– Нестор, плесни-ка мне еще немного твоего напитка.
Они выпили еще по рюмке.
– Толик, поможешь воплотить мой метод в жизнь?
– Да, Нестор, да. Всегда готовь помочь другу. Что я должен делать?
– Как что?! Фотографировать. Ты что, не понял? Мы подвергнем полученные фотографии статистическому анализу и определим коэффициенты истины для всех проезжающих машин. Эти коэффициенты – ключи к будущему, к победе исторической науки над темнотой, мракобесием и невежеством. Мы подключим к вычислению коэффициентов компьютерного программиста. Он составит программу исследования населения при помощи моих… нет, наших коэффициентов. Вслушайся, как звучит: «Исторические коэффициенты Мохового – Филь-Баранова».
– А почему свою фамилию ты поставил первой?
– Я поставил ее в алфавитном порядке.
– Но у многих нет автомобилей.
– В том-то и дело! У них будет особый коэффициент. Безавтомобильный. Но тебе этого не понять. Ты художник, а не ученый.
– Ты хочешь сказать, что художник глупее ученого?
– Неправда. Просто художники и ученые думают разными полушариями мозга: те – левым полушарием, а эти – правым. Понимаешь? Я сказал то, что сказал. Каждый должен заниматься своим делом. Ты делаешь художественные фотографии, а я их научно обрабатываю.
– А какое полушарие умнее?
– Оба полушария умны, но каждое по-своему.
– Нестор, ты знаешь, что твои статьи на исторические темы всегда вызывали мое уважение. Даже Тайка их с интересом читала. Но сейчас ты, по-моему, перегнул палку. Как бы это сказать… может, ты поторопился с автомобилями? Может, стоит фотографировать не их, а, скажем, дома? Чем домовые коэффициенты хуже машинных?
– Толик, ты мне в душу не плюй! Машины – дело динамичное и отражающее меняющуюся действительность, дома меняются медленней, чем автомобили. Понимаешь?
– Кажется, начинаю понимать.
Они допили кувшин, и Толик остался ночевать у своего закадычного друга.
На следующий день Нестор Николаевич и Анатолий Ильич опохмелялись пивком и отъедались кислыми щами, которые им принесла Машенька. Друзья готовились к первому исследованию новейшей истории Зимнегорска.
Отхлебнув из бутылки пива, Анатолий посмотрел на книжную полку своего друга.
– Смотрю, у тебя тоже есть сборник «С высот былинных Зимнегорска». Я такой же с собой захватил, даже не помню зачем. Кажется, кто-то меня об этом просил.
– Я был на презентации и с тобой поздоровался, но ты не ответил, потому что любезничал с этой дважды разведенной библиотекаршей.
– Тебе нравятся стихи в сборнике?
– Не все. Открою тебе тайну. Под псевдонимом Нестор Летописец я напечатал там отрывок из своей поэмы «Ухабы истории». Всю поэму печатать не стали, мол, она заняла бы половину книги. Ты читал этот отрывок?
– Конечно! – соврал Филь-Баранов.
– Ну и как?
– В своих стихах ты отражаешь, как в зеркале, прошлое, настоящее и будущее человечества. И трудно сказать, кого в тебе больше – поэта или историка. Ты – исторический поэт, ты же – поэтический историк. Ты – поэт истории и историк поэзии. Принеси еще кувшинчик твоего изумительного напитка, производство которого восходит к историческим корням всех напитков мира. Ты разгадал древнейший секрет винокурения, ибо ты – талант.
– Нет, нет и еще раз нет! – вдруг заупрямился Нестор. В него внезапно вселился дух трезвости. Этот дух был с похмелья и потому упрям. – Я не позволю, чтобы мой друг – талантливый художник – спивался! Пусть лучше сопьюсь я, пусть я, а не ты, буду валяться под забором! Ты нужен людям, ты и твои талантливые полотна. Я не налью тебе больше ни капли! С этого момента ты станешь абсолютным трезвенником, – Нестор хотел добавить еще несколько убедительных фраз, но, положив лоб на локоть, уснул прямо за столом.
Конец ознакомительного фрагмента.
