Элизабет удивленно рассматривала незнакомку. Это была азиатка, гибкая, стройная и длинноногая, не старше двадцати лет. И красивая до умопомрачения. Длинные черные волосы спускались вдоль спины до кожаной мини-юбки, а сандалии были усыпаны стразами. Две переплетенные золотые «С» поблескивали у нее на шее.
Девушка отставила и чуть согнула одну ногу, словно фотомодель на съемке.
— Колье от Шанель, сандалии от Джимми Чу. Остальное — от Версаче. Неплохо, да? — Она протянула Элизабет руку. — Я — Перл.
— Элизабет О’Доннел, — ответила та, осторожно пожимая хрупкие пальчики.
— А я — Нина Родригес, — произнесла латиноамериканка с ослепительной улыбкой.
Азиатка обернулась, чтобы выбрать себе одно из пирожных, разложенных на ближайшем столе.
— Вау, это же Перл Чан! — восхищенным шепотом выдохнула Нина.
— Ты ее знаешь?
— Шутишь? Она же топ-модель! Ее отец владеет одним из самых крупных медиахолдингов в США. Ты разве никогда ее не видела на журнальных обложках?
— Э… кажется, теперь я что-то припоминаю…
— А в Интернете?
Элизабет непонимающе взглянула на нее. В это время к ним вернулась Перл.
— Нина, очевидно, заботится о твоем просвещении в области масскульта. Она имеет в виду, что меня легко можно увидеть в видеозаписи, выложенной в Интернете. Причем — она сделала в воздухе жест, словно раздеваясь, — так сказать, «как есть», почти без ничего.
— Вы актриса? — осторожно спросила Элизабет.
— Ну, скажем так, у меня есть некоторый опыт в этой сфере. Но в фильме, о котором, очевидно, идет речь, у меня не очень-то много реплик. По сравнению с остальным… Просекаешь?
Нина издала приглушенный смешок.
— Да… конечно, я понимаю, — смущенно пробормотала Элизабет.
Несколько секунд она не отрываясь смотрела на декоративные кустарники.
Перл Чан обладала огромной и роскошной недвижимостью, тогда как сама Элизабет немногим отличалась от владелицы передвижного фургона. Однако это не мешало им обмениваться двусмысленными замечаниями и хихикать, словно две пансионерки. Однако Элизабет по-прежнему чувствовала себя дурочкой.
— А где другие девушки? — спросила Перл.
— Карен Уэлш все еще говорит с журналистами, — сказала Нина. — А Джин Леблан предпочитает общаться с мальчиками.
— Пятеро мальчишек на всех нас, одиноких женщин… — произнесла красотка фотомодель, проводя кончиком языка по губам.
Элизабет снова почувствовала головокружение. Она вцепилась в сумочку, думая о том, как бы прийти в себя и при этом не показаться спящей принцессой-воображалой.
— Ну что, оторвемся по полной! — громко заявила огромных габаритов афроамериканка, подходя к ним. На ней была огромная футболка размера XXL — белый квадрат на зеленом поле, явно означающем расчерченный карточный стол. Она слегка обмахнула себя краем футболки и рухнула в кресло.
— Да пребудет госпожа Удача с нами! — фыркнула она.
— Вы — Джин Леблан? — спросила Элизабет.
Негритянка чуть изогнула одну бровь.
— Нет, Дженнифер Энистон.
Перл фыркнула.
Джин Леблан вынула из внутреннего кармана газету и развернула.
— На тотализаторах Лас-Вегаса заядлые игроки делают ставки, что в финал шоу выйдет кто-то из женщин. На данный момент ставки — шесть к одному. И можете мне поверить, эти ребята никогда не ошибаются! Так что начало хорошее!
— Девчонки рулят! — довольно сказала Нина. — Думаю, не много найдется смельчаков, желающих нас трахнуть!
— Говори за себя, — фыркнула Перл.
— О, мы уже о трахе! — воскликнула Джин.
— Что до меня, то я замужем, — выдавила Элизабет и поджала губы.
Три остальные замолчали и уставились на нее. Потом Джин Леблан закатила глаза к небу.
— О’кей, проехали.
Элизабет почувствовала, что краснеет. Негритянка ткнула пальцем в пресс-релиз.
— Вот наши досье. В типичном стиле «желтой прессы». Плюс наши фотки, по-моему, удачные.
— А про мужчин-участников там есть?
— Да, сейчас, покажу.
Она полистала пресс-релиз и остановилась на странице с загнутым уголком. На одной из фотографий был мужчина в гавайской рубашке, стоявший на мостике небольшой прогулочной яхты. Сверкающие зубы, цепочка на шее, мускулистые руки, скрещенные на широкой груди.
— Камерон Коул. Неплох, да?
— Да, и к тому же на лице читаются некоторые признаки интеллекта…
Джин перевернула страницу.
— Виктор Каминский и Томас Линкольн тоже вроде ничего.
— У черного усталый вид… А Каминский — это тип в костюме и в очках?
— Угу.
— А этот старикан кто?
— Леонард Штерн. Семьдесят лет.
— Шутишь?
— Тут так написано. — Джин чуть приблизила страницу к глазам. — Да, автопробег, судя по счетчику, приличный, но в целом экземпляр хорошо сохранился. Мне бы как раз подошел.
Три женщины одновременно расхохотались. Одна Элизабет оставалась безмолвной, как статуя.
— А вот этого видели? Это вообще ребенок!
— Да, Питер Ди Маджио.
— У него такой грустный вид, — заметила Элизабет. — Как думаете, его заставили участвовать?
Джин ядовито улыбнулась.
— Дай угадаю: ты замужем, с двумя детьми и не работаешь.
— Ну… почти так. Только на самом деле у меня трое детей, и…
Джин обняла ее за плечи и сказала доверительным тоном:
— Какая жалость, дорогая. Жизнь домохозяйки — это же скучища! Но, к счастью, у тебя еще есть время снять свой шикарный костюмчик, уложить его в чемодан и вернуться к своему мужлану. — Она с улыбкой обернулась к остальным: — Эй, девчонки! У меня такое впечатление, что рекрутеры шоу забирались ну о-о-о-чень далеко в поисках кандидатов!
Перл и Нина невольно фыркнули.
Элизабет почувствовала, как лицо заливается краской.
— Я… извините…
Она поднялась, чуть не опрокинув стул, и направилась к туалету.
— Ничего, дорогуша, — бросила Джин. — До скорого!
Все трое смотрели ей вслед.
— Ты не пережимаешь? — наконец спросила Нина, обращаясь к Джин.
— Ну вот еще! — фыркнула та. — Это же развлекательное шоу, нет? Если оно будет занудным, его не будут смотреть. — Она поднялась. — Ну, кажется, пора спускаться к автобусам. Вы идете?
Элизабет сделала несколько медленных глубоких вдохов — как советовала ей делать медсестра в диспансере, — пока наконец внезапное резкое сердцебиение не прекратилось. Потом села на один из откидных стульев возле туалетных кабинок, не в силах сдержать слез.
Она чувствовала себя смешной. Настоящей идиоткой, неспособной делать самые простые вещи, например говорить с незнакомыми людьми или оставлять детей под чужим присмотром на несколько дней.
Неспособной обличить своего мужа.
Она достала из упаковки влажную салфетку для снятия макияжа и стерла расплывшиеся потеки туши под глазами. Из кармана выскользнула фотография: Ник и Алекс, играющие в надувном бассейне, и Тина, младшая сестренка, поливавшая их из шланга. Все трое хохотали.
Элизабет кончиками пальцев погладила фотографию.
— Мы собрали о вас сведения, Элизабет, — сказала ей Хейзел Кейн. — Мы знаем о ваших проблемах. Если вы хотите, чтобы мы вам помогли, нам нужно ваше сотрудничество.
— Но это не так просто…
— Отчего же? Расскажите нам о вашем муже. Расскажите, как Дик с вами обращался, вынесите вашу историю на публику. Я вас поддержу.
И Элизабет согласилась.
Она вытерла слезы, поправила прическу и запихала все мелочи в сумочку. Затем еще раз сделала глубокий вдох. И только после этого вышла из туалетной комнаты.
Хейзел Кейн — о Боже, сама Хейзел Кейн! — оказала ей доверие. Итак, теперь ей уже нельзя отступать.
Она выдержит. Ради себя. Ради детей.
Она все расскажет.
ГЛАВА 6
«3, 4, 5…»
Цифры сменялись, по мере того как лифт поднимался наверх. Сет повернулся к стеклянной дверце, стараясь не думать о тесноте кабины. От скоростного подъема у него появлялось неприятное ощущение под ложечкой.
«11,12…»
Он сосредоточился на виде сверху.
Вечерний хаос красок был великолепен. На небольшой площади возле отеля пальмы с ярко-зелеными, почти фосфоресцирующими кронами покачивались на серебристом фоне «Ситикорп Билдинг», заливаемого потоками дождя. В этом здании снимался телесериал «Закон Лос-Анджелеса», который он смотрел во время заключения, в конце 80-х.
В те времена Сет часто мечтал, чтобы Арнольд Беккер занялся его делом и выступил в его защиту. Добрый старый Арни. Ни одной юбки не пропустит, но в то же время — чертовски хороший адвокат. Он знал бы, как поступить: в мечтах Сета Беккер приводил неумолимые, железные аргументы, которые сражали всех наповал, — и Сет был спасен. В один прекрасный день он проснулся бы свободным… Счетчик открутили бы к нулю.
