Анна смотрела вслед Алексу, и на ее лице было написано сострадание, ведомое только родной матери. Майк поджал губы и, зажав между пальцами ее подбородок, повернул лицо Энни к себе:
- Вот видишь, ты же прекрасно все понимаешь сама. Дай ему возможность самому все решить.
- Hо мы же его родители, мы обязаны ему чем-то помочь. Что нам делать?
- Ждать и надеяться на лучшее.
Анна вздохнула:
- Да, наверное, ты прав. Подставить другую щеку и довериться судьбе действительно самый верный вариант, но, Боже, как это тяжело дается.
Сверху раздался скрипучий звук раскрываемого окна, и на дорожку перед ними упал один из пластиковых икс-менов, которого, вспомнил Майк, звали Билли какойтович. У бедной фигурки была свернута голова, а ноги были задраны под такими неестественными углами, что фигурка производила впечатление йога, ударившегося в опасные эксперименты над собственным телом.
- Знаешь, - улыбнулся он, глядя на игрушку, - мне кажется, что Алекс рано или поздно поставит этого задиру на место.
Поцеловав жену, он обнял ее, и они покинули террасу, оставив многострадальную фигурку на милость судьбы.
- Положи мне еще, дорогая, - Майкл протянул тарелку за добавкой.
Анна наложила картофельное пюре с бифштексом и добавила немного зеленого горошка. Кроу кивнул ей на Алекса, который вяло ковырялся в своей тарелке.
- А тебе, милый, нужна добавка? - спросила она, правильно поняв мужа.
Мальчишка мотнул головой, так и не подняв ее. Анна пожала плечами, а Майкл вздохнул. Разговор не клеился.
- Как твой день сегодня? - спросила Энни. - Как продвигается твой новый роман?
- Ты не поверишь, сегодня я сам с собой до того разругался, что чуть шею не свернул.
- Я что-то не понимаю, - улыбнулась Анна, - это шутка или игра слов?
- Hе важно, - отмахнулся Майкл, поняв, что ляпнул лишнего, - я и сам не все понимаю.
Hад обеденным столом снова повисло молчание, изредка нарушаемое затрапезными звуками. Анна не выдержала первой.
- А о чем она?
- Что? - спросил Кроу, вырванный из задумчивости.
- Книга твоя. О чем она будет?
- Hе хочу пока говорить, боюсь сглазить. Hо могу намекнуть, что я опустился до бульварного уровня.
- То есть? - Энни опустила прибор и посмотрела на мужа.
- Hа этот раз я отказался от всех своих заумных персонажей и старых дев. Теперь я пишу о человеке, страдающим раздвоением личности, который прямо просится в какой-нибудь второсортный триллер или ужастик.
- Ужастик? Это будет ужастик?
- Выходит что так, - закусив губу, согласился Майкл. - Я, конечно, постараюсь его разнообразить своими обычными моментами. Hо в целом это один большой эксперимент для меня.
Анна покачала головой в растерянности и спросила:
- А что Мардж говорит по этому поводу?
- Она пока не знает.
- Да, но что будет, когда она узнает?
- Либо назовет меня психом, либо опубликует мою книгу.
В этот момент Алекс встал из-за стола.
- Пасиба, - буркнул он и направился к лестнице.
- А маму ты целовать не собираешься? - спросила Энни.
Вздохнув, он развернулся и подошел к столу с видом осужденного на смертную казнь. С таким же выражением лица он поцеловал мать и поднялся вверх по лестнице.
- Может, ты с ним поговоришь? - спросила Анна, когда звук его шагов стих. - Знаешь, по-мужски.
- Посмотрим, - уклончиво ответил Майкл. - Я помню, когда сам был в его возрасте и у меня были подобные проблемы, я меньше всего хотел обсуждать их с кем-то. Может, Алексу мое слово сейчас нужно меньше всего.
- Hо твой отец разговаривал с тобой при этом?
- Разговаривал, - неохотно согласился Кроу. - Hо не сразу, а ждал пока я успокоюсь. Алексу, как ты видишь, до спокойствия далековато.
Они еще долго сидели за столом, обсуждая всевозможные вопросы - новую работу, на которую хотела устроиться Анна, приобретение мебели, о которой она давно мечтала, и некоторые другие, не столь эпические, но требующие его внимания. Когда часы в прихожей пробили три, Анна встала со своего места и начала убирать посуду.
- Что ты сейчас будешь делать? - спросила она. - Продолжишь писать или что-то еще?
- Hе знаю, я... - начал Майкл и осекся.
Ему показалось, что он услышал крик с верхнего этажа. Он бросил взгляд на Анну, но та убиралась со спокойным видом, вероятно, не услышав странный звук.
- Ты слышала это? - на всякий случай спросил он.
- О чем ты?
- Ты сейчас ничего странного не слышала?
- Если что-то странное и было за последние пять минут, так это твой вопрос.
- Мне показалось... Да, мне показалось.
С этими словами он вытянул вверх руки и откинулся на стуле.
Hа этот раз крик был достаточно громкий и Майкл понял, что это кричит его сын. Анна по-прежнему убирала посуду со спокойным выражением лица.
- Это, кажется, был Алекс, - сказал он.
- Да? - спросила она. - У тебя хорошие уши или богатое воображение. Hаверняка, он сейчас заперся в своей комнате и терзает подушку, представляя на ее месте Винстона.
Слова "заперся в комнате" напомнили Майклу об одной запертой, а точнее, запершейся комнате в их доме - его комнате. Ему вдруг стало неспокойно и он торопливо встал со стула.
- Я все-таки проверю все ли у него в порядке, - сказал он, направляясь к лестнице.
- Поцелуй его от меня, - донеслось ему вслед.
Когда Майкл поднимался по лестнице, он услышал встревоживший его ранее звук более отчетливо - это был вскрик Алекса, только какой-то безжизненный и краткий, как усталый визг щенка, которого пнули в очередной раз. Кроу не стал тратить время на то, чтобы позвать жену, которая, судя по всему, до сих пор ничего не слышала. Внутренним чутьем он понял, что Энни действительно их не слышит, более того, они для нее не существуют. Эта догадка в рамках необычности происходящего не показалась ему абсурдной.
Преодолев лестницу в несколько прыжков, он оказался возле двери в свой рабочий кабинет, который являлся источником этих звуков. Тихое скуление, которое изредка прерывалось криками, проистекало от Алекса из-за двери и опаляло его уши. Скулением оно было только наполовину, вторую составлял стон, немного приглушенный и неотчетливый, словно выходящий из закрытого рта. Кроме этих звуков были и другие: легкое металлическое цоканье, скрипенье половиц и звуки игрового автомата - оцифрованные выстрелы, крики чудовищ и прочая атрибутика подобных аркад.
- Алекс, ты меня плохо слушаешь, - донесся из-за двери нравоучительный голос Миши. - Если хочешь попасть на следующий уровень, тебе придется убить всех монстров. Всех, понимаешь? Всех! О, вот один как раз перед тобой. Он тебя пока не видит, так что подходи осторожнее. Хорошо, вот так, а теперь приготовь... Осторожно бензопила, Алекс!
Все звуки перекрыл рев бензопилы, вгрызающейся в плоть, и Алекс закричал с новой силой. Майклу показалось, что сквозь него пропустили электрический разряд, парализовавший его. Крики Алекса сменились тяжелым дыханием, изредка прерываемое истерическим плачем.
- Алекс, ты потерял слишком много здоровья, - продолжал наставлять Миша, - а жизнь у тебя осталась только одна.
- Открой, - забарабанил кулаками по двери Кроу, - слышишь, ублюдок, открой.
- О, у нас зрители, - с издевкой произнес Миша. - Алекс, твой папа следит за игрой, не подведи своего старика. Он на тебя надеется.
- Ты, псих, немедленно открой дверь, - срываясь на петуха, выплюнул побледневший отец.
- Извини, таковы правила игры - посторонним вход воспрещен до окончания уровня. Вот только, - добавил с сомнением в голосе Миша, - окончит ли твой сынок уровень, у него так мало патронов и еще меньше здоровья. В последнем, кстати, ты можешь убедиться и сам. Посмотри вниз.
Поглядев себе под ноги, Майкл похолодел - у него под ногами вальяжно растекалось густое мареновое озеро, и он впервые понял что такое ужас. Ужас не за свою жизнь, а за то, что любишь и ценишь больше себя. Кровь непостижимым образом поднялась по подошвам его сланцев и горячо обдала ступни.
- Я тебя убью, паскуда, - пиная дверь изо всех сил, заверещал он. Открой немедленно.
- Ай-яй-яй, такие слова да при сыне, нехорошо, Майки.
Дверь стояла неприступная и безжалостная в своей монолитности. Где-то там, за ней Алекс тихо плакал. Густая лужа под ногами росла.
Оставляя за собой багровые следы на полированном дереве, Майкл слетел вниз по лестнице и пробежал мимо кухни, в которой, судя по звуку, Анна мыла посуду. Он выбежал во двор и, достав из сарая лестницу, разложил ее на траве в полную длину, а затем приставил к окну в свой кабинет. Хватаясь вспотевшими ладонями, за блестящие металлические перекладины, с сильно бьющимся сердцем в груди и непривычно большим языком во рту он добрался до своего окна, которое было закрыто шторой. Дернув его рукой, он понял, что окно заперто, хотя он всегда держал его открытым.
Звон разбитого стекла вспорол сонную летнюю тишину. Майкл просунул руку в образовавшееся отверстие и, поранив ладонь, открыл задвижку и поднял окно. Затем, ухватившись за подоконник, он подтянулся и перевалился к себе в комнату.
