Пожелав друзьям отдыха и покоя, европеец откланялся и ушел, с готовностью записав, со слов Головина, радиограмму в Москву с сообщением об их спасении.
…Ночью, когда товарищи заснули, Головин почувствовал странное беспокойство. Вспоминая минувший день, он терялся в догадках. Остров обитаем. Но отчего их поместили в пещере? Почему в разговоре европеец не назвал себя, а японец, неотступно следовавший за ним, все время молчал? Беспокойные мысли штурмана прервал Бакута. Боцман, кряхтя, поднялся с циновки и направился к выходу.
— Пойду погляжу, куда это мы попали, — сказал он Головину. — В один момент узнаю, что это за остров.
Бакута ушел. Но не более чем через полминуты он вернулся обратно.
— Не пускают, — растерянно и с досадой сообщил он. — Наверху японец… с винтовкой.
— Очевидно, — попробовал успокоить его Головин, — по предписанию врача мы должны лежать.
— Лежать? — запротестовал боцман. — Да я в жизни не знал, что такое лазарет. Я здоров, как дьявол.
Утихомирив Бакуту, штурман с еще большей тревогой принялся обдумывать происходящее. «Вход охраняется солдатами. Что бы это могло означать?..»
В течение двух дней моряки, совершенно не нуждавшиеся в лечении, оставались в пещере. Лишь ночью поодиночке их выводили на воздух, но под присмотром, и разрешали быть наверху не более пяти минут.
Перед их глазами чернели пустынные каменные валуны, вблизи за скалой тихо плескался океан. Часовой, не сводя глаз с моряков, держал ружье на изготовку. Головин был вне себя, не находя объяснения этим загадочным обстоятельствам. По утрам в пещеру заходил бледный европеец; он на другой же день заявил, что телеграмма во Владивосток послана, но ответ еще не получен. Тягостное недоумение Головина росло с каждым часом. Он понимал, что жители острова ставят у пещеры часовых вовсе не для того, чтобы охранять их здоровье и покой. Но штурман по–прежнему для видимости оставался безразличным, не переставая мучительно доискиваться причины странного гостеприимства, похожего на плен.
На третий день при очередном посещении европейца Головин задал ему несколько прямых вопросов, но, как и прежде, получил уклончивый ответ.
— Когда мы сможем выйти на воздух? — сдержанно спросил Головин. — Мы чувствуем себя великолепно.
— Как только разрешит врач.
— До сих пор вы не сказали нам, где мы находимся. Это по меньшей мере удивительно…
— Врач надеется…
— Я настаиваю, — резко возразил Головин, — я требую объяснений. Где мы находимся?
— Вам необходимо окрепнуть…
— Скажите в таком случае, — решительно поднялся Головин, — кто мы? Гости ваши или… пленники?
С молчаливым поклоном европеец, не произнося ни слова, удалился.
Ночью случилось то, чего давно ожидал штурман.
Бакута, не глядя в сторону Головина, поднялся с циновки и вышел из пещеры. Предчувствуя возможность скандала, Головин последовал за ним. Но было уже поздно. Бакута гневно подступил к вооруженному японцу и, когда тот вскинул винтовку, ударом кулака сшиб его с ног. Часовой без чувств покатился по ступеням пещеры. Не обращая внимания на зов Головина, Бакута скрылся в темноте. Штурман хотел остановить его, но вспомнил про часового и спустился вниз. С помощью Нины он привел в чувство солдата. Глотая воду, обалдело оглядывая все углы пещеры, японец заметил отсутствие четвертого человека. С диким воплем он сорвался с циновки, помчался наверх и в страхе отступил. Он едва не столкнулся с Бакутой. Боцман медленно спускался вннз. Отбросив обезумевшего японца, боцман грузно сошел по ступеням и, совершенно ошеломленный, сел рядом с Головиным.
— Что бы это могло быть? — еле шевеля губами, проговорил он. — Александр Павлович, — прошептал он, схватив штурмана за руки, — объясните мне — в своем ли я уме? То, что я видел, поразительнее самых диковинных легенд… Или… или… все это мне померещилось!..
Глава шестая. ЧТО ВИДЕЛ БАКУТА
Бакута мотнул головой, точно прогоняя навязчивые мысли. Через минуту, собравшись с духом, он хотел уже рассказать Головину о том, что видел, но, заслышав шаги, замолчал. Японец часовой, держась за голову, возвращался за своей винтовкой. При слабом желтом свете масляной лампы моряки заметили, что часовой не совсем еще очнулся от сокрушительного удара боцмана. Шатаясь, еле переступая ногами, бледный от боли и злости, но помня о своем долге, японец нагнулся, чтобы взять оружие. Одним прыжком Андрей очутился возле него, выхватил винтовку и отбежал в угол. Тогда часовой в бешенстве подскочил к Андрею и замахнулся ножом. Но между ним и матросом очутилась Нина. Одно порывистое движение, и японец рухнул на камни.
Пораженный штурмам направился к девушке.
— Осторожней, вы убьете его…
— Не подходите! — угрожающе крикнула Нина, и Головин невольно был принужден отступить. Не веря своим глазам, он смотрел на Нину, впервые видя ее в подобном состоянии. Она дрожала от гнева. Часовой лежал на спине, выронив нож, и с ужасом смотрел в лицо девушке.
Бакута моментально оживился.
— Штурман, — загремел он, потрясая кулаками, — вы только не препятствуйте, мы всю их лавочку разнесем!
— С нами обращаются, как с пленными, — задумчиво проговорил Головин. — Мы вправе протестовать.
— Что касается прав, — рассудил Бакута, — вам стоит только приказать, и я из него последний дух вытрясу. Я полагаю, Александр Павлович, — угрожающе глядя на часового, добавил он, — тех, кто лишает воли советских моряков, нужно уничтол^ать и…
— Как вы думаете, — спросил Головин, — он уже сообщил?
— Когда же он мог успеть? — убежденно возразил боцман. — После удара Бакуты человек теряет соображение по крайней мере на два часа.
— Успокойтесь, — сказал штурман. — Андрей и Нина останутся здесь, — приказал он, — и задержат часового до нашего возвращения. Не будем терять времени. Идемте.
Прохладный ночной воздух повеял в лицо. Штурман увидел звезды, тонкий серп луны и голые камни.
В темноте и тишине слышались только шаги Бакуты. Боцман торопился и то и дело оглядывался. Инстинктивно следуя его примеру, Головин озирался по сторонам. Кругом были одни лишь камни. На острове не чувствовалось присутствия людей.
— Что вы хотите мне показать? — спросил Головин.
Бакута остановился,
— Может, мне… на самом деле показалось…
— Расскажите… Я жду…
Боцман растерянно забормотал:
— Тридцать восемь лет плаваю… Каких только диковин не наслышался… Чего только не навидался… но…
— Исчезновение часового будет немедленно обнаружено, — строго напомнил штурман, — мы теряем время…
— В таком случае, — рванулся боцман, — идемте скорее, и если я еще в своем уме, то вы сами все увидите.
Впереди блеснули воды океана, и спустя две минуты моряки взобрались на вершину скалы, стоявшей над самой водой.
— Глядите вниз.
Бакута предостерегающе взял штурмана за руку, и оба они замерли от того, что представилось их глазам. Схватившись за руки, они безмолвно опустились на колени и, припав к земле, свесив головы, стали смотреть вниз.
В глубине океана пылали дрожащие фиолетовые огни. Прозрачный, словно стеклянный, купол прикрывал пропасть, освещенную странными прожекторами. На дне среди причудливых металлических сооружений сновало множество людей.
Люди на дне океана. С высоты нельзя было различить, чем они заняты. Но люди, живые люди, в призрачном свете прожекторов, передвигались из конца в конец хрустального подводного здания.
Поразительное, фантастическое зрелище наблюдал онемевший от изумления штурман. Люди под водой казались сказочными гномами среди блестящих колонн, поддерживающих купол. Между колоннами висели легкие плетеные мосты. И еще глубже, уже в темноте, еле заметные, полуосвещенные фигуры несли на плечах какие–то тяжелые предметы, по форме похожие на рыб.
Головин и Бакута были так ошеломлены всем увиденным, что не услышали шагов, раздавшихся у них за спиной.
— Напрасно вы, господа, поторопились.
Эти слова на чистом русском языке внезапно произнес над ними знакомый голос. Поднявшись, Головин увидел возле себя европейца.
Дальнейшие события развивались молниеносно. Штурмана и Бакуту окружил отряд из десяти вооруженных винтовками японцев. Повинуясь Головину, боцман сдержал себя и подчинился приказу начальника конвоя. Пленников повели обратно к пещере. У входа в подземелье, закованные в стальные наручники, стояли Нина и Андрей. Двенадцать одинаково одетых в белые просторные костюмы людей составляли конвой. На рукавах гимнастерок японцев чернели машинки с круглыми знаками солнца. И когда вспыхнули карманные электрические фонари, Головин заметил, что круги на нашивках конвоиров были синего цвета.
