Он уставился на меня и пошевелил носом.
— Я вас слушаю?
— Я зашёл проведать старину Сиппи.
— Мистер Сипперли ещё не пришёл.
Он говорил раздражённым тоном, как человек, не привыкший ждать.
— Ну, как дела? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
Он уже успел уткнуться в газету и теперь снова поднял голову и пошевелил носом, ясно давая понять, что я здесь лишний.
— Простите?
— Нет, ничего.
— Вы что-то сказали.
— Я спросил, как дела, знаете ли.
— Какие дела?
— Вообще дела.
— Я вас не понимаю.
— Не будем об этом, — сказал я.
Поддерживать светский разговор с этим деятелем было необычайно трудно. Он не отличался многословием.
— Прекрасная стоит погода, — заметил я.
— Да, хорошая.
— Впрочем, говорят, посевам нужен дождь.
— Что?
— Посевам необходим дождь.
— Посевам?
— Посевам.
— Каким посевам?
— Вообще посевам.
Он отложил газету в сторону.
— Мне кажется, вы желаете сообщить мне нечто важное о посевах. Я вас слушаю.
— Говорят, им нужен дождь.
— Неужели?
На этом наша светская беседа закончилась. Он снова уткнулся в газету, а я сел на стул и принялся сосать набалдашник трости. Время шло.
Может, через два часа, а может, через пять минут на лестнице послышались какие-то странные завывания, — такие звуки издают существа, испытывающие мучительную боль. Уотербери встрепенулся. Я встрепенулся.
Вой слышался всё отчетливее. Затем дверь распахнулась настежь, и в кабинет ввалился Сиппи, поющий во весь голос: «…тебя люблю я, и это всё, что я хочу сказать. Тебя люблю, лю-у-блю я-аа. И это всё…»
Увидев нас, бедолага, слава богу, заткнулся.
— Привет! — жизнерадостно воскликнул он.
Я был потрясён до глубины души. Если помните, когда я в последний раз видел Сиппи, он имел жалкий вид. Осунувшееся лицо. Мученический взгляд. Круги под глазами. А сейчас, спустя всего двадцать четыре часа, он сиял, как медный таз. Глаза его сверкали. Он счастливо улыбался. Его запросто можно было сфотографировать на обложку журнала для преуспевающих мужчин.
— Привет, Берти! — сказал он. — Привет, Уотербери, старина! Извините, что опоздал!
Уотербери, более чем когда-либо напоминавший полисмена-регулировщика, явно не пришёл в восторг от фамильярного к нему обращения. Он поджал губы. — Вы значительно опоздали, Сипперли. Думаю, мне следует упомянуть, что я прождал вас более получаса, а мне время дорого.
— Простите, простите, простите, простите, простите! — весело произнёс Сиппи. — Вы хотели меня видеть насчёт статьи о драматургах Елизаветинской эпохи, верно? Я её прочитал, и, как мне ни прискорбно, дорогой мой Уотербери, она Н.П.
— Прошу прощенья?
— Не пойдёт. Нам она абсолютно не подходит. Не тот жанр. Наша газета представляет интересы высшего общества. А высшее общество, знаете ли, интересуют цвета жокеев в заездах на гудвудский кубок или, к примеру, леди Бетти Буттль, невестка герцогини Пибблз, которую близкие друзья называют «кукушкой». Вот такие пироги, дорогой мой Уотербери. Мои читатели и слышать не хотят о драматургах Елизаветинской эпохи.
— Сипперли!…
Старина Сиппи вытянул руку и снисходительно похлопал старикана по плечу.
— Дорогой мой, — добродушно сказал он, — можете поверить, мне жутко не хочется отказывать такому старому другу, как вы, но служебный долг превыше всего. Тем не менее не отчаивайтесь. Проявляйте настойчивость, и у вас всё будет хорошо. Вы многообещающий автор, но вам следует получше изучить рынок спроса и предложения. Держите ухо востро, Уотербери, и следите за тем, что нужно издателям. Вот, кстати, могу сделать вам деловое предложение. Напишите статью о комнатных собачках. Сейчас как раз в моду входят пекинки. Не сомневаюсь, если вы от души поработаете…
Старикан решительным шагом направился к выходу.
— У меня нет желания «поработать от души», благодарю вас, — чопорно заявил он. — Если вам не подходит моя статья о драматургах Елизаветинской эпохи, я, вне всяких сомнений, найду другого издателя, который сумеет оценить мой труд по достоинству.
— Вы умница! — воскликнул Сиппи и задушевно добавил: — Абсолютно правильное решение. Кто ищет, тот всегда найдёт. Если вашу статью примут, пошлите этому издателю другую статью. Если вашу статью не примут, пошлите её другому издателю. Вперёд, Уотербери, я с большим интересом буду следить за вашей карьерой.
— Благодарю вас, — с горечью в голосе произнёс директор-регулировщик. — Я не премину воспользоваться вашим ценным советом.
И он умотал, с силой хлопнув дверью, а я посмотрел на Сиппи, который носился по комнате как угорелый.
— Старина…
— А? Что? Прости, Берти, мне некогда. Забежал сюда только для того, чтобы сообщить тебе последние новости. Я пригласил Гвендолен на чашку чая в «Карлтон». Я самый счастливый человек на свете, Берти. Я помолвлен. Я обручился. Окончательно и бесповоротно. Свадьба первого июня в одиннадцать ноль-ноль, в церкви Святого Петра на Итон-сквер. Не забудь про подарок.
— Но, Сиппи! Угомонись хоть на секунду. Как это случилось? Я думал…
— Это долгая история, а у меня совсем нет времени. Спроси у Дживза. Он пришёл со мной и ждёт тебя внизу. Но когда я увидел, как она плачет, склонившись надо мной, я понял, что одно моё слово, и всё будет в порядке. Я взял её маленькую ручку…
— В каком это смысле, склонившись над тобой? Где?
— В твоей квартире.
— Почему?
— Что «почему?»
— Почему она над тобой склонилась?
— Потому, что я лежал на полу, осёл. Как может девушка не склониться над парнем, если он лежит на полу? Пока, Берти. Я убегаю.
И он исчез в мгновение ока. Я бросился за ним следом, но он выбежал из здания раньше, чем я успел спуститься по лестнице. Когда я вышел на улицу, там никого не было.
Впрочем, это неверно. Дживз стоял на тротуаре, мечтательно глядя на рассаду брюссельской капусты, выставленную в витрине.
— Мистер Сипперли только что ушёл, сэр, — сообщил он мне, когда я пулей вылетел из здания.
Я остановился и вытер своё чело.
— Дживз, — спросил я, — что произошло?
— Если вы имеете в виду любовный роман мистера Сипперли, сэр, я счастлив сообщить вам, что он закончился благополучно. Мистер Сипперли и мисс Мун обручились. Свадьба назначена на первое июня.
— Это я уже знаю. Но как это случилось?
— Я позволил себе позвонить мистеру Сипперли от вашего имени, сэр, и попросил его немедленно к вам прийти.
— Так вот почему он оказался в моей квартире! А дальше?
— Я также позволил себе позвонить мисс Мун, сэр. Я сообщил ей, что мистер Сипперли получил тяжёлую травму. Как я и предполагал, молодая леди чрезвычайно разволновалась и высказала пожелание немедленно проведать мистера Сипперли. Когда она приехала, на заключение помолвки ушло практически несколько секунд. Выяснилось, что мисс Мун давно любит мистера Сипперли, сэр, и…
— Неужели, приехав и убедившись, что он не получал никакой травмы, она не пришла в ярость?
— Но мистер Сипперли получил травму, сэр.
— Правда?
— Да, сэр.
— Странное совпадение. Я имею в виду, после того, о чём мы говорили сегодня утром.
— Не совсем так, сэр. Прежде, чем позвонить мисс Мун, я позволил себе ударить мистера Сипперли по голове клюшкой для гольфа, которая, к счастью, стояла в углу гостиной. Если помните, вы упражнялись с ней утром, оттачивая свой удар, сэр.
У меня отвалилась нижняя челюсть. Я всегда знал, что Дживз необычайно проницателен и умён; он, безусловно, был докой во всём, что касалось галстуков и штрипок; но до сих пор я даже не подозревал, что для решения проблемы он способен применить грубую физическую силу.
— Великие небеса, Дживз!
— Я пошёл на этот шаг с болью в сердце, сэр. Мне казалось, другого выхода нет.
— Но, послушай, Дживз, разве мистер Сипперли не всыпал тебе по первое число, когда пришёл в себя и понял, что ты поработал над ним клюшкой для гольфа?
— Мистер Сипперли ничего не понял, сэр. Я принял необходимые меры предосторожности и нанёс удар, когда он повернулся ко мне спиной.
— Но ведь он не мог не догадаться, что его стукнули по голове?
— Я объяснил, сэр, что на него свалилась ваша новая ваза.
— С какой стати он тебе поверил? Если б это произошло, ваза разбилась бы вдребезги.
— Она разбилась вдребезги, сэр.
— Что?!
— Желая добиться полной правдоподобности, я, к великому моему сожалению, вынужден был уронить вазу на пол, сэр.
Я распрямил плечи.
— Дживз!
— Простите, сэр, но, по-моему, вам следует надеть шляпу. Дует холодный ветер.
— Разве на мне нет шляпы?
— Нет, сэр.
Я поднял руку и дотронулся до своей черепушки. Дживз был абсолютно прав.
— Прах побери! Должно быть, я оставил её в редакции. Подожди меня здесь,
Дживз, я сейчас вернусь.
— Слушаюсь, сэр.
— Я ещё не всё тебе сказал.
— Благодарю вас, сэр.
Я помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнул дверь. Что-то мягкое посыпалось мне за воротник, и в следующую секунду мир предстал передо мной в белом свете. Повсюду, куда хватало глаз, я видел только муку. Находясь в возбуждённом состоянии, я открыл не ту дверь, а вывод для себя я сделал следующий: если у кого-нибудь из моих друзей вдруг появится комплекс неполноценности, пусть избавляется от него сам. С Бертрама довольно.
