— Обед в «Максиме» с Юсуповым?!
— Ну, пока еще этот ресторан, слава богу, «Максим», а я князь Александр Юсупов.
— Круто. И мне ничего за это не надо будет делать? И платить не надо?
— Не надо, — улыбнулся я.
— Круто. Так я пообедаю.
Я подал ей руку. Она встала с кушетки и подошла к столу. Я пододвинул стул, и она села, явно испытывая неловкость среди окружавшего ее великолепия.
— Что будете заказывать? — осведомился я.
— Не знаю, — девушка рассеянно открыла положенное перед ней меню в толстом кожаном переплете.
— Рекомендую фирменное блюдо из осетрины вот с этим грузинским белым вином, — подсказал я, понимая, что девушка неизбежно запутается среди мудреных названий блюд.
— Да, конечно, с удовольствием, — ухватилась она за спасительную соломинку.
Жестом руки я отослал метрдотеля и занял свое место за столом рядом с Хо. В кабинет вошли два официанта, разлили по бокалам вина и выставили перед нами холодные закуски.
— Я вам уже представился, — проговорил я. — Мой спутник — Иван Хо, начинающий актер из Китая.
— А я думала, он ваш телохранитель.
— У меня нет телохранителей, — ответил я.
— Странно, с вашими-то деньжищами.
— Россия — спокойная страна. Слава богу, не Америка. Последнее заказное убийство на почве коммерции здесь случилось четверть века назад, а инцидентов вроде того, что произошел сегодня, я и вовсе припомнить не берусь.
— Извините, — смутилась девушка. — Честно говоря, это было какое-то помешательство.
— Допускаю. Однако, как вас зовут, позвольте узнать.
— Юля.
— Вы работаете или учитесь?
— Я... Э-э-э. Работаю на ткацкой фабрике. И учусь на вечернем на технолога.
— Что ж, достойное занятие. Работаете и учитесь. Кроме того, вы так молоды и привлекательны. Ухажеры, развлечения... Мне кажется, вы должны быть заняты. Что же заставило вас потратить драгоценное время и выйти в пикет к моему ресторану, да еще броситься на меня с кулаками?
— Мы боремся за социальную справедливость, — почему-то потупилась Юля.
— Простите, вы — это кто?
— Молодежная организация «За справедливую жизнь».
— А я, с вашей точки зрения, нарушаю социальную справедливость?
— Э-э-э... Ну, в общем, да.
— Каким же образом, позвольте узнать?
— Вы пользуетесь благами, недоступными простым людям.
— Жилье большей площадью, машина более высокого класса, отдых в лучших отелях? Так ли это много? Зато те, кого вы называете простыми людьми, отвечают только за себя, максимум — за свою семью. Я же отвечаю за тысячи людей, которые работают на меня, и миллиарды рублей, вложенных в мои предприятия инвесторами. Притом, заметьте, и тем и другим я обеспечиваю стабильный рост благосостояния. Я думаю, что имею право на небольшую премию, не находите?
— Вы владеете капиталами, которыми не владеет большинство.
— А вы считаете, что общественные блага должны быть розданы всем поровну?
— Да.
— Предположим, это возможно. Но, согласитесь, равенство просуществует всего несколько часов, потом оно будет неизбежно нарушено. Кто-то станет добросовестно работать, кто-то — лентяйничать, кто-то — копить, кто-то — транжирить. Или вы предлагаете ежедневно проводить перераспределение? Но тогда у людей совершенно не останется стимула работать лучше. Зачем, если заработанное дополнительным усилием все равно отнимут? А у лентяев, которым все время будут даром доставаться материальные блага, разовьется иждивенчество. Стоит ли работать, если тебя все равно обеспечат всем необходимым? В итоге общество в целом начнет производить меньше, и общий уровень жизни снизится. Увы, это простейшая аксиома: слишком много социализма ведет к снижению производительности труда и уровня жизни.
— Но вы-то получили свое состояние в наследство, а не за усердную работу или какие-то изобретения, — возразила она.
— Желание обеспечить своих детей — это такой же стимул к усердной работе, как и желание обеспечить себя. Подумайте, если человек не сможет оставить накопленного потомкам, его мотивация к усердному труду снизится. Уравнительное перераспределение материальных благ никогда не способствовало ни росту, ни повышению эффективности экономики. Кроме того, вы же понимаете, что подобные меры уже сами по себе вызовут огромное напряжение в обществе. В свое время партия большевиков попробовала воплотить похожие идеи в жизнь, и это привело к страшной и кровопролитной гражданской войне, отзвуки которой не смолкали десятки лет после ее окончания. Стоит ли желаемая вами справедливость подобных жертв?
— Мы планировали бороться мирными методами, — Юля выглядела не выучившей уроки школьницей, которая оправдывается за свою нерадивость.
— Сегодня вы их уже опробовали, — усмехнулся я.
Юля покраснела.
— Это была случайность.
— Лиха беда начало. Впрочем, оставим это. Все мы были молоды. Кто не был революционером в молодости, не имеет сердца. Кто не стал консерватором к старости, не имеет разума.
— А вы были революционером?! — засмеялась она.
— Можете мне не поверить, но был. Правда, протестовал я своеобразно. Но, положим, я и сейчас не такой уж старик и хочу что-то поменять в этом мире. Возможности, как вы понимаете, у меня есть. Что бы вы мне предложили?
Она удивленно взглянула на меня.
— Вам бы следовало раздать все свои капиталы бедным.
— Простите, но в России нет бедных, — улыбнулся я. — Я, конечно, не имею в виду тех, кто испытывает финансовые трудности из-за пристрастия к алкоголю, транжирства или нежелания работать. Тот, кто работает, получает достойную зарплату. Действует система участия работников в прибыли предприятия. Пенсии по старости и нетрудоспособности обеспечивают все жизненные потребности и позволяют нашим старикам и инвалидам даже путешествовать по всему миру. Пособие сиротам дает возможность при наличии способностей получить высшее образование даже в самых престижных столичных вузах. Если же вы считаете, что я должен давать деньги всяким бездельникам, то увольте. Я не любитель плодить нахлебников. Более того, «Российский союз предпринимателей», сопредседателем которого я являюсь, последовательно выступает за сокращение пособий работоспособным гражданам, отказывающимся работать. И я считаю, что это правильно. В стране острая нехватка рабочих рук.
— Многие из тех, кого вы называете бездельниками, идут по пути духовного самосовершенствования, — возразила Юля.
— А почему я должен оплачивать их духовный поиск?
— Они могут сделать мир лучше.
— Интересно, как может улучшить мир тот, кто не способен обеспечить себя?
— А если их выбор — чистая бедность?
— Тогда зачем им мои деньги?
Юля ненадолго замолчала.
— Хорошо, но в мире еще очень много бедных и даже голодных, — нашлась наконец она. — Африка, Ближний Восток, Индия, Латинская Америка.
— Я и мои коллеги активно вкладываем деньги в эти районы, — ответил я. — Создаем рабочие места, финансируем обучение наиболее способной молодежи. Более того, население этих регионов само обеспечивает себя. Это важно. Я предпочитаю давать удочку, а не рыбу на пропитание. Безвозмездная помощь очень быстро порождает иждивенчество и отбивает желание работать самому. Поверьте, я знаю это не понаслышке. Кроме того, мои средства не на банковском счете лежат, а инвестированы в разные проекты, и чтобы их получить, я должен буду закрыть целый ряд предприятий. Множество людей потеряет высокооплачиваемую работу, страна лишится целого ряда высокотехнологичных производств. Пойдет ли это на пользу России, да и всему миру?
— Все у вас складно получается, — усмехнулась Юля, после небольшой паузы. — Но все же, я думаю, вы не правы. Неужели вас не беспокоит, что целые народы живут в совершенно несопоставимых условиях? Неужели вы считаете справедливым расслоение человечества на бедных и богатых?
— Каждый человек, как и каждый народ, сам создает те условия, в которых живет. Долг тех, кто более успешен, — дать шанс остальным подняться. Но тянуть кого-то за уши против его воли — бессмысленно.
— Виноват, ваша светлость, — в комнату заглянул метрдотель. — Полицейский ротмистр просит разрешения поговорить с вами по поводу инцидента на улице.
— Зовите, — распорядился я.
— Здравия желаю, — полицейский вошел в кабинет чуть ли не строевым шагом. В руках он держал папку для бумаг. — Ротмистр Антипов, следственное управление Адмиралтейского района.
— Здравствуйте, ротмистр, — приветствовал я его. — Присаживайтесь за стол. Вам заказать что-нибудь?
— Виноват, ваша светлость, я на службе.
— Но ведь на службе люди тоже едят и пьют, не так ли?
— Виноват, устав не позволяет, — ротмистр опустился на стул рядом со мной.
— Что ж, я вас слушаю.
— С вашего позволения, ваша светлость, я уже составил определенное представление о происшедшем, со слов начальника службы безопасности ресторана. Но обязан, к сожалению, так же допросить вас. Что вы можете сообщить об инциденте?
