Час-пик. Толкаясь и бранясь в тесноте, люди возвращались с работы, чтобы, наконец, сесть у телевизора с тарелкой лапши и забыть обо всех горестях. Сейчас они, один за другим, выходили из автобуса, не по своей воле став соучастниками преступления. Люди обступили автобус и лежащее на дороге тело ребенка. Водитель с раскрасневшимся лицом звонил в скорую и полицию, проклиная тот день, когда его выгнали из института, и он пошел на курсы шоферов.
Лика неуверенно подошла к толпе. Судя по тому, что никто не пытался предпринять каких-либо реанимационных действий, подросток был мертв. Тело распласталось на дороге, руки и ноги были изогнуты в неестественной позе, капюшон упал с лица. Рядом лежали слетевшие с головы наушники, из которых все еще доносилась музыка. Над всхлипами и оханьями прохожих разносилась негромкая мелодия, на которую никто не обращал внимания.
Все происходящее казалось гротескной пародией на реальность. Лика подошла чуть ближе и заглянула в лицо жертвы. На земле лежала Девочка с Серебряными Волосами.
Лика застыла, как парализованная. Только когда вой приближающейся сирены достиг ее нервов, словно лезвие пилы, она отпрянула прочь и быстро зашагала домой.
***
- Ты знаешь, кто я.
- Нет, - ответила Лика.
- Ты знаешь, кто я, - настойчиво повторила Девочка с Серебряными Волосами.
- Ты умерла? - спросила Лика.
- Ты меня убила, - улыбнулась Девочка и начала таять в воздухе. Очень скоро от ее осталась только серебряная дымка, как осенняя паутина, усыпанная капельками сверкающей росы. Сквозь эти бриллианты начали просвечиваться солнечные лучи. Где-то был рассвет. Это было удивительно красиво. Лика подставила лицо под тепло лучей, но почему-то не почувствовала их прикосновения. Все происходящее было захватывающим фрагментом реальности, которой Лика не принадлежала. Ее не было в этой чудесной картине, она была зрителем, которому не суждено по достоинству оценить всю прелесть нарисованного мира. Девочке показалось, что ее обманули, стало грустно. Солнце взошло, и предрассветное серебро раннего утра расплавилось в сплошное белое пятно. Все исчезло. Лика проснулась. В каком-то сером невзрачном лесу. Возле сухого поваленного дерева. Где кто-то тихо пел колыбельную.
***
Нож был отобран. Зеркало было спрятано. Ребенка подхватили на руки и отнесли к соседке. Девочка плакала. Она испугалась. Она сделала что-то плохое, но не знала что. Она думала, ее накажут. Каждая молекула воздуха была пронизана детским плачем. Только ребенок плакал на этих похоронах. Ведь она испугалась. Нет, не черного гроба. Откуда ей знать, что несут эти взрослые в дом. Чего-то большего. Чего-то необъяснимого. И этому горю не было конца.
Маленькая девочка не хотела ни играть, ни есть оставленные соседкой конфеты. Она сидела, зашившись в углу незнакомого дома, оставленная всеми, наказанная за что-то ужасное. И тут появилась бабушка, добрая бабушка, всплеснувшая руками, увидев заплаканного ребенка на полу. Бабушка отнесла ее домой, накормила и, уложив спать, рассказала сказку. Бабушка победила это страшное, она не впустила его, она не знала о нем.
Засыпая под колыбельную бабушки, Лика проснулась в своей квартире. Она открыла глаза, но заветное ощущение того, что это был лишь сон, не пришло. Она подождала еще минуту и еще минуту. Ничего. Что-то страшное из ее сна вырвалось наружу, и рядом больше нет бабушки, чтобы защитить от него.
Окончательно убедившись, что облегчения ждать неоткуда, Лика поднялась и пошла искать спасения у крана с холодной водой. Примостившись на край ванны, девочка разглядывала себя в зеркале. В голове болезненно копошились какие-то мысли, не желающие формироваться в одну четкую идею. Лика почистила зубы и пошла на кухню. Йогурт для завтрака приказал долго жить еще вчера, но она забыла зайти за свежим в магазин. Заботливая Вера Павловна постоянно приносила девочке что-нибудь из своих кулинарных экспериментов, не претендующих на особую оригинальность. В фактически пустом холодильнике была обнаружена миска с салатом из овощей. Лика потянулась в шуфляду за вилкой, но внезапно отдернула руку. В отделение для вилок случайно попал нож. Наверно, она бросила его туда вчера, не заметив. На порезанном пальце выступила кровь.
Лика яростно швырнула салат в раковину. Капля крови стала последней каплей в ее чаше терпения. По щекам побежали слезы. Сдерживаемый внутри огонь вырвался из оков, как обжигающая лава проснувшегося вулкана. Лика задыхалась от приступа слез. Ее плечи судорожно тряслись, а ногти впивались в кожу. Призрачный образ пьяного отца, смерть родителей, роль "белой вороны" в школе, насмешки, непонимание и одиночество, одиночество, одиночество. Вся жизнь словно бессмысленные странствия в сумрачном лабиринте. Вся жизнь ошибка. Ни одного правильного поступка, ни одного верного шага. Колосс рухнул наотмашь. Лика больше не могла себя сдерживать. Боль сжимала ее легкие и с тихим хрипом выходила наружу.
Обессилев от атаковавшей истерики, Лика опустилась на табурет. Девочка прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.
Пустота вокруг была невыносима. Она звенела, впиваясь в нервы как голодный хищник. Еще секунда - и или голова, или сердце взорвутся, разлетевшись на микроскопические кусочки.
Лика сорвалась с табуретки, вытащила из шкафа свой школьный рюкзак, сбросив при этом на пол пару коробок с обувью, затолкала в него кошелек и паспорт, умылась, бросила на себя мельком взгляд в зеркало в ванной, оделась, подобрав с пола оставленное там вчера вечером пальто, и отправилась на вокзал.
***
Три часа в автобусе и два километра пешком по песчаной дороге - и Лика оказалась в деревне, где раньше жила ее бабушка.
Кругом стояла тишина. Деревянные дома с облезшей краской выглядели больными и обиженными на весь мир. По некошеной траве во дворах можно было догадаться, что во многих из них никто не живет.
На одной из покосившихся лавочек сидели две старушки. У них Лика и узнала, где находится заброшенный дом, в котором она ребенком проводила каждое лето.
Трава здесь была по пояс. Крапива, полынь и даже занесенные невесть откуда сюда папоротники были в самом соку, несмотря на конец осени. Отсутствие человека с его извечной склонностью к порядку, стало для этих зеленых хозяев территории залогом абсолютной свободы.
Земля была устлана гнилыми яблоками. Они лежали сплошным слоем, одно на одном, местами уже превратившись в вязкую коричневую кашицу. Год был на редкость урожайным. Правда, ни у кого в этой покинутой людьми деревне не возникло мысли преодолеть заросли растений, чтобы пробраться в сад, и наливные яблочки, которые спели здесь каждое лето, и в этот раз остались никем не попробованными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
