Любую можно без страха посещать днем и вечером, за дешево и вести себя как пожелаешь. А вот замужнюю женщину или нельзя увидеть, или нельзя это сделать спокойно, всегда приходится трепетать и бояться… жизнь твоя висит на волоске".
Другой упоминаемый Афенаусом писатель Филемон рассказывает, как однажды великий афинский законодатель Солон, "видя множество юношей в городе" и "видя, что природа требует своего, так что они встали на неверный путь, набрал женщин в разных кварталах города, снарядил их и приготовил ко всему". Мораль очевидна. "Погляди, – говорит Фидемон. – Двери у них открыты, цена один обол, заходи! Там нет ни капли стыдливости, никакой ерунды, и она не убежит. Живо к ней, если хочешь, и делай все, что хочешь. Потом уходи.
Можешь ей сказать, что тебе на нее наплевать, она тебе никто".
С другой стороны, если привалило счастье найти себе славную партнершу, тем лучше. "Какая же разница – с кем провести ночь, с прелестной девушкой или проституткой! – говорит один из героев пьесы Тимокла "Марафонцы" в единственном сохранившемся отрывке. – Ах! Ее тугое тело, сложение, сладкое дыхание, о боги! Ничто так не идет на пользу, как легкая борьба, терпеть шлепки и удары мягких ручек. Истинное наслаждение, клянусь Всемогущим Зевсом!" Другой писатель, Эфиппий, так описывает идеальную проститутку: "А теперь разреши мне поведать, что, если кому-то из нас доведется войти к ней в мрачных чувствах, она приветствует его приятными льстивыми словами и целует, но не сжимая крепко губы, как если бы ей это было противно, но открывая рот, подобно птенцам-воробьям.
Она предлагает присесть, говорит уместные слова, придает бодрость, и печаль вскоре исчезает, и радость возвращается к нему".
Афинский полководец Тимофей гордился тем, что его мать была проституткой. Она происходила из Фракии и, как пишет Афенаус, "имела благородные манеры. Ибо когда такие женщины переходят к воздержанной жизни, они ведут себя лучше тех, кто гордится своим благородством". Однаждыкогда над происхождением Тимофея стали глумиться, он ответил: "Да, это так. Более того, я благодарен матери, что стал сыном своего отца".
Существует множество рассказов о проститутках и их клиентах, в том числе очень знатных. Так, царь Деметрий Полиоркет страстно полюбил проститутку – флейтистку Ламию, которая однажды очаровала царя "благородным искусством", она родила ему дочь Филу. Ламия славилась своей находчивостью и остроумием.
Куртизанка Мания могла обезоружить собеседника юмором. Ее любовником был кулачный боец Леонтиск, который обращался с ней как с женой.
Однажды он обнаружил, что другой атлет, Антенор, тоже дарит ей свои ласки, и очень рассердился. "Милый, пусть это тебя не беспокоит, – заявила Мания в оправдание своего поведения. – Я только хотела выяснить, что два атлета – победители Олимпиад, – могут сотворить, удар за ударом, в одну ночь".
Гнатаена была куртизанкой с хорошо подвешенным языком. Однажды богатый старик увидел, как она выходит из храма Афродиты, и, оценив опытным взглядом ее формы, спросил, сколько она возьмет с него за ночь. Увидев его красивый пурпурный плащ и дорогое оружие, она назвала немыслимую сумму, поразив клиента. "Что это, выкуп за пленного? Давай договоримся, милая, сойдемся на половине и возляжем на ложе".
Гнатаена смягчилась и пустила его в свой дом, сказав: "Можешь дать мне, что захочешь, мой старичок: уверена, пока длится ночь, ты обязательно прибавишь что-нибудь к моему маленькому сокровищу!" Редкой красотой отличалась сицилийская куртизанка Лаис, которая еще девочкой была захвачена в плен и увезена в Коринф, где ее заметил художник Апеллес, когда она несла воду от фонтана. Лаис была так хороша, что художники съезжались со всех концов страны, чтобы нарисовать ее груди и торс. Вскоре она стала главной соперницей Фрины и имела череду любовников, не делая различия между богатыми и бедными. В их числе были оратор Демосфен, гедонист Аристипп и киник Диоген.
Афенаус приводит очаровательную историю о том, как с ней обращался Аристипп, бывший весьма воспитанным человеком.
– Аристипп, – спросил его приятель, – ты даешь Лаис так много денег, а с Диогеном она ложится просто так.
– Это верно, – ответил Аристипп, – я делаю Лаис много подарков и тем самым развлекаю ее, я не запрещаю другим делать то же самое.
Диогену было что сказать по этому поводу.
– Аристипп, ты спишь с обычной шлюхой. Или будь киником, как я, или откажись от нее.
– Ты не видишь ничего плохого, Диоген, в том, чтобы жить в доме, где кто-то жил до тебя?
– Конечно, нет, – ответил Диоген.
– А как насчет того, чтобы воспользоваться кораблем, на котором плавали другие?
– Отчего бы и нет.
– А если так, – заключил Аристипп, – чем же плоха связь с женщиной, чье расположение радовало многих!
Восхитительный пример древней порнографии являют собой знаменитые куртизанки Плангон из Милета и Бачис с Самоса. Бачис была любовницей молодого человека, который потом воспылал страстью к Плангон. Та, желая отделаться от него, установила цену своих ласк – прекрасное ожерелье, принадлежавшее Бачис, которое, как она надеялась, он не сможет получить. Но Бачис выказала себя женщиной необыкновенной и поразительно благородной. Поняв, как сильна страсть ее любовника, она отдала ему ожерелье. Плангон же проявила не меньшее благородство, вернув ожерелье хозяйке, прежде чем возлечь с этим юношей. "С этих пор, – завершает рассказ Афенаус, – девушки стали подругами и принимали любовника вместе".
Глава 3
"Ты человек или Приап?" – спрашивают в "Лисистрате" Аристофана сбитого с толку вестника. Вопрос двусмысленный: слово это имеет два значения – "фаллос" и имя греческого бога сладострастия. Публика на премьере пьесы в 411 году до н.э. была поражена множеством грубых намеков, которыми изобиловала пьеса. Тот же эффект производит "Лисистрата" и сегодня, 2450 лет спустя. Заметим, что полный текст пьесы всю первую треть XX века таможня не пропускала в США, а в 1955 году юристы заявили, что сочинение "абсолютно непристойно" и "вполне способно разрушить нравственность читателей, неизбежно вызывая сладострастные мысли".
Содержание этой веселой комедии, поставленной в Афинах в конце долгой войны со Спартой, откровенно эротично и хорошо известно, так что вряд ли есть необходимость его пересказывать.
Афинянка Лисистрата вместе с другими горожанками дает обет не подпускать к себе воинственных мужей, пока не будет заключен мир. Спартанскую женщину призывают убедить жен ее страны обращаться с мужской частью населения таким же образом. Какой широкий простор для непристойностей! Миррина, одна из подруг Лисистраты, третирует своего мужа, а тот с трудом воспринимает вынужденное воздержание ("Приподнимись!" "Уж поднялся, смотри-ка!") Сцена в последнем акте, когда спартанские послы прибывают в Афины, чтобы обсудить мирное соглашение, а афинянам кажется, что спартанцы прячут копья под плащами, неизбежно вызывает хохот, а вот американского юриста она шокировала.
Все греческие классические писатели отдавали дань порнографии. Эврипид в "Электре" и Софокл в "Царе Эдиле" описывают инцест, пьесы Аристофана, особенно "Лягушки", изобилуют грубыми и откровенными намеками. Крупный литературовед доктор Гилберт Мюррей уверен, что выражение "пустить газы" переводится как "ударить по носу[9]". Впервые литературная цензура была применена в конце четвертого века до н.э. Платон предложил применить к Гомеру прием, который двумя тысячелетиями позже Боудлер с успехом опробовал на Шекспире, адаптировав авторский текст для юношества.
Культ секса сохранился после падения афинского государства и нашел свое отражение в порнографической живописи и скульптуре Греции. Изображения соитий украшали даже детские тарелки и кубки – так их развлекали во время еды. Правда состоит в том, что греки приветствовали секс во всех его проявлениях и не стыдились его. На улицах воздвигали фаллические статуи Приапа, к его алтарям девушки и женщины приходили просить о ребенке. Иногда девушки в канун брачной ночи приносили свою девственность в жертву богу, садясь верхом на деревянного идола. Сапожники делали для женщин маленьких божков из кожи, чтобы те использовали их для собственного удовлетворения, то есть для мастурбации. В Британском музее находится ваза с изображением куртизанки, держащей искусственный кожаный пенис, который называется olisbos (обнаружен при раскопках Помпеи), а у Аристофана Лисистрата говорит об этом предмете, производимом в Милете, и сожалеет, что их теперь не купить. ("Сегодня их не видно, нечем поддержать нас, бедных соломенных вдов!")
Один из самых обычных предметов домашнего обихода – терракотовые лампы – часто украшались изображениями любовных сцен, поз соитий, особенно анального, которое греки, видимо, предпочитали остальным. Эротические сочинения древних греков почти не сохранились, хотя мы знаем, что авторами многих были женщины. Поэтесса Элефантида описала девять позиций совокупления.
