В ватиканском саду
Больше двух месяцев продолжалось прошедшим летом плавание по Средиземному морю трех лодий: «Веры», «Надежды», «Любови» — из Мариуполя в итальянский порт Савану, на зимнюю стоянку, для участия в праздновании 500-летия открытия Колумбом Америки. Экспедиция «Паломничество» на копиях древнерусских поморских судов была организована миссией «Золотой век», фирмой «Карелия-ТАМП» и клубом «Полярный Одиссей». Публикуемый очерк о встрече мореходов с римским папой в Ватикане — первый из цикла материалов, посвященных экспедиции, участником которой являлся наш специальный корреспондент. Очерк «Паломничество в Золотой век, или Наши простаки за границей» будет опубликован в ближайших номерах «Вокруг света».
М ы — несколько паломников с лодьи «Надежда», оставленной нами в порту Фьюмичино под Римом, — стараясь не потеряться в многоцветной людской круговерти на площади Святого Петра, пробираемся к ее центру.
Здесь, около египетского обелиска, ждет отец Августин (См. очерк «Под парусом надежды». — «Вокруг света» № 1 , 2 , 3 /92.), помахивая поднятой рукой, в которой зажат белый квадратик. Это драгоценный пропуск, добытый батюшкой с великим трудом у знакомых отцов-иезуитов, украшенный в правом углу литерой «А», а внизу заверенный печатью Ватикана с изображением папской короны и заветных ключей от рая. На нем подпись — «советские пилигримы».
Пропуск дает нам право присутствовать на встрече папы римского с верующими, которая должна состояться, как помечено в пропуске, сегодня, в среду, с 10.30 до 12.30.
По этому поводу толпы людей начали стекаться на площадь Святого Петра задолго до начала встречи. Колонны людей пересекались и сливались на огромном пространстве площади синими, зелеными, оранжевыми потоками, над которыми реяли государственные флаги, плакаты разных религиозных общин и церковных приходов. Все это невольно напоминало наши прежние демонстрации в праздничные дни.
Заражаясь общим энтузиазмом, мы тоже вприпрыжку устремились за возбужденной толпой через знаменитую колоннаду Бернини, охватывающую полукружьем гигантскую площадь, к правому крылу собора. Такой длинной извивающейся очереди, как в аудиенц-зал для встречи с папой Иоанном Павлом II, я в Италии больше не встречал.
К сожалению, несмотря на литерный пропуск, нашу «паломническую бригаду» остановили бравые швейцарские гвардейцы в желто-сине-красных костюмах у первого же пропускного пункта.
— Что у вас здесь? — спросил один из них, подозрительно косясь на тяжелую сумку и хмуря белесые брови под черным беретом.
Леша, сын руководителя нашей экспедиции Виктора Дмитриева, покорно снял с плеча и раскрыл видавшую виды сумку, на дне которой перекатывались консервные банки с отечественной килькой в томате.
Возможно, суровый страж порядка и уяснил из наших горячих объяснений, что это не пластиковые бомбы, а консервы — единственный источник питания русских паломников в блистательном Риме, но остался непреклонен. Величественным жестом он отослал нас к ближайшему баку для мусора.
— Нет! — не менее твердо сказал Дмитриев. — Здесь весь наш рацион на несколько дней. И мой нож — старый товарищ с беломорских походов. Бросать добро нельзя...
Пока решался вечный вопрос «Как быть?», многоязыкий говор перекатывался под колоннадой, я, глядя на молчаливый собор, вспоминал вчерашнее раннее утро, такое непохожее на нынешний суетный день.
... Вчера над неохватной площадью Святого Петра, на которой человеческие фигурки кажутся потерянными и жалкими, парил купол Микеланджело. Грандиозный и легкий, серо-голубого цвета, он сливался с небесным сводом. Отсюда, от белой пограничной полосы, отделяющей от Рима государство Ватикан, мы отправились в папскую резиденцию.
За ватиканские стены пробраться непросто, говорят, туда даже католические священники не все попадают — нужно иметь сан не ниже митрополита. Нам повезло. Отец Лаврентий с «Радио Ватикана», давний приятель нашего батюшки, провез нас на служебной машине. Один за другим промелькнули четыре поста, охраняемые жандармами в белом и швейцарскими гвардейцами в темных, будничных камзолах. Ворота в крепостных мрачных стенах открывались приветственным жестом шофера и волшебными словами: «Радио Ватикана».
Вот и само здание радио с башней и антеннами, откуда ведется вещание на тридцати пяти языках на все континенты. Заглянув в студии — здесь размещаются в основном технические службы, — мы поднимаемся по лесенке на балкон, опоясывающий круглую башню. Крыша под нами крыта старой, темной, округлой черепицей, а дальше открывается вид на Ватикан.
Просто не верится, что мы с этого балкончика разглядываем прославленный в истории город Ватикан, занимающий всего 44 гектара на холме Монте-Ватикано. И хотя подданных здесь всего около тысячи человек, это маленькое государство выпускает марки, имеет свое правительство, банки с миллиардными вкладами. Поддерживает дипломатические отношения со ста странами, не говоря уже о сфере влияния на католический мир.
И все же почему-то не хочется думать о могучей и холодной государственно-финансовой машине Ватикана, а вспоминается незатейливая легенда о холме Монте-Ватикано. На этом зеленом холме под платанами влюбленные назначали свидания, а вдоль берегов Тибра, несущего тогда чистые, как слеза, воды, любили прогуливаться почтенные римляне. Стали наведываться сюда и предсказатели будущего, которых называли ватикиниями, они угадывали по звездам судьбу влюбленных юношей и девушек. Уж не жрецы ли предсказали, что этот холм, поросший вечнозелеными пиниями, станет вначале центром Римского епископства, а в 756 году — столицей Папского государства? Возможно, не все знают, что вначале все христианские епископы назывались папами (от греческого «папас» — отец), потом так стали именоваться лишь римские епископы, а затем только глава католической церкви. Кстати, от «отца» идет и обращение к русскому священнику — «батюшка»...
Я смотрю с балкона на изумрудные кущи деревьев, где прячутся дворцы, отгороженные от остального города высокой древней стеной. Лишь птицы перелетают через нее, да еще действует железная дорога в несколько сот метров — она подсоединяется к государственному пути, когда-то по ней выезжал папа, а нынче сюда доставляют грузы.
Над деревьями поднимается в дымке купол собора Святого Петра. Этот самый большой собор христианского мира строили великие мастера (Брамант, Рафаэль, Сан Галло, Микеланджело, Мадерна) около 176 лет. Чтобы представить его размеры, достаточно сказать, что наш Исаакиевский собор мог бы спокойно войти в него и еще бы осталось место для других построек. Во время службы он вмещает в себя до 10 000 человек, а знаменитая колоннада Бернини из 280 колонн украшена 164 статуями. К нему примыкает Апостолический дворец, в котором находится Сикстинская капелла с фресками Микеланджело и располагаются личные покои папы. Надо сказать, что даже отец Лаврентий, здешний старожил, с трудом разбирается в сооружениях на территории папской резиденции — сложном переплетении дворцовых и крепостных построек, внутренних дворов и парков. Кроме картинных галерей, где находятся шедевры великих мастеров, знаменитых ватиканской библиотеки и архива, он специально выделил лишь Эфиопский колледж, в котором семинаристы обучаются для работы в Африке.
Мы спускаемся по лестнице и идем по дорожкам ватиканского сада: сочная зелень газонов, прохладные струи фонтанов, вьющиеся растения по стенам, ими же увиты аркады, аллеи кипарисов, высоких и стройных, словно швейцарские гвардейцы, мраморные беседки.
— Существует традиция, — говорит отец Лаврентий, — на зеленых лужайках в январе пасти несколько дней барашка, шерсть которого потом идет на паллиум — накидку для папы.
Чем ниже мы спускаемся, тем больше воздух насыщается ароматом бугенвиллей и запахами незнакомых цветов, за которыми ухаживают десятки садовников.
За поворотом перед нами открывается Грот Большого орла, увенчанный фигурой этой хищной птицы с приоткрытым клювом. Возможно, это изображение орла Римской империи. В двухэтажном гроте вода стекает по обросшим патиной и мохом скульптурам. На нас смотрит женская головка, по распущенным волосам которой сбегают струи воды — она совсем как живая.
А перед входом в мрачный туннель провожает статуя одного из двухсот с лишним пап с поднятой рукой. Статуя предостерегает, намекая на мрачные тайны, которые скрывает солнечный и зеленый ватиканский сад, много чего повидавший за столетия существования папской резиденции...
Толпы верующих в радостном возбуждении проходят сквозь строй швейцарцев, и мы наконец решаемся оставить сумку с консервами на попечение Леши Дмитриева (он потом долго обижался на нас за такой нехристианский поступок). Дородный мужчина в черном смокинге и с бронзовым знаком на двойной цепочке, переливающейся золотом на пластроновой манишке, — один из ватиканских служащих — берет нас под свое покровительство и ведет по проходу в зале прямо к сцене. Мы несколько смущаемся — загорелые, обросшие, в мятой, просоленной во время плавания одежонке — под сотнями глаз, но двигаемся с чувством собственного достоинства вслед за отцом Августином, одетым в рясу, — «советские пилигримы». Мы уже вроде усаживаемся на почетные места, на сцене, как нас снова поднимают и ведут в зал. Все же наш неказистый вид не устроил главного распорядителя. Успокаиваемся где-то в ряду тридцатом и оглядываемся. Лампы дневного света под потолком, в стенах овальные витражи. Огромный зал-амфитеатр тысяч на шесть что-то скандирует, поет, машет флажками. Единственное, что можно разобрать, — это выкрики: «Папа! Папа!»
