В большинстве стран количественно доминирует какая-либо одна группа. Даже в этнически пестрой Азии одна группа составляет более половины населения в 34 из 46 государств, а в Тихоокеанском регионе — в 19 из 26. В Африке, южнее Сахары, за исключением мелких островных государств, более дробная этническая структура: одна этническая группа доминирует в 12 из 34 государств1.
В то же время полиэтничность государств может стать источником многих проблем: социальных, политических, культурных. Особенно остро такие проблемы стали ощущаться в европейских государствах в конце XX — начале XXI веков, когда под воздействием многих факторов этническая структура заметно изменилась. Многие западноевропейские ученые заговорили о том, что под вопрос ставится сама культурная идентичность их стран.
Источником проблем является не этническое разнообразие как таковое. Соединение различных наций в одном государстве — условие столь же необходимое и естественное, как сочетание людей в обществе. Культурное и этническое разнообразие, разноцветье традиций, обычаев, стилей жизни дает дополнительный импульс для развития. Это богатство, которое надо оберегать и сохранять. Большие и малые народы, взаимодействуя, обогащают культуры друг друга.
Проблемы возникают лишь тогда, когда этничностъ политизируется. Тогда на ее почве можно спровоцировать сепаратизм, распад государства, ксенофобию, войну, геноцид. Этничность является одной из наиболее мощных сил, способных при определенных условиях вызвать центробежные тенденции и расколоть государство, чему в истории немало примеров. О потенциальной и реальной взрывоопасности этнической напряженности свидетельствуют войны на Балканах, конфликты во многих постсоветских государствах, сепаратистские движения в Индонезии, Квебеке, Северной Ирландии, столкновения в Африке — от Западной Сахары до Сомали.
В 1990-х гг. большинство войн шло не между государствами, а внутри них, это были гражданские войны. Большая часть конфликтов происходила в регионах с полиэтничными странами — в Африке и Азии. Это те же регионы мира, на которые приходится основная доля беженцев: из 11,4 млн в 1998 г. 41% — азиаты и 28% — африканцы2. Начинались конфликты чаще всего не как этнические, но в ходе борьбы этничность обязательно выходила на первый план. Причины таких столкновений — борьба за власть, за перераспределение разного рода ресурсов, за отстаивание определенных культурных ценностей. И те, кто участвует в борьбе с обеих сторон, используют этничность как знамя, как центральную идею.
Межэтническая борьба может окончиться разгромом сепаратистов или же изменением структуры власти в государстве. Но она также может привести к дроблению, распаду и образованию новых государств. Пик появления суверенных государств в XX в. пришелся на 1960-е гг. — период деколонизации и получения независимости бывшими колониями. В 1990-е гг. — второй пик — драматические процессы распада в Центральной, Восточной Европе и Евразии, где появилось 22 новых государства, большинство из которых были составными частями Советского Союза и Югославии. Образование в 90-х гг. новых независимых государств происходило с использованием до крайности политизированных идей этничности и национализма, которые помогли местным элитам в борьбе за суверенизацию и власть.
“Новый” национализм как попытка утвердить групповую идентичность при помощи сепаратизма прямо противоположен классическому либеральному национализму XIX в. Вспомним, что цель классического либерального национализма заключалась в расширении масштабов социального, политического и культурного единства людей, то есть скорее в объединении, нежели в обособлении и ограничении. Наиболее крупные национально-освободительные движения в странах третьего мира опирались именно на объединительные идеи классического либерального национализма. Такими националистами были Ганди и Неру, Мугабе и пакистанский лидер Зульфикар Бхутто, сожалевший, что у его соотечественников не хватает чувства национального единства. То же относится и к лидеру ЮАР Нельсону Манделе. Он демонтировал режим апартеида, сконструировал единую общность и объединил южноафриканцев, хотя ничего такого специфического южноафриканского не существовало до победы в 1994 г. Африканского национального конгресса. Поэтому, строго говоря, лидеры национально-освободительного движения в странах третьего мира Ганди, Неру, Мугабе и Мандела не были националистами в том смысле слова, что Ландсбергис или Туджман.
Исход политической борьбы в странах, как правило, различается в зависимости от типа этнической структуры. Например, в регионах Африки, где нет доминирования определенных этнических групп, идеи политического сепаратизма явно обречены на неудачу. Там, несмотря на постоянную борьбу и вооруженные конфликты, дробления государств не происходит. Этничность связана с государственностью всего в трех странах Африки южнее Сахары: в Лесото, Свазиленде и Сомали.
Иная ситуация наблюдается в Азии. Там все крупные государства — Китай, Индия, Индонезия и Пакистан — полиэтничны, при явном доминировании какой-либо определенной группы. Из перечисленных азиатских государств распад, по всей видимости, серьезно угрожает лишь Индонезии, где этническая пестрота накладывается на фактор рассеянности населения по отдельным островам. Таким образом, наложение этнического фактора на территориальный, или, точнее, совпадение этнических и территориальных границ, — создает благоприятные условия для сепаратизма .
Показателен пример Китая. В литературе, опубликованной до 2001 г., указывается, что в Китае 205 национальностей, при этом на наибольшую — хань — приходится 70% населения (эта информация включена в нашу таблицу). В более поздних источниках даются результаты пятой Всекитайской переписи населения 2000 г., где выделены уже не 205, а 56 национальностей, самые малочисленные включены в группу “другие”. При этом указывается, что хань составляют 91,59% общей численности населения. На представителей других 55 национальностей, вместе взятых, приходится 8,41%. Таким образом, если судить по литературе, Китай в этническом плане сформировал представление о себе как о более централизованном государстве.
Можно привести и многие другие примеры, когда политическая целесообразность корректирует представление об этнической структуре страны. Этнический образ “формируется” так, чтобы доля титульной нации была как можно большей. Так, во Всеукраинской переписи населения 2001 г. лица, идентифицировавшие себя как “русины” (этническая группа в западной Украине), в итоге включены в группу “украинцы”. Латвия не включает в этническую статистику неграждан, что существенно меняет общую картину. Казахстан “подправил” базовые данные последней Всесоюзной переписи 1989 г., уменьшив в изданных у себя статистических сборниках численность русских в республике. Вероятно, это сделано для того, чтобы несколько сгладить впечатление об “обвальном” миграционном оттоке русских из Казахстана в последующий период. Кроме того, в начале 90-х гг. Астана создала все условия для иммиграции в страну казахов из Киргизии, России, Китая и других стран, активно принимала и обустраивала представителей “своей” нации, что дало увеличение численности казахов в республике с 6,5 млн. человек в 1989 г. до 8 млн в 1999 г. Действия России прямо противоположны. Россия формирует иной образ страны: этнически пестрой, диффузной. Вся политика федеральной власти — экономическая, культурная — строится так, чтобы стереть представление о существовании этнического ядра нации.
Конструирование образа
этнически фрагментированной России
Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. позволяют судить о том, насколько новая “рыночная” Россия отличается от прежней советской. За период 1989—2002 гг. в России родилось 20,5 млн человек, а умерло 27,9 млн, что дало естественную убыль в 7,4 млн. Эта убыль на три четверти была замещена миграционным притоком населения (5,6 млн человек в основном из постсоветских республик!). Итого, общее снижение численности населения составило 1,8 млн человек.
Изменилась и структура населения, в том числе этническая. В итоговых документах переписи сделан акцент на якобы чрезвычайной дробности этнической структуры России: “Результаты переписи еще раз подтвердили, что Россия является одним из самых многонациональных государств мира”. С этим утверждением уже выступили председатель Госкомстата РФ, министр РФ по делам национальностей, высшие чиновники, ученые, политологи, журналисты.
Приведенное суждение является примером того, как конструируется образ этнически фрагментированной России. Достаточно привлечь доступную информацию по другим странам, чтобы сделать вывод о том, что Россия не более многонациональна, чем большинство современных государств. Но об этом позже.
