На низеньком стеклянном столике перед ними стоял транзисторный радиоприемник. Включив его. Боб попытался найти какую-нибудь музыку повеселее, но в это время все радиостанции передавали исключительно последние известия. В конце концов он остановился на радиостанции Роки-Бич и ребята, продолжая разговаривать, вполуха слушали диктора. Когда тот перешел к местным новостям, Майкл внезапно прервал беседу энергичным "Тс-с-с!".
"…Речь идет об осужденном ранее за мошенничество, ныне безработном химике Ричарде Рассинге, бывшем муже киноактрисы, известной широкой публике под именем Патриция Лиделл. Супруги развелись несколько лет тому назад. Сегодня утром Рассинг похитил свою пятилетнюю дочь Джиль, проживавшую после развода у матери, с детской площадки. Однако случайно встретивший их в придорожном кафе отец Патриции узнал Рассинга. После объяснения, столь драматичного, что в него вынуждена была вмешаться полиция, деду удалось благополучно вернуть маленькую Джиль ее матери".
После короткой паузы диктор заговорил снова: "Продолжаем последние известия. Следующее сообщение…"
Майкл выключил радио.
— Вот и конец приключениям рыжеусого похитителя! — улыбнулся он. — Надеюсь, теперь малышке Джиль хорошо под крылышком у мамочки. Хотя мне, честно говоря, показалось, что ей и с отцом было совсем неплохо…
Как раз в тот момент, когда Юпитер, взглянув на часы, констатировал, что "пара минут" растянулась уже до одиннадцати с половиной минут, Барни Сойер выглянул из кабинета и пригласил ребят войти. Это был далеко уже не молодой, светловолосый и кудрявый человек в очках, не выпускающий из зубов трубки. В качестве компенсации за долгое ожидание он уделил ребятам довольно много времени для беседы.
Боб сразу же начал с самого важного вопроса:
— Скажите, почему мистер Маркелз отказался перед смертью от своего первоначального намерения быть похороненным в том гробу, который он приобрел как раз для этой цели и который столько лет красовался у него в доме?
— К сожалению, до сих пор точно не известно, действительно ли Маркелз изменил в этом пункте свое завещание, — осторожно ответил Барни Сойер. — Когда состояние его здоровья ухудшилось, в общем-то ясно было, что он при смерти, — многие журналисты пытались взять у мистера Маркелза последнее интервью. Но стараниями мистера Брекмена никому так и не удалось к нему проникнуть.
Сойер прервался, чтобы выбить свою трубку и взять с заваленного бумагами письменного стола большую кофейную чашку.
— Вначале Брекмен был, что называется, верным слугой
Маркелза. Но после того как Грэди, внук старика, уехал, Брекмен стал всеми способами втираться к Маркелзу в доверие. И, должен сказать, в конце концов это ему удалось. Джонатан Маркелз стал относиться к своему управляющему чуть ли не как к сыну, наделил его почти неограниченными правами по управлению своими владениями… Кроме того, в последние годы своей жизни Маркелз страдал множеством болезней и почти не мог ходить, так что даже в мелочах зависел от Брекмена… Мне всегда казалось, что Джонатан Маркелз испытывал к Брекмену чрезвычайно противоречивые чувства. Это было что-то вроде любви, круто замешанной на ненависти. В те времена я снимал комнату у одной дамы, которая водила экскурсии по вилле Маркелза, и благодаря этому имел возможность составить себе представление о взаимоотношениях этих двоих…
Потом Сойер рассказал, как он несколько недель кружил вокруг виллы Маркелза, пока не дождался отъезда Брекмена. Тогда он проник в дом — журналист предпочел не уточнять, как ему это удалось, — и разыскал там старого Маркелза — совсем дряхлого, как будто ссохшегося, в инвалидной коляске… Несмотря на свое состояние, старик работал как одержимый. Он писал картину, которая должна была запечатлеть выставленный в большом зале гроб. Да-да, это удивительное полотно — произведение самого Джонатана Маркелза.
— Несколько минут я стоял у двери, наблюдая за его работой, — продолжал Барни Сойер. — Потом тихонько кашлянул, чтобы дать о себе знать, и Маркелз оглянулся на меня. Он был как будто испуган, но успокоился, узнав, что, кроме нас двоих, в доме никого нет. Тогда он нацарапал на клочке бумаги несколько слов, подъехал ко мне в своей коляске и протянул записку. И как раз в это мгновение из холла раздались шаги Брекмена. Маркелз вздрогнул и поспешил вновь вернуться к своей картине. Вошедший в комнату Брекмен не очень-то дружелюбно показал мне на дверь… Точнее, он просто-напросто выгнал меня взашей.
В записке, которую сунул мне Маркелз, были распоряжения Маркелза по поводу того, в какой из комнат его дома и на каком конкретно месте следует разместить гроб, картину и большое зеркало, — закончил журналист. — Я, конечно, немедленно опубликовал в своей газете последнюю волю старика. Через несколько дней он умер, и его пожелания были исполнены.
— Но все-таки мы так до сих пор и не знаем, почему Джонатана Маркелза не похоронили в его гробу, — констатировал Юпитер. — Для меня это тоже загадка, — признался Барни. Всю обратную дорогу Юпитер задумчиво теребил нижнюю губу — это всегда свидетельствовало о том, что он напряженно размышляет.
— Чтобы разгадать эту загадку, — сказал он наконец, — мы должны еще раз хорошенько заняться таинственным гробом. А главное — нужно приложить все усилия, чтобы познакомиться с мистером Грэди Маркелзом.
В ожидании начала десятичасовой экскурсии ребята задумчиво бродили по холлу. Проходя мимо большого зеркала, каждый из них останавливался перед ним — как это сделал Майкл во время своего первого посещения виллы Маркелза — и всматривался в отражение трех черепов на картине у себя за спиной.
Вдруг Юпитер резко повернулся к картине и стал пристально разглядывать ее.
— Что-то здесь не так, — заявил он. — Что-то мне в ней не нравится…
— Лично мне в ней много чего не нравится, — тут же отозвался Питер. — Это же ужас какой-то! Мистика и кошмары.
— Нет. Не то… Я имею в виду саму картину. Что-то в ней есть этакое, что меня настораживает, — гнул свое Юпитер.
Но прежде чем ребята успели обсудить этот спорный вопрос, большие напольные часы, стоящие в углу холла, пробили десять раз, и началась экскурсия. Экскурсовод нетерпеливо поманила к себе ребят, торопясь начать свой рассказ.
Предположим, что предметы в зеркале и впрямь могут выглядеть не совсем так, как в жизни. Что бы это могло значить?.. Пожалуй, Первому Сыщику стоило бы разобраться с данным обстоятельством на месте. А кроме того, мне сдается, что нетерпеливая экскурсоводша, так заботившаяся о своем авторитете, очень походила в этом на тетю Матильду…
Ребята присоединились к группе экскурсантов.
— А где же Маджи? — спросил Майкл у пожилой дамы, к лацкану жакета которой была приколота табличка с надписью "Бэсси Уолкер".
— Маджи сегодня не вышла на работу, — коротко пояснила та. — Так что я проведу вашу группу вместо нее.
Как вскоре выяснилось, тучной и близорукой миссис Уолкер, чтобы провести группу по многочисленным комнатам и коридорам виллы, потребовалось значительно больше времени, чем в прошлый раз Маджи. Не сговариваясь, ребята потихоньку отстали от группы неуклюже шаркающих ногами в музейных тапочках экскурсантов и на свой страх и риск направились к большому залу.
По пути они заметили садовника — прислонившись к внешней стороне стеклянной двери, ведущей в парк, он преспокойно чистил себе ногти узким и длинным лезвием огромного ножа. Озадаченно переглянувшись, ребята осторожно проскользнули мимо и зашагали дальше. Они очень надеялись, что миссис Уолкер не заметит их исчезновения. Что же касается садовника, он явно не обратил на них особого внимания.
— Насколько я понимаю, с классом вы были здесь довольно давно, правда ведь? — повернулся Майкл к Трем Сыщикам, когда они наконец добрались до зала. — А тогда, ночью, здесь было довольно-таки темно…
Юпитер осторожно провел пальцами по одному из деревянных черепов.
— Точно. Последний раз при дневном освещении мы были здесь сто лет назад. Помнится, та экскурсия не произвела на меня особого впечатления. Меня тогда больше интересовало мороженое, обещанное нам учительницей, если мы будем хорошо себя вести… А сейчас я все воспринимаю по-другому. Действительно странно, что живущий в этом доме старик столько лет носился с мыслью покоиться после смерти в этом "последнем приюте" — а ведь этот гроб — настоящее произведение искусства! — и даже тщательнейшим образом перенес его на полотно, а потом и свой гроб, и таинственную картину превратил в выставочные экспонаты…
Боб меж тем занялся обстоятельным исследованием гроба.
— А знаете, ребята, сдается мне, что все эти черепа и тому подобные украшения — всего-навсего бутафория, — заметил он. — Никаких тайников тут нет — ни потайных ящичков, ни скрытых двойных стенок тоже не видать — как, впрочем, и тайных знаков.
