Гигантские состояния сколачивали на промыслах тотемские купцы: более пятой части пушнины, добытой русскими в Новом Свете, принадлежало им. Но и теряли они немало в долгих и трудных плаваниях. Теряли товар. Теряли суда. А главное — сотоварищей, промысловиков и мореходов. Доля погибшего делилась на всех оставшихся в живых. И те, кто возвращался, в благодарение Богу за счастливый исход плавания, в память о погибших компанейщиках, ставили церкви, и в первую очередь Николаю Чудотворцу, покровителю мореходов. Вот почему так много Никольских храмов и в самой Тотьме, и в бывшем Тотемском уезде. И не случайно они походили на парусники, а их «борта» украшали картуши, очень похожие на картуши старинных мореходных карт.
Так пришла к Зайцеву разгадка тайны стиля тотемского барокко. Он дал свое название этому феномену: русский стиль морских открытий. Кстати, и в Португалии, и в Испании во времена великих морских открытий появились в архитектуре стили «мануэлино» и «платереск», когда памятники украшали изображениями парусов, такелажа, водорослей... Но, по мнению Зайцева, тотемский стиль передает дух эпохи не столь прямолинейно, а более тонко и глубоко. При виде тотемских церквей хочется воскликнуть, как не раз восклицал Станислав: «Какой корабль плывет!» или повторить шепотом его слова: «Они ставили церковь, как свечу богу...»
Сейчас известно 25 памятников тотемского стиля. И что интересно: четыре из них находятся в Иркутске и в Забайкалье, на реке Селенге, на торговом пути в Кяхту. Пушнину, добытую в Новом Свете, предприимчивые и бесстрашные купцы везли для продажи в Китай. Да, был «избыток капитала» у Черепановых, Холодиловых, Протопоповых, Кузнецовых, Пановых... Кстати, Никольская церковь — шедевр тотемской архитектуры — построена на средства Пановых, и флагман их носил название «Св.Николай».
В летописи Троицкой церкви Станислав нашел контракт на ее постройку, и впервые стало известно имя одного из мастеров этой школы: крестьянин Федор Иванов сын Титов, который подрядился «церковь скласть холодную каменную... а между нижними и верхними окнами клейма зделать какъ наилутче возможно...».
Клейма — вот как называли тогда картуши. И это, пожалуй, более точно. Клеймо — печать эпохи великих морских открытий.
Клуб «Русская Америка»
Флаг с двуглавым орлом в тотемском небе, и двухэтажный особняк Пановых с орнаментом, напоминающим морские водоросли, и солидный дом мореходов Холодиловых, и паруса церквей, и клейма, в которых мне виделись то распластанные шкуры, то раковины, то гребни волн, и даже картуш на «сером» доме Зайцева (строители выложили по его чертежу) — все это — благодаря Станиславу — наполнилось теперь для меня особым смыслом и словно стало своим. Вспоминаю рассказ Зайцева о том, как он показывал город первым туристам. Он так волновался, что неожиданно избавился от давней своей болезни — заикания... Вскоре слух о Тотьме и о Зайцеве дошел до Москвы, и его пригласили с докладом в Дом ученых. Было это в 1978 году. А спустя много лет, когда открытие Зайцева уже состоялось, ему предложили защитить диссертацию. Он горячо взялся за дело, погрузился в работу целиком, но отбросил ее в сторону, когда понял, что без его невмешательства в городе быстренько стал пропадать один старинный дом за другим.
Конечно, теперь уже «отцы города» не бросали ему в лицо: «Космополит!», «Диссидент!», «Здесь нет любви к родному городу!» (так говорили о его фильмах в 1982 году — и фильмы для показа запретили), и никто из них уже не удивлялся: «Как это? Тотьма открывала Америку... Это мы не проходили», — однако старинная Тотьма продолжала (и продолжает) потихоньку исчезать.
Все эти трудные годы Зайцева поддерживала Вологодская производственная группа по охране памятников. Сегодня круг его единомышленников расширился: в Тотьме создали клуб «Русская Америка» — клуб содействия ЮНЕСКО, и я уже держала в руках первый номер газеты «Тотемское вече». Познакомилась и с ее издателями: Николаем Алыковым, Олегом Прокошевым; от них услышала о Владимире Замараеве, который работал в Ленинграде прорабом на стройке, однако вернулся в свою родную Тотьму, после того как познакомился с работами Зайцева... Сейчас Замараев вместе с Олегом Прокошевым занят восстановлением традиций Петровской ремесленной школы. (Об этой школе следовало бы рассказать подробно, скажу только, что создал ее в начале XX века на свои средства уроженец Тотьмы — купец Николай Ильич Токарев для обучения ремеслам сирот и детей «недостаточных родителей»; здание школы было построено по последнему слову тогдашней техники — оно живо и сейчас, стоит на высоком берегу Сухоны, трехэтажное, из красного кирпича.)
Станислав Зайцев и его команда из клуба «Русская Америка» твердо убеждены, что дом-музей И.А.Кускова, открытый недавно, — это лишь видимая вершина айсберга, подводная часть которого пока скрыта от глаз людских и которую предстоит явить людям. Они думают о создании Тотемского исторического национального парка «Русская Америка», который включил бы памятники уникального тотемского барокко, эту каменную летопись русского открытия Америки (и не только в Тотьме, а повсюду, где они обнаружены), Посад Соли Тотемской в Варнице, откуда начиналась Тотьма, места, связанные с Ермаком, семьей Чайковских, поэтом Рубцовым...
— Я хочу, — говорил Зайцев, — чтобы дом Кускова, а в будущем и национальный парк помогали осознанию единства мировой культуры.
Икона Феодосия Тотемского
В последний день моего пребывания в Тотьме мы пошли в Спасо-Суморинский монастырь. Его мощные, словно опоясывающие холм стены были видны издалека. Но лишь подойдя поближе, я увидела, в каком они состоянии... Воинская часть, долгое время размещавшаяся в монастыре, только сейчас покидала его.
Плохонькую иконку Феодосия Тотемского, хранившуюся у бабушки, Станислав помнил с детства. Помнил и то, как однажды соседка попросила ее, а он не отдал. Почему не отдал — до сих пор не знает. Не знал он до последнего времени и то, что имя Феодосия Суморина и судьба Спасо-Суморинского монастыря будут связаны с его поисками.
О Феодосии Суморине стоит рассказать особо. До нас, слава Богу, дошла книга, изданная в 1880 году, — «Исторические сказания жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии», в ней подробно излагается биография этого человека.
«Соль земли тотемской, — так начинается глава о преподобном Феодосии Тотемском, — украшение и похвала церкви. Пр.Феодосии, любимый и почитаемый при жизни и еще более прославившийся по смерти, родился в г.Вологде в первой половине XVI века при князе Василии Ивановиче...»
Феодосии был иноком в Прилуцком монастыре. Прошел все тяжелые монастырские послушания: рубил дрова, молол муку, пек хлеба и делал все это с усердием, с любовью, не пропуская ни одной службы. Употреблял в пищу только хлеб и воду. За такую строгую подвижническую жизнь и усердные труды послали его игуменом в Тотьму на соляной завод для присмотра за монастырскими варницами. Рабочие сразу же полюбили молодого инока за готовность всегда помочь людям...
Но Феодосия не оставляла мысль о монастырском уединении. Он выбрал место вблизи Тотьмы, на мысу, образуемом слиянием рек Ковды и Песьей-деньги, и устроил себе там сперва небольшую кущу из ветвей, а потом построил келью. Получив разрешение на строительство монастыря (в 1554 году Феодосии ездил с челобитной в Москву, к царю), он принялся за дело. Жители Тотьмы помогали ему всем, чем могли. Он действовал как рачительный хозяин: купил мельницу на Песьей-деньге, купил покос, овин с гумном, получил разрешение добывать соль на Тотемских солеварнях и продавать ее без пошлины. Он навсегда обеспечил братию содержанием, сам же продолжал вести жизнь строгую: тело изнурял трудами, душу укреплял молитвами...
Умер преподобный Феодосии в 1568 году и был похоронен в монастыре, им созданном. На его могилу приходили странники и богомольцы, просили об исцелении — и... исцелялись. В книге приводится ряд подобных случаев. Со временем из-за частых пожаров в монастыре надгробная плита Феодосия Суморина разбилась, и место погребения было утеряно.
В 1796 году, когда начали копать рвы под фундамент новой церкви, обнаружили гроб и в нем увидели «покрытое схимою тело, у которого голова, рука, весь состав и одежды были целы; по вышитым на схиме словам открылось, что это тело преподобного Феодосия Суморина».
Народ требовал объявить Феодосия святым. Начались освидетельствования «нетленного» тела, экспертизы, переписка городского головы Тотьмы с Синодом, митрополита с епископом (кстати, изучая эти документы, Зайцев встретил много знакомых купеческих фамилий). Наконец, наступил день, когда новоявленный чудотворец явился. Литургия, колокольный звон, богатые царские пожалования... «Ныне, — свидетельствует книга «Исторические сказания...», — мощи преподобного Феодосия почивают в каменном Главном Вознесенском храме, в богатой серебряной раке (6 пуд. 7 фун. 42 зол. серебра 84-й пробы) под балдахином. Чудесные исцеления, начавшиеся совершаться при гробе препод. Феодосия через 38 лет после его кончины и особенно во множестве происходившие при обретении его мощей, продолжаются и поныне».
