Однако сон не приходил. Она долго ворочалась с боку на бок, стараясь представить, что ждёт её завтра. Затем её мысли приняли другое направление. Ей вспомнилось прошлое: детский дом, школа, напряжённая учёба в институте, радость, когда снятые ею кадры впервые вошли в киножурнал... Особенно ей запомнилась преддипломная практика: она была прикомандирована к высокогорной экспедиции профессора Иванова для съёмок солнечного затмения 1961 года.
Ох, уж эти съёмки на морозе, под ледяным неистовым ветром, забиравшимся в рукава и раздувавшим пальто, как пузырь! Красные вспухшие руки, растрескавшаяся кожа на лице, слезящиеся глаза, по вечерам боль и ломота во всём теле, короткий сон в обдуваемой со всех сторон палатке — и снова бесконечное барахтанье в снегу.
Сначала было невыносимо тяжело. Но постепенно Галя вошла в ритм, руки перестали болеть, и незаметно для себя она прекрасно обжилась среди этого бездомья. В редкие свободные часы она ухитрялась производить видовые съёмки и постепенно собрала неплохой материал. В институт она вернулась, имея в кармане лестную характеристику от профессора Иванова, а в чемодане — почти готовый киноочерк, который стал её дипломом...
Промучившись половину ночи, Галя наконец забылась коротким тревожным сном. В семь часов утра она уже стояла у окна, изнывая от нетерпения... Однако «Чайка» появилась из-за угла только без трёх минут восемь. Галя пулей слетела с лестницы, чуть не сбив шофёра, который уже входил в парадное.
После нескольких минут быстрой езды машина выбралась за черту города и понеслась по широкому бетонированному шоссе, обсаженному с обеих сторон молодыми деревцами. Вскоре она свернула на одну из поперечных магистралей и, пропетляв по боковым дорогам, остановилась перед большими воротами в бесконечном глухом заборе.
— Приехали! — сказал шофёр.
— Но где же аэродром? — спросила Галя, выходя из машины. Ведь это же завод?
— Да, это завод. Вот ваш пропуск. Желаю всего хорошего! И машина исчезла за ближним поворотом.
Галя нерешительно направилась к проходной, но в это время к воротам подлетела другая «Чайка» и из неё вышла Ольга Александровна. Машина тотчас же исчезла. Женщины приветливо поздоровались.
— Очевидно, мы в одинаковом положении, — заметила Галя. Пойдёмте в проходную, узнаем хоть, в чём дело.
Но не прошли они и трёх шагов, как подкатившая третья машина высадила около них пожилого мужчину, в котором Галя узнала рассеянного посетителя приёмной в Кремле.
Одновременно из проходной вышел молодой офицер в лётной форме. Чётким шагом он подошёл к прибывшим и представился:
— Майор Медведев, Максим Афанасьевич.
Гале сразу понравился этот весёлый, энергичный смуглолицый человек. Говорил он с заметным окающим акцентом.
— Прошу вас, товарищи, предъявляйте документы и входите.
Все четверо очутились на широком заводском дворе. Со всех сторон высились громады корпусов; в воздухе стоял смутный гул от работающих машин. Иногда в него вплетались мощные ритмические удары, от которых содрогалась земля.
У ворот стояла старенькая «Волга». Майор сел за руль, и они помчались по широкой асфальтированной магистрали. Завод был огромный. Машина пронеслась уже больше двух километров, а впереди всё ещё высились корпуса. Наконец она свернула и круто затормозила перед большим металлическим, сплошь застеклённым зданием. Двухскатная крыша здания имела по бокам какие-то непонятные приспособления, на которые все трое пассажиров невольно обратили внимание.
— Прошу вас! — майор открыл дверцу машины.
Они поднялись на высокое крыльцо, миновали коридор и вошли в светлую просторную комнату, обставленную мягкой мебелью.
— Располагайтесь. Эти комнаты, — майор указал на двери в стене, — будут вашими спальнями. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
Заметив удивлённые физиономии гостей, он добавил:
— Вам придётся прожить здесь несколько месяцев. Это своего рода карантин.
— Вот как? — заметила Ольга Александровна. — Предусмотрительно, ничего не скажешь, А вы — наш лётчик?
— И да, и нет! Я дублёр воздушного лётчика.
— Позвольте! — пробасил угрюмый Синицын. — Что же, по-вашему, бывают безвоздушные лётчики? Что за странная терминология?
— Ничего особенного, сейчас всё объяснится. Генерал будет через две-три минуты.
Петрова забарабанила пальцами по столу.
— Кажется, я начинаю понимать... Ну что ж, так или иначе, нужно знакомиться. Начну с себя: Ольга Александровна Петрова, по профессии хирург, но много занималась и биологическими исследованиями. Сюда приглашена в качестве врача-биолога.
— Галина Ковалёва, кинооператор.
— Профессор геологии и палеонтологии Николай Михайлович Синицын, судя по всему, геолог таинственной экспедиции. Если бы меня приглашал кто-нибудь другой, — проворчал он, отворачиваясь к окну, — я бы подумал, что всё это мистификация!
— Прошу вас! — послышался за дверью знакомый голос, и Галя не поверила глазам:
в комнату вошёл Константин Степанович, а за ним высокий представительный генерал-лейтенант авиации и ещё два человека в рабочих комбинезонах.
«Да ведь это же Игорь Никитич!» — обмерла Галя, глядя на непривычно суровое лицо своего селигерского друга.
Взгляды их на секунду скрестились, и Гале показалось, что Белов чуть улыбнулся. Но улыбка, едва промелькнув, исчезла. Перед ней стоял строгий, осанистый генерал. Он медленно оглядел присутствующих и негромко произнёс:
— Здравствуйте, товарищи!
Прибывшие ответила на приветствие.
— Ну вот, — сказал генерал-лейтенант, — весь состав в сборе. Я главный конструктор Н-ского завода Белов — начальник экспедиции; доктор физико-математических наук профессор Иванов — мой заместитель и космический штурман; Герой Советского Союза полковник Сидоренко, — он взглядом указал на пожилого рабочего в синем комбинезоне, в котором потрясённая Галя узнала Ивана Тимофеевича, — воздушный лётчик; доктор медицины профессор Петрова — врач и биолог; доктор геологических наук профессор Синицын — геолог и палеонтолог экспедиции; старший научный сотрудник кандидат физико-математических наук Миронова (новый взгляд и новое потрясение!) дублёр космического штурмана; главный лётчик-испытатель майор Медведев — дублёр воздушного лётчика и инженер Ковалёва — кинооператор экспедиции. Все восемь человек налицо!
Галя была до такой степени оглушена званиями и степенями, что, когда речь дошла до неё, ей захотелось превратиться в Дюймовочку или вовсе исчезнуть.
В звонкой тишине вдруг раздались строгие, скупые и торжественные слова, которые заставили присутствующих затаить дыхание. Голос Белова звучал ровно, чересчур правильно, но это подчёркнутое спокойствие лишь выдавало его взволнованность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
