— Что подрывает основы государства более, чем монарх, не следующий воле Неба? — спросил я.
— В этом великая ответственность, лежащая на плечах императора, — ответил Ли. — Но если подданные утратят веру в монарха, то даже если он будет следовать Путем Неба, это не спасет страну.
— Следование Пути Неба не может не вести к спасению, — возразил я.
— Только единство народа и монарха может предотвратить хаос, — твердо сказал Ли, предупреждая мой вопрос.
Я посмотрел на наставника.
— Как видишь, при нефритовом престоле нет сил, которые могли бы сопротивляться Гоюну, — сказал мне Ма по-немецки, на языке, которого не знал Ли.
— Чего ты хочешь от меня? — снова повернулся я к Ли.
— Гоюн — это мировая эпидемия, — ответил он. — Нечто вроде коммунизма в двадцатом веке. Коммунизм победила Россия. Мы надеемся, что и нашествие Гоюна остановит белый царь.
— Белый царь был убит коммунистами, — ответил я. — Красные армии разбил генерал Корнилов, крестьянский сын.
— Коммунизм остановил русский народ, — возразил Ли.
— Да, но у белых был достойный лидер. Можно отрицать роль личности в истории, но я иногда думаю, что могло бы случиться, если бы генерал Корнилов погиб. Вы знаете, за день до штурма Екатеринодара артиллерийский снаряд попал в дом, где находился его штаб. Слава богу, генерал в этот момент вышел на улицу и был лишь легко ранен. Случай, но он мог повернуть всю историю России.
— Ну вот, ты и нашел себе применение, — сказал Ма по-китайски. — Корнилову, для победы над красными, потребовалось полтора года. Вряд ли в твоем распоряжении больше. Гоюн усиливается с каждым днем.
— Мне кажется, что только в России он еще прочно не обосновался, — заметил Ли.
— Ошибаешься, — усмехнулся я. — Семь дней назад на меня напали активисты одной социалистической молодежной организации.
— Да, я читал в газетах, — подтвердил Ли.
— Так вот, лидер и создатель этой организации — бывший член секты «Небесного предела». А финансирование идет через подставные фирмы в Венгрии из Калифорнии.
— Ого! — Ли даже присвистнул, совершенно утратив благообразный образ степенного китайского придворного. — Не думал, что Гоюн зашел так далеко.
— Ну, хорошо, а чем этот Гоюн так прельстил вашего императора? — поинтересовался я. — Почему он так популярен в народе?
— Вообще его учение чрезвычайно сложное, — ответил Ли.
— Да уж, читал, — усмехнулся я. — Тут тебе и духовное развитие, и физическое самосовершенствование, и социальная справедливость во всем мире, — и все описано такими скользкими фразами, что разобраться невозможно. Религиозный фанатик и атеист, бедный и богатый, лентяй и трудяга, либерал и сторонник диктатуры — все при желании найдут там поддержку своих идей. Но когда в учении все так туманно, то понимаешь, что в основе лежит некая очень простая идея. Но вот ее-то я как раз пока и не нащупал. Впрочем, мне не кажется, что с философской точки зрения там содержится нечто принципиально новое.
— Император пленен экономическими воззрениями Гоюна, — произнес Ли.
— Что?! — я не верил своим ушам. — Он еще и экономист?
— Ну... Китай же отставал от передовых держав весь двадцатый век, — со вздохом пояснил Ли, — когда вернулся Сын Неба. В такой стране, как Поднебесная, быстрые перемены могут привести лишь к смуте. Сын Неба добился экономического роста — такого же медленного, сколь неспешными были реформы.
— После реставрации монархии вы могли себе позволить и более масштабные реформы, — заметил я. — Власть Сына Неба была тогда непререкаемой.
— Нефритовый престол существует тысячелетия, и правление Сына Неба не терпит суеты, — ответил Ли, молитвенно сложив руки. — Мы опираемся на опыт тысячелетий.
— Опираясь на прошлый опыт, не надо забывать реалии сегодняшнего дня. Вам не кажется, что в двадцатом веке нельзя править как в десятом? В нашей стране государь Дмитрий Второй после восшествия на престол не стал реставрировать абсолютную монархию, хотя имел такие возможности. Напротив, подобно Александру Второму, даровал стране многие либеральные свободы. Более того, он пошел много дальше своего предка, окончательно сформировав законодательство развитого демократического государства. Многие говорили тогда, что это означает гибель России, но это привело ее на вершину могущества.
— Возможно, в России народ и был готов к этому и поэтому вы получили десятилетия стабильности и процветания, — с сомнением покачал головой Ли. — В Поднебесной все было иначе.
— А может, это вам так казалось?
— Не будем спорить, Александр, примирительно улыбнулся Ли. — Факт остается фактом. Пока остальные страны мчались в скоростном поезде, Поднебесная была вынуждена ехать в деревянной повозке, запряженной волами, и сегодняшний Китай — это экзотическая страна, куда зеваки приезжают поглядеть на пагоды и изваяния Будд. Китай — основной мировой поставщик натурального шелка и сырья, страна, куда приезжают лечиться у врачей традиционной медицины, заниматься ушу, цигун и тайчи. Китай — это страна, куда корпорации всего мира выводят самые трудоемкие производства, потому что у нас очень дешевая рабочая сила и политическая стабильность. Все! Среднедушевой доход в Поднебесной в разы меньше, чем даже в Юго-Западной Конфедерации, я уж не говорю о Российской империи, и разрыв увеличивается. Ты думаешь, мы довольны этим положением? И вот тут появляется Гоюн со своей идеологией великого скачка. Он говорит, что Поднебесная способна в считанные годы догнать передовые страны. Его рецепты просты и эффективны. Он не требует отрываться от корней, ломать страну. Он знает, как резко ускорить развитие, и при этом опирается на народные традиции и народное сознание. Не удивительно, что император и многие из его окружения прельстились такими возможностями.
— Надо же, я никогда не сталкивался с экономическими выкладками в учении «Небесного предела», — пробормотал я.
— Они и не афишируются широко, они касаются лишь Поднебесной, — ответил Ли. — Но те миллионы, которые пришли в секту за последние годы, прельстились именно учением о великом процветающем Китае, а вовсе не духовностью или практикой тайчи. Как ты знаешь, недостатка в религиозных и философских школах, а равно нехватки мастеров ушу у нас никогда не было.
Я покачал головой.
— У вас ничего не получится. Вспомни историю России: наша социальная структура не выдержала быстрого роста экономики, произошел взрыв. Вам, чтобы избежать подобного взрыва, придется проводить «революцию сверху».
— Так думает и император, и часть его окружения. Уже сейчас в Запретном городе подготовлена программа широкомасштабных реформ, которые начнутся в ближайшие месяцы... Теперь уже, пожалуй, в ближайшие дни. Сегодня вечером будет объявлено о назначении главы реформаторской партии И Чана премьер-министром.
— И Чан... Он, кажется, был министром финансов?
— Именно так. Это катастрофа.
— Почему?
— Реформаторы не понимают, что резкие перемены в любом случае приведут к великим потрясениям.
— Но ведь ты мастер ушу, старший брат. Ты знаешь, что энергия не всегда течет плавно. Иногда ее накопление приводит к взрывному эффекту. И это необходимо не только для того чтобы победить, но и чтобы сохранить здоровье организма. В этом нет нарушения принципа естественности. Не думаешь ли ты, что Поднебесная созрела для подобного взрыва?
— Наша сила в стабильности. Если Китай пойдет по пути, предложенному Гоюном, это неизбежно затронет и интересы России. Вы потеряете поставщика дешевого сырья и дешевую рабочую силу для своих предприятий. Вот почему я хотел встретиться с тобой. Я прошу тебя помочь нам. Россия должна вмешаться, иначе всем будет плохо. Ты знаешь, недавно был отравлен Пи Сан, мой ближайший друг, министр внутренних дел.
— Его отравили люди Гоюна?
— Нет, что ты. Гоюн стоит над схваткой. Он дает самые общие советы императору, не более. Даже в Запретном городе появляется не чаще, чем раз в три месяца. Ты прекрасно знаешь, что для человека, участвующего в придворных интригах, длительное отсутствие у престола смерти подобно. Пи Сана устранил новый министр финансов И Чан. Он лидер придворной партии реформаторов и любимец императора. Борьба при дворе обостряется, и реформаторы одерживают верх.
— Понятно, — протянул я. — Сколько у тебя дворцов в Пекине, старший брат?
— Три, а что? — изумленно воззрился на меня Ли.
— А загородных поместий в Поднебесной?
— Пятнадцать. Какое это имеет...
— А наложниц сколько у тебя в гареме, старший брат?
— Около двухсот. К чему это ты?
— Не хочется терять? — насмешливо спросил я. — Ты ведь понимаешь, что грядущие перемены могут ослабить твое влияние, и поэтому сопротивляешься реформам. Судьба Поднебесной и всего мира для тебя безразлична. А вот возможная потеря трех из пятнадцати поместий и уменьшение гарема кажется тебе концом света. Ты даже согласен смириться с ослаблением собственной страны и новым усилением России, предприниматели из которой уже почти хозяйничают в Поднебесной.
