копье держит, а?! Аристофан, не, ну ты видишь? Стой!! Ногу, ногу держи, едрит твою направо! Ох, клянусь панталонами бабушки, что вылупился, как баран на овцу?! Я те щас копье в задницу вставлю, из тебя выйдет отличный базарный петушок! О, порок, о нравы… Аристофан, налей мне пива. А то я сейчас с ума сойду, клянусь дубом…
Наместник Верхнего тевадства стоически вздохнул, погладил огромный живот и в сердцах воткнул в землю огромный меч. Аристофан, тщедушный глава лакеев светлейшего, бесстрастно держал поднос с пивом и закусками. Мурман протянул за пивом волосатую ручищу, но замер, обернулся на шум.
— Э, а это кто у нас? Зезва, ты, едрит твою душу?! Аристофан, отойди!
— Я, светлейший, — Зезва по прозвищу Ныряльщик перекинул ногу с седла, с любопытством рассматривая не меньше трех сотен копейщиков, замерших перед светлейшим. Солдаты тяжело дышали и имели весьма несчастный вид. — А что это тут, новобранцы? Учения?
— Учения? — фыркнул Мурман. — Ты глянь на этих баранов! Не учения, а мучения, едрит ихню жизнь!
Тевад снова подпрыгнул на месте, колыхнув животом. Потряс кулаками, схватил огромную кружку пива, выпил залпом, страдальчески скривился. Несмотря на довольно прохладный ветер, светлейший щеголял в одной рубахе с расстегнутым воротом и свободных шароварах ярко-желтого цвета. На голове бравого тевада красовался шишак. Из лакеев рядом был лишь невозмутимый Аристофан, но судя по доносившемуся из леса шуму и запаху костра, все остальные слуги находились рядом, причем вовсе не бездельничали. Мурман раздул щеки, отошел в сторону, развязал шнурок на шароварах и принялся отливать на пожелтевшую траву.
— Из этих мундозвонников такие же солдаты, как из меня джуджа! А, едрит твою мать, штаны намочил…Аристофан!
Зезва усмехнулся. Отец Кондрат и Каспер почтительно взирали на наместника, послезав с коней и обнажив головы. Монах даже покачал головой, ознакомившись с мнением тевада насчет "мундозвонного сборища недотраханых козодрючеров". Что касается Каспера, то юноша долго смотрел на тевада широко раскрытыми глазами, но затем, оглянувшись несколько раз на явно веселившегося Зезву, несколько успокоился. Не без сочувствия оглядел скорбные физиономии "козодрючеров", улыбнулся. Мурман уже шел к ним размашистой походкой, хмуря сросшиеся брови, и с мечом на плече.
— Уф, устал, ну! — тевад, прищурившись, окинул взглядом слезшего с Толстика гонца. — Долго тебя не было, сынок. Что, гоняла тебя Ламира туды-сюды, а? Ха-ха, едрит твою душу. А это кто с тобой? Гм!
Пока Зезва представлял своих спутников, Мурман делал вид, что рассматривает мокрое пятно на шароварах, хотя на самом деле пытливо изучал монаха и долговязого юношу, приехавших с гонцом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
