— Тот, к кому я прикасалась тогда, — мой муж. Тот, к кому я прикоснусь сейчас, — змей.
Она запустила руку в кувшин, вытащила оттуда пятиглавого змея и сразу же сунула его обратно.
Все собравшиеся — среди них царь и царевич — были поражены и приветствовали ее, почтительно сложив ладони. «На эту змею и посмотреть-то страшно. А она смело взяла ее в руки. Это несомненное доказательство ее невиновности», — подумали они.
Через несколько дней Куттувилякку родила сына, который, как солнце, был окружен сверкающим ореолом. Принимал младенца сам царь змей в обличье повитухи.
— Махараджа, — сказал он царю, — ваша дочь разрешилась от бремени. Берегите же ее!
Махараджа очень заботился о своей дочери, и через месяц она вполне оправилась.
Куттувилякку надела на своего сына драгоценности, подаренные ему отцом-змеем, и растила его с величайшей любовью.
Миновало три года.
Царевич был по-прежнему увлечен даси и приходил во дворец только чтобы поесть. Откушав, он поднимался и, не взглянув ни на свою жену, ни на лепетуна-младенца, торопился обратно к даси. Но однажды перед уходом он вдруг заметил необыкновенное сияние, струившееся от личика спавшего в колыбели младенца, и остановился, как громом пораженный. Возвратясь в дом даси, он рассказал своей любовнице о красоте ребенка и обещал ей показать его.
Девадаси, не долго думая, послала своих служанок за ребенком.
Но Куттувилякку отказалась дать им сына, сказала, что должна прежде посоветоваться с его отцом.
Когда служанки вернулись с ответом, даси громко зарыдала, притворяясь глубоко оскорбленной. Царевич разгневался и пожаловался царю:
— Я захотел видеть своего ребенка, послал за ним к вашей дочери, а эта гордячка отказала мне в моей просьбе.
В ту же ночь царевна рассказала обо всем царю змей и попросила его совета.
Он весело засмеялся:
— Радость моя! Для тебя пришли добрые времена. Ты не только вызволишь мужа из сетей даси, но и заставишь ее подписать бумагу, по которой она станет твоей рабыней и будет прислуживать тебе во дворце. Завтра на совете, перед всеми, скажи, что пошлешь даси своего ребенка. И надень на него столько драгоценностей, сколько весит он сам. Положи его на одну чашу весов, драгоценности — на другую, — чтобы все видели, что вес равен. Когда даси явится на совет с нашим сыном, снова взвесь драгоценности. Ночью я похищу несколько вещей, и вес их окажется недостаточным. В возмещение ущерба ты не только заберешь у даси все ее имущество, но и заставишь ее подписать бумагу, по которой она станет твоей рабыней.
На другой день махараджа велел дочери явиться на заседание совета.
Куттувилякку пришла туда вместе с ребенком.
— Твой муж хотел видеть сына. Почему ты не выполнила его повеление? — в гневе закричал царь.
— Отец, — ответила Куттувилякку, — я боялась, как бы алчная даси не похитила украшения, надетые на моего сына. Я хочу взвесить все драгоценности в присутствии советников. Когда даси возвратит мне ребенка, я снова положу их на весы. Если обнаружится нехватка, пусть даси отдаст мне все свое имущество и станет моей рабыней. Согласна ли она на это условие? Если — да, пусть подпишет договор на пальмовом листе.
Даси и царевич согласились на это условие. Танцовщица подписала договор и забрала к себе ребенка. Она позвала кормилицу и велела напоить ребенка молоком. Весь день даси и ее возлюбленный играли с малышом. Вечером его еще раз напоили молоком и уложили спать. А ночью царь змей унес несколько драгоценностей. Не заметив этого, даси отправилась утром на совет.
— Взвесьте драгоценности, — велела Куттувилякку.
Ребенка положили на одну чашу, драгоценности — на другую, и чаша с ребенком опустилась.
— Даси — воровка, — закричали советники, — она украла несколько дорогих вещей. По договору она должна отдать царевне все свое имущество и стать ее рабыней.
С того дня Куттувилякку снова зажила с мужем в мире и согласии. Счастье ее было так велико, что она совсем забыла о своем спасителе — царе змей.
«Я помог ей возвратить любовь мужа, а она позабыла обо мне, — тосковал Нагараджа. — Конечно, я мог бы ее ужалить, но это не исцелит меня от горя. И она умрет так быстро, что не успеет почувствовать боль. Отныне мы с ней разлучены. А пока я жив, мне ее не разлюбить. Остается только одно: напомнить ей о себе своей смертью».
И вот как-то ночью он обвился вокруг узла ее волос и умер.
Утром, проснувшись, царевич увидел на голове у жены пятиглавого змея и, встревоженный, поспешил ее разбудить. От страха и под тяжестью змеиного тела царевна не могла поднять голову. Пришлось отстричь ей волосы.
Только тогда Куттувилякку поняла, что произошло.
«Нагараджа помог мне завоевать снова любовь мужа, а я о нем совсем позабыла. Я нарушила свой долг. Что же мне делать? Хоть он и змей, он был моим возлюбленным. А его душа обретет покой, только если обряд сожжения совершит его сын!» — подумала она, проливая горькие слезы.
— Змея мертва. Чего же ты плачешь? — в недоумении спросил ее муж.
— Мой дорогой супруг, — ответила царевна, — этот змей жил у нас на заднем дворе. И я поклялась воздать ему должные почести, если вы возвратитесь ко мне. Но когда вы возвратились, я была так обрадована, что забыла о змее. Поэтому-то он и умер, обвившись вокруг узла моих волос. Обряд сожжения этого змея должен совершить наш сын.
Царевич не стал ей перечить, и сын Куттувилякку зажег костер, на котором было сожжено тело его отца.
И долго еще царевич, Куттувилякку и ее сын жили достойно и праведно.
Как сын выполнил обет своей матери
После долгого подвижничества у владыки Калингапури — Каура-вараджана родился сын. Царь с малых лет очень баловал своего единственного наследника, и вырос царевич грубым, упрямым и своевольным юношей. Он страшно кичился своим царским происхождением, не желал заниматься ничем, кроме охоты, и, несмотря на свой юный возраст, был большим любострастником.
Отец намеревался передать ему бразды правления и женил его на дочери властителя соседнего государства — милой, застенчивой и тихой, как лань, девушке, но царевич не находил ее достойной своего внимания. Он мечтал о возлюбленной, которая была бы на вид грозной, как тигрица, умом — хитрей лисы и любила бы его с нежностью голубки. Пусть она будет дерзка на язык, пусть будет надменной — неважно. Важно только, чтобы она боялась и слушалась его самого. А уж к какой касте она будет принадлежать — дело десятое, — думал он.
Однажды, возвращаясь с охоты вместе со своей свитой и с гончими псами, царевич проезжал по северной улице, где живут торговцы. Жил здесь и торговец растительным маслом, и как раз в это время его дочь сушила и веяла сезам перед домом. Девушка была очень хороша собой, и царевич круто осадил своего белого скакуна. А конь был горячий, норовистый и передними копытами разметал кучу зерна. Девушка гневно поглядела на царевича, который таял в умильной улыбке. «Ну и наездник! Не может удержать лошадь!» — говорил ее насмешливый взгляд. Царевич же вообразил, будто она глумится над его царским происхождением.
— Ты родилась среди сезама, выросла среди сезама, — высокомерно воскликнул он. — А знаешь ли ты, какие побеги меньше, чем побеги сезама?
Дочь торговца решила, что царевич издевается над ее наследственным занятием, и, недолго размышляя, выпалила:
— Вот вы, царский сын, родились среди цветов, выросли среди цветов. А знаете ли вы, у какого цветка два лепестка?
— У ваттадари. Когда он еще не распустился, — ответил царевич и, не помня себя от ярости, добавил: — А за то, что ты так дерзко разговариваешь с наследником престола, я женюсь на тебе и сгною тебя в тюрьме. Там ты и умрешь девственницей.
Девушка ничуть не испугалась этой угрозы.
— Если вы и впрямь женитесь на мне, — спокойно улыбнулась она, — я рожу вам сына, который отстегает вас хлыстом. Я буду не я, если не выполню своей клятвы.
