Этот громила посмотрел на Джадсона без тени любви, и сказал:
— И что это такое?
— Как раз выясняем, — ответила ему женщина. — Парень пришел с поддельным резюме, но, черт возьми, отлично сработанным, и сказал, что он хочет эту работу.
— Ты закрываешься, — напомнил ей монстр. — Посвяти свое время проекту Мэйлохда.
— Знаю, Крошка (Тини), — сказала женщина, а Джадсон проглотил все слова, пока пытался уразуметь, как этот человек может называться Крошкой?! И когда он смог, наконец, собраться с мыслями, женщина как раз говорила:
— …скучать по всему этому. Знаю, что у меня нет на все это времени, но зато вот есть этот ребенок.
Джадсон задумался: «Это она обо мне, что ли?» Точно.
— Тебе же восемнадцать? Девятнадцать? Да? — Она взглянула прямо на него.
Да уж, эти люди ему не по зубам. Джадсон приехал сегодня с Лонг-Айленда, даже не подозревая, что здесь его ждут люди, с которыми ему и не сравниться. И остается ему только сесть в поезд и уехать в даль, пока не он превратится для них в маленькую, ничего не значащую точку.
— Девятнадцать, — вздохнув, ответил он, поднялся на ноги, и потянулся, чтобы забрать свое резюме, хотя и понимал, что еще раз им воспользоваться у него не хватит духу.
— Подожди, — остановила его женщина. От удивления он так и замер над ее столом, держа в протянутой руке листки. Он посмотрел на нее, и она одарила его более солнечной улыбкой, нежели раньше, вроде как одобрительной улыбкой.
— Присядь-ка на минутку, — попросила она.
— Да, мэм.
Он сел на место, а она обернулась к человеку-горе по имени Тини.
— Пока не забыла: звонил Джон, хочет встретиться с тобой в десять в «Бар и Гриле».
— Хорошо, — сказал Тини, и вдруг, указав на Джадсона, спросил: — А это нам на что?
— Он заставил меня задуматься, и я поняла — если у меня будет офис-менеджер, то он мог бы позаботиться обо всех старых проектах, мне не пришлось бы их бросать, а все внимание сконцентрировать на Мейлохда.
Тот подумал и кивнул, соглашаясь:
— Неплохо.
Она встала, обошла стол и, протянув руку, с совсем теплой улыбкой на лице, произнесла:
— Добро пожаловать в компанию, Джадсон.
Он подскочил. Рукопожатие у этой женщины оказалось твердым.
— Спасибо, мэм.
— Я Дж. К., — в очередной раз ошеломляя его, заявила женщина. — Джозефина Кэрол Тейлор. Ну, ты умненький мальчик, наверное уже сам догадался, да?
Уж он умел быстро оправляться, что вообще полезный, и как он сейчас понял, просто необходимый для такой работы.
— Да, конечно. Приятно познакомится Джей-Кей.
9
Когда Дортмундер вошел в бар в десять вечера, то завсегдатаи как обычно кучковались у барной стойки слева, в то время, как Ролло в фартуке, состав которого уже сам по себе вскоре можно заносить как рецепт в местную кулинарную книгу, стоял по правую сторону. Вообще-то он ничем важным не был занят, просто стоял, прислонившись к навороченному кассовому аппарату, которым, собственно, никогда и не пользовался. Ролло предпочитал держать его открытым, ожидая, что вся эта высокая технология когда-нибудь прекратит свое существование.
Дортмундер направился прямиком к Ролло. На полдороги он сообразил, что в баре что-то явно не так. Было тихо, причем было не просто тихо, а стояла гробовая тишина. Ни один из посетителей не шевелился. Кроме Ролло и кучки завсегдатаев в баре была занята только одна кабинка справа. Там сидели два пижона в ярких атласных рубашках — один в изумрудной, а второй в абрикосового цвета — с широкими контрастными воротниками. И даже несмотря на эти рубашки, парни тоже хранили молчание.
Да что такое случилось? Поминки что ли? Вроде ни у кого не наблюдалось черных повязок на рукаве, однако лица у завсегдатаев были довольно вытянутыми. Они все — и мужчины, и те, в бабских нарядах — сидели сгорбившись над своими напиткам с тем отсутствующим взглядом, который обычно означает — все, терапия тут бесполезна. Короче, все это напоминало плакаты времен социалистического реализма, на которых рабочие выглядят сильно угнетенными проклятыми буржуями. Дортмундер даже заозирался, почти ожидая увидеть черные цилиндры, утопающие в сигарном дыму. Но ничего подобного не было видно.
И Ролло тоже был сам на себя не похож. Он стоял, сложив мясистые руки на груди и вперив такой же потерянный взгляд на свой кассовый аппарат.
Дортмундер сначала убедился, что попал прямо на линию этого взгляда, а потом позвал:
— Ролло?
Тот моргнул.
— О.
Видно, что он узнал Дортмундера, но на его лице ничего похожего на гостеприимность вообще не отразилось. Вместо этого он потряс головой, и извинился:
— Прости.
— У нас встреча должна быть в задней комнате, — напомнил Дортмундер, и указал за спину Ролло, на случай если вдруг тот забыл.
— Ничего подобного, — снова покачал головой Ролло.
Это было неожиданно. Вообще-то это был беспрецедентный случай.
— Ты других людей туда пустил? — удивился Дортмундер.
— Нет, она занята, — как-то противоречиво ответил Ролло.
Дортмундер был сбит с толку. Для того чтобы собраться, обсудить дело, разработать план всегда использовалась задняя комната этого бара. Всегда. Это помещение было безопасным, а управляющие пеклись о своем бизнесе, так что напитки оценивались тут по двойному тарифу. Они здесь всегда собирались. И сегодня все должны прийти именно сюда, подумал Дортмундер. Стараясь сообразить, как обойти это препятствие, Дортмундер предложил:
— Думаю, мы можем подождать, ну, пока она освободится. Посидим в одной из….
Ролло снова затряс головой.
— Прости, Джон. Просто забудь о той комнате.
Дортмундер уставился на него. Слова были, какими то нереальными.
— Забыть про нее? Ролло, да что…?
— Какие-то проблемы, Ролло?
Дортмундер взглянул направо и там оказался этот пижон в изумрудной рубашке с доисторическим воротником. Роста этот тип был небольшого, но выглядел крепко, хоть и казалось, что состоит не из костей, а из хрящей. Башка у него была большая и несуразная, так что только с боку он и смотрелся вполне сносно. В профиль этот тип сошел бы на голову с римской монеты, но в анфас это был типичный ястреб, повстречавшийся с ветровым стеклом автомобиля.
Этот человек на Дортмундера не смотрел, но было ясно, что он в курсе его присутствия, и вовсе не рад этому факту.
— Ролло? — снова позвал он.
— Никаких проблем, — мрачно ответил тот, и обратился к Дотрмундеру: — Извини, Джон.
Дортмундер все никак не мог прийти в себя.
— Ролло, а мы не могли…?
— Он же извинился, Джон.
Дортмундер взглянул на этот изумруд.
— Мы знакомы?
— Не думаю, что ты хотел бы, — сообщило ему изумрудное чудо, и вроде никаких движений не последовало, но Дортмундер уже смотрел ему за плечо, туда где сидел в кабинке абрикосовый товарищ, и таращился на него хищным взглядом, словно кошка на мышку.
Что Дортмундер хотел сделать или сказать дальше, он сам так и не узнает, потому что именно в этот момент справа произошло движение, и в помещение вошел ничего не подозревающий Энди Келп.
— Мы первые? Эй, Ролло, так да? — улыбаясь возвестил он.
— Нет, — ответил Ролло.
— Джон ты уже взял бутылку? Надо…
— Ролло сказал тебе уже — нет. — Вставил изумрудный. — Вежливо сказал, я сам слышал.
Келп шагнул назад, и осмотрел парня с ног до головы.
— С какой летающей тарелкой к нам это залетело?
Изумрудный свою впечатляющую рубашку носил навыпуск, поэтому его молниеносное движение руки за спину на пояс не встретило никаких преград. Келп удивленно глядел на него, приподняв бровь, и все еще улыбаясь.
— Энди, — напряженно сказал Ролло, и когда Келп обернулся к нему, все еще улыбаясь, продолжил: — Нам тут не нужны проблемы, Энди. Поверь, проблемы нам тут не нужны.
Изумрудный так и стоял с рукой сзади на поясе, не спуская глаз с Келпа.
— Проблемы, Ролло? — подошел и абрикосовый.
— Все хорошо, — заверил, Ролло. — Джон, подожди минутку.
И он нырнул под стойку.
Все в баре напряглись. Даже завсегдатаи едва шевелились. Но тут Ролло вынырнул с бутылкой Амстердасмкого бурбона «Собственного производства», держа ее как младенца. Он протянул бутылку Дортмундеру, и сказал:
— Возьми домой. Извини за неудобства. И спасибо за терпение.
И вот Дортмундер уже держит бутылку в руках. Он еще никогда не получал здесь выпивку нахаляву. Однако радость омрачали обстоятельства получения этого подарка.
— Ролло, я могу что-нибудь сделать?
— Иди домой, Джон, — просто сказал Ролло, но затем наклонился над стойкой и прошептал Дортмундеру так, что только люди у бара услышали: — Окажи услугу. Сделай так, чтобы Тини не расстраивался.
— Но он расстроится, ты же знаешь.
