Он промок до нитки, вода стекает с него, как с дерева после грозы, но, несмотря на это, Томмазо сохраняет потрясающее самообладание. Линда не скрывает улыбку. Томмазо, всегда такой безупречный – и вдруг в таком виде невероятно комичен.
Хотя его намокшая на груди рубашка вызывает у нее совсем другую реакцию, тоже спонтанную и неконтролируемую.
В этот момент она замечает, что Томмазо смотрит на нее пристально и даже немного сурово. Линда умолкает, но все же против своей воли снова смеется. Тогда не выдерживает и Томмазо, и они вместе хохочут.
«А он, оказывается, тоже человек», – думает Линда.
Но длится это недолго, потому что публичные приступы веселья не в его привычке. Открыв багажник внедорожника, Томмазо обеспокоенно что-то ищет.
– Вот черт! У меня даже нет сменной одежды, – он оборачивается к Линде. – Обычно у меня всегда с собой запасная рубашка. Но ничего страшного, это не проблема, – продолжает он, но видно, что он все-таки озабочен.
Открыв дверцу со стороны пассажира, он жестом просит Линду подойти.
– Прошу, – предлагает он сесть.
Линда быстро хватает из кабриолета курточку и сумку и через секунду запрыгивает во внедорожник. Томмазо достает из багажника чехол, надевает его на водительское кресло и садится за руль. Ему некомфортно в мокрой одежде. По спине, затылку, до самых кончиков волос как будто бегают мурашки.
Он оборачивается к Линде и спрашивает:
– Итак, куда мы едем? – И Томмазо протягивает руку к экрану навигатора.
– Мы поедем, – заявляет Линда. – Но при одном условии.
– То есть?
Томмазо смотрит на нее удивленно.
– Прекрати мне «выкать».
Томмазо улыбается, но видно, что ему неловко.
– Хорошо, хм… – протягивает он, пытаясь вспомнить ее имя.
– Линда, – поспешно вставляет она. – Меня зовут Линда.
– Точно! – восклицает он, поднося руку к виску, не скрывая досады. – Прости. Обычно я сразу запоминаю имена. Не знаю, что со мной, но сейчас очень сложный период, и я немного рассеян. – Затем он отводит взгляд и заводит двигатель. – Ты права, давай на «ты».
Линда показывает ему дорогу:
– Километров шесть по прямой, потом на развилке повернешь, но я тебе скажу, как доедем.
– Отлично. Как прикажешь, – отвечает он, включая коробку передач.
Линда погружается в кресло и вдыхает аромат роскошного салона из тончайшей кожи «Оксфорд»: сиденья цвета верблюжьей шкуры, простеганные двойной строчкой, белая приборная панель со вставками из дерева и металла.
– Какую музыку предпочитаешь? – сразу же спрашивает Томмазо. Дисплей бортового компьютера загорается желтым светом, и появляется надпись «музыка».
– Хмм… посмотрим, удастся ли тебе меня удивить. Выбери сам, – предлагает Линда.
Томмазо начинает листать длиннющий плейлист до буквы «С», и Линда с ужасом видит лишь классические произведения.
– «Coldplay» подойдут?
– Да, мне они нравятся, – быстро отзывается Линда, облегченно переводя дух. Она такого не ожидала.
Салон наполняется нотами «Paradise». Томмазо, не дожидаясь, пока она попросит, прибавляет громкость. Линде это приятно, она улыбается и начинает подпевать, опережая Coldplay. Поглядывает на Томмазо, чтобы не дать застать себя врасплох: он сосредоточен, взгляд устремлен на дорогу.
У него элегантный профиль, белая кожа, ухоженные светлые, чуть вьющиеся волосы, гладко выбрит, на правой щеке, на уровне нижней губы – маленькая родинка. Можно сказать, он – образец классической, идеальной красоты, а это не совсем та красота, которая нравится Линде. Но она готова признать, что перед его обаянием трудно устоять.
Внезапно музыка стихает, и в тишине салона раздается звонок. Томмазо нажимает кнопку на правой стороне руля и отвечает:
– Надин? – В его голосе легкое удивление.
Из динамиков доносится глубокий и мягкий женский голос с арабско-французскими певучими нотками:
– Mon amour[2], ты далеко? Ты ведь помнишь, ужин у губернатора…
Мысли Томмазо мгновенно переключаются, и он вспоминает, что должен присутствовать на официальном вечере.
– Ну конечно, помню, – говорит он так уверенно, что Надин не может усомниться.
Но Линда, сидящая рядом, невольно улавливает в его голосе нетерпеливые нотки.
– А ты где, родная?
– Только что вышла от парикмахера, – отвечает Надин.
Возможно, укладка удалась или еще по какой-то причине, но по голосу похоже, что она явно довольна.
– Хорошо. Жду тебя дома. Нам нужно быть у Баллана к девяти. Не опаздывай, прошу тебя…
Это произнесено медовым, нарочито вежливым тоном, но в нем явно слышится приказ. Когда Надин так говорит, перечить ей нельзя.
– Конечно, дорогая. Увидимся.
– À bientôt. Bisou![3]
Томмазо завершает разговор, и в салоне вновь звучит Coldplay.
– Жена? – спрашивает Линда.
Томмазо качает головой.
– Подруга. Мы не женаты, хотя все равно что супруги.
– А, – только и произносит Линда несколько удивленно.
– У меня сегодня вечером важный ужин, а я чуть не забыл. Не знаю, что со мной творится, – объясняет Томмазо, слегка улыбаясь тонкими губами. – Нечто среднее между дружеским ужином и рабочей встречей.
– А кем ты работаешь? – спрашивает Линда.
– Я дипломатический агент.
– Это как?
Линда смотрит на него с любопытством: наверное, это одна из суперпрофессий, требующих особой квалификации. Она смутно представляет эту деятельность.
– Я работаю в «Фарнезине», – продолжает Томмазо.
Он говорит общими фразами – может, думает, что она все равно не поймет детали?
– Значит, часто ездишь за границу? – спрашивает Линда и тут же сама понимает, что это, наверное, самое банальное, что могло прийти ей в голову.
Представление о мире у нее довольно стереотипное, сложившееся по американским фильмам об агенте 007: комнаты со звукоизоляцией, оружие с глушителем, частные самолеты, портфели, набитые деньгами…
В общем, государственная тайна, которую надо защищать ценой собственной жизни: такая вот работа под прикрытием, для которой, как ей кажется, Томмазо идеально подходит.
– В общем-то, да, я подолгу живу за пределами Италии, – отвечает Томмазо. – Уже лет двадцать катаюсь по свету.
– А чем ты занимаешься? – не унимается Линда.
– Ну, смотря, какие задания мне поручают.
Линда показывает ему развилку, метрах в ста:
– Вот, туда. Потом – направо, – объясняет она и добавляет: – Прости, я тебя перебила. Ты рассказывал о заданиях.
– Ну да, разные миссии, которые обычно длятся около двух лет, – поясняет Томмазо, – я работаю в сфере экономической и финансовой дипломатии. Все, что касается сотрудничества с другими странами и участия в программах развития международных отношений.
