Возвращались из увольнений пилоты и зенитчики, эскадрильи и ПВО получали боеприпасы, техники бегали, как наскипидаренные, починяя самолеты, заправляя их, готовя к вылету.
С громадных складов в Гродно, Белостоке, Бресте, Августове вывозились снаряды, патроны, оружие, топливо.
То, что было необходимо сделать еще месяц назад, тыловые службы умудрялись провернуть за день. Авральные работы шли от Кобрина до Лиды, а Жилин молился про себя богу, в которого не верил, чтобы только ничего не помешало авралу.
Когда его «У-2» сел на поле Нового Двора, Иван буквально выполз из самолета. Мария с Серегой Долгушиным тут же взяли шефство над загнанным генерал-лейтенантом: устроили ему настоящую баню, переодели, накормили и спать уложили – прямо в палатке 2-й эскадрильи. Жилин отрубился мгновенно.
Три часа спустя, ровно в полночь, он встал. Очень хотелось спать, но некогда было подушку давить.
Спасибо Маше, благодатный отдых вернул силы. А сонный вид легко снимается холодной водой.
Умывшись, утеревшись «полотенцем пушистым», Иван быстро оделся – в чистое и выглаженное! – и направился в штаб полка.
И очень вовремя. Едва запаренный полковник Николаев козырнул, как тут же рука его потянулась к зазвонившему телефону.
– О! – удивился он. – Неужто починили?
Подняв трубку, Александр Павлович коротко сказал:
– Полковник Николаев слушает. – В следующую секунду он побледнел, вставая. – Д-да, товарищ Сталин, здесь. Слушаюсь! – протягивая трубку Жилину, комполка шепнул: – Вас!
Иван принял трубку, чувствуя, как сердце участило пульс – скоро многое решится…
– Слушаю, товарищ Сталин.
– Значит, мы верно вычислили ваше местонахождение, товарищ Рычагов, – в голосе вождя звучало удовлетворение. И тут же зазвенели металлические нотки: – Что ж, надо признаться, медиум из вас неплохой – явление товарища Молотова угадали до минуты. А это уже не отгадка, не фокус-покус, а знание. Дух из будущего… Хм. Мы разослали директиву в десять вечера, товарищ Рычагов. Там нет ни слова о провокациях, только приказ – сражаться до последнего патрона, до последнего бойца.
– Спасибо, товарищ Сталин.
– За что? За то, что мы людей на смерть посылаем?
– Лучше смерть, чем позор.
– Ладно, товарищ Рычагов, – неожиданно мягко сказал Иосиф Виссарионович. – Мы вас пока не простили, но все же не рискуйте зря. Вдруг да понадобится вызвать «духа» из будущего! Идите и воюйте.
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
В трубке зазвучали гудки.
– Директива разослана, Александр Палыч, – сказал Жилин. – Узнайте, как там в Лиде. Получили уже?
Николаев набрал номер.
– Штаб? Алло! Это штаб? Почему не выходите на связь? Да! Директива получена?
Сквозь треск помех до Ивана донеслось тоненькое «Так точно!».
– Зачитайте!
Жилин следил за лицом полковника. Лицо светлело…
…В полтретьего с запада докатились раскатистые громы – это палили немецкие орудия, перебрасывая снаряды через границу СССР.
Война началась.
– Объявляй, товарищ полковник, – сказал Жилин подсевшим голосом.
– Внимание всем! – зычно скомандовал Николаев. – Объявить боевую тревогу! Тревога!
Помощник-сержант сорвался с места, уже на бегу крикнув «Слушаюсь!».
– Горнист! Сирену!.. Рассыльный! Бегом на станцию, дать гудок! Помощник! Обзвонить все эскадрильи, батальон аэродромного обслуживания, караулы, посты ВНОС[7]. Поднять по боевой тревоге!
Дежурные красноармейцы разбегались, выполняя приказания.
Пронзительно взвыла сирена. Схватив винтовку, выскочил рассыльный. Заурчал отъезжавший мотоцикл – воевавшие в Испании пилоты привезли их оттуда.
Жилин засел за телефон и битый час обзванивал все ближайшие аэродромы, пока связь не прервалась, – то ли снова диверсия, то ли взрывом перебило провод.
– Командуй, товарищ полковник, – сказал Иван, кладя трубку, – а я в машину.
Покинув штаб, он огляделся. Быстро светало.
В серевшем мраке становились различимы ближайшие деревья, смутно выделялись кургузенькие «И-16».
Лагерь давно проснулся, но никто не бегал, создавая суету – все давно были у самолетов, на своих постах.
К Жилину приблизилась Маша, прижалась на секундочку, обнимая за рукав.
– Ну, вот и все… – молвила она. – Началось.
– Ничего, товарищ майор, – улыбнулся Иван, приобнимая женщину за плечи, – как началось, так и закончится.
С треском распахнулось окно, и Николаев заорал:
– Сраное ВНОС! Повылазило им, что ли?! Самолеты противника на подлете! Первая и вторая эскадрильи – на взлет! Третья и четвертая эскадрильи – по самолетам!
Жилин резко обернулся в сторону запада. Надо же, чуть было не проморгал нападение!
Гул моторов накатывал с запада, нарастая, дрожа басовой струной. Низко над горизонтом, растянутой неровной цепочкой, шли самолеты Люфтваффе. За первой волной показалась вторая, погуще.
– По машинам, Котя! – быстро сказал он, и Мария кинулась к «Яку» с ясно видимым номером: «05».
Иван буквально взлетел на крыло своей «двойки» и прыгнул в кабину. Подбежавшие техники завопили:
– Та-ащ генерал! Парашют!
– Некогда! Контакт!
– Есть контакт!
– От винта!
Механик, следивший за тем, не бежит ли масло, пробасил:
– Есть от винта!
– Воздух!
Прошипел опустошаемый баллон, толкая воздухом цилиндры. Лопасти лениво провернулись, завертелись, и вдруг разом убыстрили свое кружение – «Як» взревел жадным зверем.
Охота! На охоту! Бить буду! Рвать и терзать!
– Убрать колодки!
Истребитель покатил по траве, набирая скорость, ввинчиваясь пропеллером в тугой летний воздух. Оторвался от земли и стал набирать высоту.
«Ишачки» 1-й и 2-й эскадрилий уже неслись навстречу врагу, набирая высоту.
И вот с налетавших «Юнкерсов» часто-часто засверкали ярко-красные вспышки огня, в незнакомый надрывный гул моторов вплелся треск пулеметов.
Жилин механически глянул на часы: они показывали три часа сорок семь минут.
Время пошло.
С. Зубенко, курсант учебной батареи 75-го гаубичного артполка 27-й стрелковой дивизии:
«И вдруг от августовской твердыни до самой Ломжи вспыхнули ракеты. Густо, густо разрастался фейерверк вспышек. Но это уже были не всполохи ракет, а вспышки орудийных залпов. Сперва огонь, потом раздирающий грохот… Словно разряды в страшную грозу. А на небе ни единой тучки. Громыхало повсюду. Смерть неслась с захлебывающимся воем снарядов. В колонне оживление. Что-то неведомое хлестнуло по движущимся. Конные упряжки перешли на рысь, и смешанный топот стал заглушать раскаты артиллерийских залпов. Мы не просто двигались, а мчались навстречу своей судьбе…»
В. Каменщиков, лейтенант, 41-й ИАП:
«21 июня приехал с аэродрома домой. Жена, сын Руфик, отец за день до этого приехал из Сталинграда ко мне в отпуск.
Вечером пошли всем семейством в театр. Пришли домой, поужинали, легли спать. Жена ночью меня будит: «Авиация над городом летает». Я говорю ей: «Маневры». Однако вышел на крыльцо посмотреть… Нет, не маневры.
Светло от пожаров, взрывы и дым над железной дорогой.
Оделся и пошел на аэродром. Только пришел, а меня сразу посадили на самолет и я над Белостоком встретил двух «Мессеров». Одного я сбил, второй ушел, а у меня патронов нет. Навстречу новое звено…
Взорвали они мне два бака, а под сиденьем третий бак.
Меня как из ведра огнем облило, расстегнул ремни и выбросился на парашюте. Костюм горит, в сапоги налился бензин и тоже горит, а мне кажется, что я не опускаюсь, а вишу на одном месте.
А «Мессеры» заходят, очередями пулеметными по мне…
Тут мне немец помог. Я висел как раз над водой, а «худой» перешиб очередью стропу моему парашюту.
Я прямо в воду свалился и потух сразу…»
Часть вторая
Воин
Глава 1
Самый долгий день[8]
Истребителю, можно сказать, «повезло» – на аэродроме нашлись бочки с высокооктановым бензином, которым питался мотор «Яка». Заправили по полной.
И боеприпаса хватало – только стреляй. И рация стояла.
Пока они с Машей летели из Липецка, пару раз связывались. Можно было бы и чаще, но треск помех глушил голос.
Жилин набрал высоту, сделал «горку» и вошел в пике.
Девятка немецких бомбардировщиков летела ниже – «кого хочешь выбирай».
Иван выбрал ведущего, и обстрелял «Юнкерс-88», замечая вспышки разрывов на флангах – зенитчики старались.
Надо полагать, немцы не ожидали застать ПВО в боеготовности.
Во всяком случае, один из бомбовозов – точно.
Снаряды зенитных орудий расколошматили ему левый двигатель и оторвали половину крыла – «Юнкерс» закувыркался вниз, просыпая бомбы, словно обгадясь.
Стрелки с ведущего открыли бешеный огонь, но «Як», пользуясь утренними сумерками, миновал заслон. Истребитель затрясся, посылая трассеры, – опыта у Жилина хватало.
