Только сейчас по-настоящему, до конца он понял, как привязался к Василию Иванычу и полюбил его.
Мама и папа видели, что сын не спит, но ничего ему не говорили, ни о чем не спрашивали, и лица у них были очень серьезные.
А наутро узнали, что всё закончилось благополучно. Сапёры привязали бомбу к ковшу покрепче, чтобы не сорвалась случайно, подогнали к самому краю котлована машину, полную песку, а Василий Иваныч тихонько перенёс страшный груз так чтоб он висел точно над кузовом автомобиля. Потом сапёры отвязали бомбу и на руках, осторожно, будто стеклянную, положили её на песок. Автомобиль медленно-медленно повёз её подальше от домов, к глубокому оврагу. И снова на руках солдаты отнесли её на самое дно оврага.
Жильцам Витькиного дома разрешили вернуться в свои квартиры и предупредили, чтоб не пугались: бомбу в овраге будут взрывать.
В этот день мама не пошла на работу, всё боялась, что Витька как-нибудь проберётся сквозь кольцо оцепления, поближе к оврагу, поглядеть на взрыв. Витька только усмехнулся, когда услыхал про такое, — маленький он, что ли?!
Он был счастлив: Василий Иваныч, лучший друг его, был цел и невредим.
В одиннадцать часов утра Витька прилип к окну так, что нос сплющился в лепёшку. Объявили, что в одиннадцать будут уничтожать бомбу.
И всё-таки оглушительный грохот застал его врасплох. Оконное стекло будто выгнулось, а над зелёным оврагом высоко в небо взлетел чёрный куст земли и потом медленно-медленно стал оседать.
Бомбе пришёл конец.
Герой нашёлся
Приближался праздник, Седьмое ноября, а на стройплощадке всё ещё никто не работал. Сапёры не разрешали. При помощи специальных приборов они искали, нет ли в земле ещё какой-нибудь гадости — бомбы или снарядов.
Не появлялся и Василий Иваныч. Его фотография была напечатана в газете. Витька вырезал её, и все знакомые мальчишки и девчонки ужас как ему завидовали: у кого ещё был такой друг! А Данька Симаков просто места себе не находил.
Наступил праздник, а, как назло, в этот день моросил дождь. К Витьке в гости пришли несколько ребят и, конечно, Данька.
Сперва было весело, шумно. А потом Витька забрался на подоконник, положил подбородок на колени и примолк.
— Что это ты, сын, затосковал? — спросил папа.
— А Василий Иваныч меня, наверное, забыл, — тихо сказал Витька.
Папа и мама переглянулись, и мама сказала.
— Так не бывает. Не бывает, чтоб настоящие друзья забывали. Ты подожди. Когда люди дружат, обязательно нужно уметь ждать.
И Витька слез с подоконника, потому что у него были гости, и это не дело, когда хозяин уходит от них и сидит на подоконнике, обхватив руками коленки.
Тут заверещал звонок. Мама открыла дверь. На пороге стоял Василий Иваныч в мокром плаще и пушистой кепке.
Витька увидел его, застыл на миг, а потом с разбегу бросился к Василию Иванычу. Тот подхватил его на руки, хотя ему было очень неудобно — руки заняты множеством самых разных пакетов и коробок. Василии Иваныч смущённо топтался на месте и шептал Витьке:
— Здравствуй, Витёк! Здравствуй, дружок! Ну, что ты, милый, что ты!
Витькины гости высыпали в прихожую.
— Дайте человеку раздеться! Витька! А ещё хозяин! Принимай гостя! — говорил папа.
Мама смущённо забрала у Кукина пакеты и коробки.
— Балуете вы этого разбойника. Ох и балуете! — говорила она. — Раздевайтесь, вы совсем промокли, сейчас чай пить будем.
— Чай — это хорошо, — говорил Василии Иваныч и зябко потирал руки. — «Москвичок» мой сломался, пришлось пешком идти.
Папа помог гостю снять плащ, и он вошел в столовую. И тут раздался пронзительный вопль Симакова.
— Ага! Что я говорил! — кричал он. — Я вот знал, а вы не знали! Ага! А ты, Витька, говорил — нету! Ага!
— Чего нету? — удивился Витька.
— Не чего, а кого! — не унимался Симаков. — Героя, говорил, нету!
В это время Василий Иваныч повернулся к Витьке, и тот застыл от изумления: на груди его друга поблёскивала Золотая Звёздочка с серпом и молотом посредине. Звёздочка Героя на узкой красной ленточке.
— Да вот… Праздник ведь… Так полагается, — пробормотал Василий Иваныч.
А Витька всё не мог прийти в себя от удивления.
Как же так! Такой знакомый, такой простой человек — и вдруг Герой!
А Симаков не унимался, он ликовал.
— Ага! Я-то знал! Я-то говорил! А вы не верили! Я первый узнал!
— Да погоди ты! — сказал Витька.
Он медленно подошёл к своему другу, стал на цыпочки и осторожно потрогал Золотую Звезду.
Она была тяжёлой и очень гладкой на ощупь.
— А за что? — спросил он шёпотом.
— Не знаю, — пожал плечами Василий Иваныч. — За работу, наверное. Копал, копал и выкопал, — пошутил он.
Витька глядел снизу вверх — маленький человек, у которого всё впереди, — и видел, как хорошо, ласково улыбается ему Василий Иванович Кукин, ленинградский рабочий, машинист экскаватора — хозяин зубастой машины.
Герой не выдуманный, а настоящий.
Илья Афроимович Туричин. Мария Васильевна
В один из июльских дней 1945 года шла по улицам Ленинграда девушка в солдатской шинели с чёрными погонами. На погонах поблёскивали скрещённые стволы пушек и тоненькая полоска ефрейтора.
Она шла медленно, осматривалась по сторонам и улыбалась.
Прохожих было мало. Город выглядел опустевшим, улицы просторными.
Было жарко, но девушка не снимала шинели, а всё шла и шла. И слушала удивительную тишину без воя бомб, без глухих разрывов снарядов.
Ведь война окончилась!
Подумать только — война окончилась!
Три года не была девушка дома. Три года защищала она родное ленинградское небо от фашистских самолётов. И вот идёт домой. И не торопится. Ведь её дом — не только комната, где жила она до войны с родителями.
Весь город — её дом!
Иногда девушка останавливалась возле объявлений, наклеенных на заборах и стенах, и с удовольствием читала:
«Требуются!..»
«Требуются!..»
«Требуются!..»
Кто только не требовался оживающему городу: токари и механики, пекари и водопроводчики, монтёры, шофёры, столяры, плотники, строители всех специальностей.
Кто только не требуется!
Девушка вдруг нахмурилась. Улыбка исчезла. «А у меня нет специальности, подумала она огорчённо и тотчас решила: «Ничего. Приобрету. Выучусь!»
Так дошла она до своего дома, оглядела его серые стены со щербинами от осколков, вздохнула, а потом снова весело улыбнулась, отдала дому честь и громко отрапортовала:
— Ефрейтор Мария Щаденко прибыла с войны!
Начальник бумаги
Не может человек жить ничего не делая. Даже если он только что вернулся с войны.
Очень хотелось Марии пойти работать, но она никак не могла выбрать профессию.
Кем стать?
Куда пойти?
Ох, не просто это! Ведь на всю жизнь выбираешь.
Однажды в почтовом ящике Мария обнаружила конверт.
На конверте штамп: «Типография им. Ивана Фёдорова». Сначала она подумала, что конверт попал в ящик по ошибке. Но на конверте был написан её адрес. И фамилия её.
Мария вскрыла конверт, а в нём — бумага с таким же штампом. Типография имени Ивана Фёдорова приглашает Маню Щаденко на работу.
И Мария пошла в эту самую типографию на Звенигородскую улицу.
В отделе кадров седая женщина пригласила Марию сесть.
— Это хорошо, что вы пришли. Нам дали ваш адрес в военкомате. Вот мы вас и пригласили.
— Но я ничего не умею. У меня специальности нет.
— Вам всего двадцать один год, — улыбнулась женщина. — Всему научитесь. А пока поработайте на складе. Будете сами себе и заведующей, и заместителем, и рабочей. Короче говоря начальником бумаги!.. Согласны?
«Верно, подумала Мария, — поработаю, присмотрюсь». Она встала, оправила гимнастёрку и сказала решительно:
— Согласна.
Склад помещался во дворе.
Когда к складу подходила машина с бумагой, она принимала груз, записывала в журнал, сколько и какой бумаги привезли. А потом выдавала бумагу в цеха.
Бумага была разной. Плотной и тонкой, гладкой и шершавой. Белой-белой и голубоватой, как снег. Попадалась и бледно-жёлтая или розовая. У каждой были своё название и свой номер.
На складе стояла тишина. Только бумага сама по себе шуршала, словно листы шептались. И пахло тёплой бумажной пылью.
А от рабочих, которые приходили за бумагой из цехов, пахло, как от свежих газет, краской. И ещё металлом, станками… Рабочие грузили бумагу на маленькие тележки и увозили в цеха.
Цеха шумели в соседнем длинном трёхэтажном здании. Все названия цехов Мария знала, но никогда не была в них. Выкроила она как-то свободный часок и пошла по цехам.
